Дядя Вася сушил бычков на продажу. На рынке торговала его жена, Зуля. Зуля шептала, что бычки приносят хороший доход: «Всю зиму держимся на бычках!» Продавали они и абрикосы мелкие, ярко-рыжие, с розовыми бочками, кисло-сладкие и невозможно ароматные. Абрикосовое дерево росло в их дворе. На крыше низенького сарайчика, в котором жили куры, абрикосы сушили, вялили. Перед отъездом Зуля дала им гостинцы в белой наволочке с голубыми цветочками эти самые сушеные абрикосы. Всю зиму мама из них варила компот и приговаривала: «Спасибо Зуле. Одни витамины! Лешка, ешь ягоды! Витамин С!»
Он вспоминал все это, застыв в кресле и держа в руках старые письма. А перед глазами проплывала вся жизнь.
Письма матери оттуда же, из Бердянска, отцу: «Петя, у нас все прекрасно. Лешка поправился и загорел. В общем, стал настоящим красавцем! Ты его не узнаешь Геркулес, Бамбула! Ест хорошо, даже суп, представляешь? Фрукты тоже ест, правда, не очень охотно заставляю. С удовольствием только виноград. Ну и то хорошо. Питаемся и в столовых, и дома по-разному. Он, конечно, обожает в столовой. Хотя что там хорошего? Ты ж понимаешь. А этот дурила
Море теплое и мелкое, пляж песчаный и, конечно, не слишком чистый. Но главное море! Лешку из него не вытащить.
Хозяева очень приличные и не вредные угощают, не придираются, разрешают пользоваться своей плитой и холодильником. Хорошие люди. У них дочь, Алла. Милая девочка. Наш, кажется, слегка заглядывается. По крайней мере, когда появляется эта Алла, смущается. В общем, Петя, недолго нам осталось скоро начнется! Ждем.
Я очень скучаю. Очень! Считаю дни. Но при этом все понимаю ехать было необходимо. Для Лешки в первую очередь, но и для меня тоже, ты прав.
И все-таки очень хочется домой, к тебе, в нашу квартиру.
Как работа? Что ты успел? Как там Ростовцевы? Все немножко угомонились? Обнимаю тебя и люблю. В субботу буду звонить в девять вечера будь у телефона».
И ответ отца: «Милые мои, дорогие ребята! Как без вас плохо! Как медленно бежит время! Течет как глицерин. Настюша, не волнуйся питаюсь нормально. Днем в столовой, вечером чем придется. Но не голодаю, поверь, даже не похудел! А однажды сварил щи! Ну мне медаль, а? Правда, они совершенно несъедобные. На работе все по-прежнему. Ильинский защитился. Но шло все тяжело. Кажется, он и не надеялся. У Ростовцевых по-прежнему снимают комнату в Замоскворечье, Андрей держится молодцом, а бедная девочка хуже. Хочет уволиться, но он ее отговаривает. Первая жена его все строчит в партбюро, в райком, Брежневу. Идиотка. Жить не дает как же, он-то счастлив
Но они справятся, я уверен! С диссертацией туговато, если честно. Работается плохо, вяло. Казалось бы, никто не мешает, в квартире тихо, как на кладбище, прости за сравнение. А не работается! И вообще без вас не живется. Вот так. Я тоже считаю дни зачеркиваю на календаре. Но ты, Настюша, не нервничай, отдыхай и расслабляйся! Это главное для тебя и для Лешки! Как с деньгами? Может, немного выслать? Ради бога, не стесняйся я трачу мало и даже отложил, представляешь? Это ты у нас транжира, Анастасия!
Обнимаю вас и люблю! И очень скучаю!
Ваш муж и отец, Петр Лагутин».
Жизнь. Была жизнь. Была семья. Любовь. Уважение. И ничего нет. И никого уже нет ни мамы, ни отца.
