Через минут десять машина остановилась.
Приехали, мадам!
И вправду над подъездом слабо горела вывеска отель «Шоколад».
Она усмехнулась: «Господи! И здесь шоколад!»
Парень, ее благодетель и спаситель, зашел вместе в ней в маленький холл, где пахло обычными сладкими отдушками, которые так любят владельцы подобных мест. За стойкой ресепшена метр на метр стояла сонная девушка с глуповатым и красивым лицом. Парень кивнул ей, и она, казалось, ему обрадовалась.
Леля протянула свой паспорт, и оба, парень и девушка, с удивлением глянули на его красную обложку.
О, Россия! воскликнула девушка.
Леля устало подтвердила:
Россия.
Тут же ей выдали ключ массивный, металлический ключ из прошлого века.
Парень улыбнулся:
Прощайте, мадам Незваноф! смешно исковеркал он ее фамилию.
Леля протянула ему руку.
Я. Никогда. Вас. Не забуду, сказала она срывающимся голосом, очень боясь в очередной раз разреветься.
Он смутился.
Все в порядке, мадам! Все мы люди, окей? Открыл входную дверь. И обернулся. Все будет хорошо.
Красивая заспанная девушка-портье проводила ее на второй этаж по очень узенькой лестнице, устланной потертым темно-синим ковром. Номер был крошечным, игрушечным сразу, прямо с порога, можно было бросится на кровать. Собственно, так Леля и сделала, успев, правда, скинуть ботинки. Проснулась только к двенадцати, не понимая, где она. Села на кровати и отодвинула занавеску за окном была сказка! Тихий, спокойный, светлый заснеженный город. «Когда выпал снег? подумала она. наверное, ночью». Нашарила на полу свой мобильник зарядки оставалось совсем чуть-чуть, на один звонок, не больше и набрала номер дочки.
Катя! крикнула она. Я еще здесь! Совсем недалеко, ты меня слышишь?
Мама, ответила дочь, я тебя слышу. Ты меня извини. И еще пожалуйста, уезжай! Мне так будет легче!
Леля откинулась на подушку и закрыла глаза.
Леля откинулась на подушку и закрыла глаза.
Все будет окей, говорите?
И еще вспомнила: в детстве, когда Катька обижалась или у нее случались переживания, она всегда запиралась в комнате и объявляла, что хочет остаться одна.
Вот так получалось. Вот так. Пыталась припомнить себя молодую: а как было у нее? Ну, когда было особенно грустно, плохо, тоскливо. Страшно. Когда казалось, что это край, это все. Конец жизни, конец мечтам, конец всему? Вспомнила пока был жив дед, летела к нему: «Дед, как же так? Как это вообще может быть?»
Дед слушал молча. Ну а потом говорил, чуть покашливая от волнения: «Лелька! Да это жизнь! Как она есть глупая, смешная, веселая. Кошмарная, беспощадная, жесткая и жестокая а другой она не бывает, поверь! Зебра, вот! Полосатое такое животное черная полоса, белая. Кончится одна, начнется другая! А сейчас поплачь, милая! Поплачь, если хочется! Со слезами выходят тоска и печаль. Вот вам, бабам, легко! Нарыдаетесь и пожалуйста! Даже глаза светлеют. А нам, мужикам? Хочу зареветь а не получается, нет. И дед засмеялся скрипуче, шершаво, родно. А сейчас, милая, пойдем выпьем чайку! С мятой и смородиной, а?»
Шли на кухню, пили чай. И вправду чуть отпускало. Совсем чуть-чуть, но уже было легче.
Всегда бежала к деду, всегда за утешением, советом. За мудростью его простецкой и верной.
А когда его не стало, тогда разговаривала с ним с неживым. Просто про себя. И ей казалось, что дед все слышит и все понимает. И еще она слышала явственно слышала его кряхтение и тихий смех. Скажешь кому засмеют.
Получалось, что дочери она не нужна. Но Леля уговорила себя, что чужое мнение надо уважить. Все же мы разные, правда? Хотя было так обидно, так горько. Хоть плачь. Ну и отревела свое, как положено, лежа в крошечной комнатке в странной маленькой гостиничке под названием «Шоколад». В прекрасном, но совершенно чужом городе Париже. Самый странный ночлег в ее жизни. Самый странный приют.
Отревела и «пошла в жизнь» тоже выражение деда: «Пора в жизнь, Лелька! Она ждать не будет».
Умылась, оделась, заправила кровать и вышла из номера.
Девушка-портье разговаривала по телефону. Увидев Лелю, тут же разъединилась и улыбнулась. Была она гладко причесана, чуть подкрашена и свежа. На Лелин вопрос, где можно выпить поблизости кофе, тут же засуетилась и предложила кофе сварить завтрака, мадам, у нас, к сожалению, нет. А вот кофе пожалуйста! Присядьте, прошу! И через минут пять запахло кофе, и это был запах надежды и жизни.
Вынесла на маленьком подносике ароматно дымящуюся чашку, сливки в молочнике, сахар и крошечные печенья, пахнувшие шоколадом, понятно, отель «Шоколад».
Снег за окном уже быстро таял, и торжественность момента таяла вместе с ним. Девушка заказала такси:
До аэропорта? Окей! Удачи вам, мадам! И поверьте, все будет отлично!
Леля выдавила из себя улыбку, в носу защипало.
Подъехало такси, и она вышла на улицу, еще светлую от оставшегося снега.
Напротив, у магазина, стояла голубая елочка, которую украшала худенькая девушка в одном свитере и в красной высокой вязаной шапке с помпоном. Она вставала на цыпочки, пытаясь достать верхние ветки, и громко смеялась.
Леля вздохнула, улыбнулась и села в машину.
Новый год. У всех праздник. У всех, кроме Лели. Все думают о подарках близким, украшении дома, о праздничном столе обычные хлопоты, обычная предновогодняя суета. Такая обычная и простая. И очень необходимая все это она поняла только сейчас. По дороге набрала телефон всемогущего М. Тот не ответил все понятно, занят. Мощный и серьезный человек, что удивляться или расстраиваться?
Билет до Франкфурта обнаружился только на через два дня! Господи, вот повезло! Умоляла посмотреть бронь служащий, молодой и симпатичный, но с такой недовольной и неприветливой физиономией, ответил, что на бронь рассчитывать смешно вряд ли, мадам. На сегодня точно нет. И на завтра думаю, тоже. Рождество вы ж понимаете! Такое почти не бывает. Словом, звоните завтра и узнавайте вдруг вам повезет!
Но на везение она не рассчитывала черная полоса везения не предполагала, увы Не предполагала и не предлагала такая зараза. Что делать? Да ничего! Взять машину, поехать в центр, снять нормальный отель, если повезет, и ждать. «Ну ничего, уговаривала она себя. Все даже неплохо! Пошляюсь по городу сейчас, под Рождество, он особенно красив. Посижу в кафе. Пройдусь по магазинам. Покупать, конечно, ничего не буду просто поглазею, и все, разве что порадую себя какой-нибудь мелочью тоже лекарство! Когда не в твоих силах изменить обстоятельства, просто прими их, и все старая мудрость.
На секунду подумала взять в аренду машину? Рвануть туда на колесах? и тут же отмела дороги под праздник очень загружены. И еще обещали дождь со снегом и плохую видимость. Нет, рисковать она не имеет права!
Главное, чтобы повезло с отелем а перед праздниками и это довольно сложно А возвращаться к милой девушке в отель «Шоколад» совсем не хотелось там остались ее слезы и та страшная ночь.
И снова такси, и снова дорога в город. И снова деньги, чтоб их А здесь повезло!
Номер нашелся, светлый, небольшой, как обычно бывает в Европе. Но с видом на Вандомскую площадь. Уже хорошо!