Странно, ему казалось, что отца тоже давно нет. Да так, собственно, и было отца давно не было в его жизни. Он сам так решил. А может быть, он был не прав? Может быть, зря он его вычеркнул, от него отказался? Теперь кажется, что да Но ничего не попишешь и не исправишь.
Он не должен был, не должен. Он сам обрек себя на сиротство по доброй воле. А отец был, до вчерашнего дня был! Только сейчас Лагутин остался один.
А мама, впервые задумался он, разве она бы приняла его позицию? Да наверняка нет! Его мудрая мама отца бы поняла негоже нестарому и полному сил мужику оставаться вдовцом. Он представил: что, если бы мама была жива и подобное случилось бы с их знакомыми? Конечно бы, мама не осудила бы, нет! Она вообще никого и никогда не осуждала. Говорила с сожалением: «Ну, это жизнь! Все в ней бывает».
Невыносимые мысли, невыносимые. Он виноват, он, Лагутин! Господи, ведь взрослый мужик сам нахлебался по полной. У самого не сложилось. Ладно тогда, в юности, а позже, став взрослым, почему он так и не понял отца, почему не простил?
Поздно. Все закончилось, ничего не исправить и никого не вернуть.
Какой же он остолоп! Правильно говорила мама: «Твое упрямство, Леша, до добра не доведет».
Вот и не довело
Нины дома не было, ушла по делам. Ей надо искать работу, надо на что-то жить. Выживать. Рассчитывать не на кого она тоже одна. Но он мужик, а она женщина.
На кухонном столе, накрытые салфеткой, лежали пирожки те самые, которые она напекла ему в дорогу. Он усмехнулся и надкусил один вкусно, да еще как! Да нет, найдет она работу, конечно, найдет! Милая женщина и такая умелица.
Лагутин посмотрел на часы надо бы поторопиться. Пока доберешься до аэропорта! Он заказал такси, быстро оделся и вышел во двор. На улице подморозило, но было приятно никакой слякоти, хотя и опасно скользко.
Зима. Вовсю сверкали гирлянды украшены были витрины магазинов, подъезды домов, арки и фонари.
В здании аэропорта он увидел цветочный киоск. Купить цветы? Кому? Даше? Глупости какие. Хотя встречают же близких с цветами, тем более женщин. Да, два букета ей и Насте, маленькой женщине. Он выбрал букеты и пошел в зал ожиданий.
Минут через десять объявили, что самолет из Барселоны приземлился.
Лагутин взмок от волнения.
Он вглядывался в толпу и искал глазами дочь и бывшую жену.
Руки вспотели и дрожали. Во рту пересохло.
Наконец он услышал знакомый голос:
Лагутин, я тут!
Он увидел стройную фигуру в черном длинном пальто. Даша. Она махала рукой и улыбалась.
Рядом с ней никого не было.
Через минуту она подошла к нему и дежурно чмокнула его в щеку.
Ну, привет? спросила она, внимательно и с интересом разглядывая его. Эй, Лагутин, очнись! Она рассмеялась.
Где Настя? хрипло спросил он. Почему ты одна?
Даша скривилась:
Да ну ее к черту! С ней уже и не сладить! Возраст такой говеный! Упрямая, как Как ты, Лагутин! И она вновь засмеялась.
В смысле? хмуро спросил он. С ней все в порядке?
Да все с ней отлично! раздраженно ответила Даша. Просто не захотела поехать, и все! Ослица упрямая, а не девка так с ней тяжело! Если б ты знал! Да откуда тебе
Лагутин пребывал в полной растерянности. Он не знал, что ответить. Молчал.
Ну, нетерпеливо и капризно спросила Даша, долго будем стоять? Может, пойдем?
В ее голосе послышалось раздражение.
Ты обманула меня? наконец произнес он. Настя и не собиралась в Москву? Ты наврала? Хотя чему удивляться? усмехнулся он и с интересом посмотрел на Дашу, словно видел впервые.