И Леля исполнила все, что задумала, много гуляла, заходила в кафе и все время думала о Катьке. Дочь совсем рядом вдруг позвонит? И вот тогда она примчится! Или позвонит Леля, а Катька скажет: «Мам! Я скучаю! Ты меня прости!» И Леля примчится. Тут же примчится! «Всего полчаса и я ее обниму, забыв все обиды и боль, думала Леля. Это же мой ребенок, и ему сейчас плохо. Наверное, хуже, чем мне. Дикость какая я праздно шатаюсь, как медведь-шатун, по этому нарядному рождественскому городу, где повсюду спешат озабоченные и счастливые люди, занимаю себя всякой ерундой, пытаюсь убить время, а совсем рядом, в получасе езды, страдает моя дочь. Невыносимо страдает моя глупая, маленькая девочка. Ни обнять тебя, ни утешить. Ни поплакать вместе с тобой».
В галери Лафайет она выбрала Катьке подарок. Все-таки Новый год, как ни крути. Пусть ребенок хоть чуть-чуть, да порадуется! Упаковала все новый свитер, перчатки, серебряные сережки с голубой бирюзой в красивую коробку. А еще пушистого маленького мишку в клетчатом костюмчике и коробку марципанов дочь их любила. Ну и открытку: «Катька! Я очень тебя люблю!» И заказала доставку с уточнением: если мадемуазель Незнамовой не будет дома, оставьте посылку консьержке.
Ну и конечно, купила подарки мужу и Галочке. Глянула на остаток на карточке и ужаснулась. А что делать? Ведь Новый год. Весь день набирала телефон М. он по-прежнему не отзывался. И уже все это казалось странным.
А вот Галочка трубку тут же взяла.
Как дела? Да все нормально. Все по-прежнему, да. Послезавтра выписывают. Совсем? Думаю, нет. Сказали, что через неделю снова уколы.
Про то, что приезжает, Леля не сказала пусть будет сюрприз. На следующий день выходить было совсем неохота провалялась целый день в кровати. Спала, смотрела телевизор и снова спала набиралась сил. И все время, конечно же, набирала номер телефона М. Трубку снова не брали. К вечеру позвонила ему в приемную. Секретарша сразу ответила. Леля подумала блондинка или брюнетка? Даже голоса у них были одинаковые.
Попросила представиться и ответила:
Георгий Валерьевич уехал. Надолго? Надолго. Будет отсутствовать почти полтора месяца командировки, а потом зимние каникулы, как понимаете.
На вопрос Лели, не передавал ли он для нее информацию, ответила жестко, с вызовом:
Ничего для вас нет!
Леле показалось, что она ухмыльнулась.
Вот так и она все, разумеется, поняла. Укрылась с головой одеялом вот так. Выходит, у нее нет больше бизнеса. Нет как не было. Все зря. Все эти годы. Весь этот труд. Вся эта каторга с кредитами, займами, потугами и усилиями. Все зря. Все для кого-то для дочери, мужа, когда-то для мамы Жаль, что не успела додать ей многого мама ушла еще до ее грандиозных успехов и приличных денег.
Как жить, а? Как жить дальше?
Зачем он обещал, зачем обнадежил? Допустим не получилось. Хотя верилось в это с трудом он всемогущ, этот М.! Звонок в банк, и ему не откажут слишком крупная фигура, большой авторитет.
Не получилось? Или не захотел, чтобы получилось? Не захотел просить, обращаться? Ведь там как сегодня ему, а завтра он, все понятно. Ради чего ему обязываться? Ради нее? Да кто она ему такая? Правильно никто.
И все-таки можно было взять трубку и просто ответить: «Да, извини, не получилось». Или просто «не получилось». Даже и не надо извиняться!
Пролежала до вечера, до темноты, укрывшись с головой одеялом. Как будто отгородилась от этого мира, не хотела видеть эту жизнь, «идти» в нее, нырять, чтобы
От дочки пришла эсэмэска: «Спасибо, мам». Всего-то два слова.