И надо сказать, она была хороша очень хороша была его бывшая жена. Хороша и молода, словно девочка. «А ведь ей уже сорок два, подумал Лагутин. Но время над ней не властно. Кажется, с возрастом она стала еще красивее. Да. Только какое мне до этого дело?»
Да брось! воскликнула Даша. При чем тут я? Зачем мне врать, Лагутин? Я ее уговаривала, умоляла. Но она ни в какую не поеду, и все. Знаешь, мы так поругались.
Ладно, хмуро проговорил Лагутин. Пошли.
И они двинулись к выходу. Поймали машину их было море, бери не хочу.
Лагутин сел впереди сидеть сзади, рядом с ней, ему не хотелось. Он ей не верил.
Домой? спросил он.
Она молчала.
Ты едешь домой? повторил он. На Калужскую, к матери?
Она грустно вздохнула:
А куда же еще? Только где мой дом Сама не знаю.
Он удивился, но ничего не спросил. Разговаривать ему не хотелось.
Молчание нарушила она:
Лагутин, а я развелась! Слышишь?
Не поворачивая головы, он кивнул:
Да. А что так? Кажется, у тебя было все хорошо.
Было, но прошло.
Бывает, согласился Лагутин, я помню.
Молчание нарушила она:
Лагутин, а я развелась! Слышишь?
Не поворачивая головы, он кивнул:
Да. А что так? Кажется, у тебя было все хорошо.
Было, но прошло.
Бывает, согласился Лагутин, я помню.
Даша не ответила. Так и доехали молча. Он вышел из машины и достал ее чемодан. Коротко бросил водителю:
Подождите!
Вошли в подъезд, молча поднялись на лифте. Лагутин поставил Дашин чемодан у знакомой двери.
Не зайдешь? тихо спросила она. Мне страшновато одной и так паршиво.
Нет, не зайду, твердо сказал он. Удачи тебе! И нажал кнопку лифта.
«Почему так колотится сердце? подумал он. Ведь все давно прошло столько лет! Мы совершенно чужие люди. Я все про нее знаю. Все. И от этого мне должно быть легко и просто. Я знаю, какая она, и она не изменилась. Люди ведь не меняются».
Он плюхнулся на заднее сиденье, чтобы не общаться с шофером, уткнулся в воротник куртки и стал смотреть в окно.
Новый год. Надо лететь домой. Какой он дурак, что взял билет на следующую неделю. Снова надо менять. Бежать, бежать из Москвы. Только так он спасется.
Завтра он улетит и Новый год будет встречать дома. Новый год все встречают дома, так положено. И у него есть дом, какой-никакой, а дом. Но как же паршиво на сердце! Как гнусно. Настя. Но почему она не приехала с матерью?
Хотя ответ ясен кто он ей? Отец? Нет. Чужой человек. Вот как сложилось. Плохо сложилось. Точнее не сложилось. Не получилось. Ничего, ничего не получилось в его жизни. Сам виноват упрямый дурак. Гордыня заела. Мама была права, как всегда.
Шофер бормотал что-то себе под нос и чертыхался:
Каток! Блин, ну полный капец! Просто заносит, тормозить не могу! Вообще тормоза не реагируют! Капец, блин, полный капец!
Ну и так далее. Лагутин прикрыл глаза. «Как я устал! подумал он. Просто невыносимо, нечеловечески устал за эти несколько дней. Какое счастье, что скоро новогодние каникулы, которые все проклинают, в основном несчастные жены, вынужденные стоять у плиты и видеть помятые рожи мужей. Но только не он, Лагутин. Уж он-то стоять у плиты не обязан. А вот зимний лес, лыжи и просто прогулки ему обеспечены. Можно смотаться в город, сходить, к примеру, в театр. Или просто посидеть в кабаке, например, с Илюшкой Ревзиным. Илюшка молчун, как и он сам, проблемами не грузит, выпивает в меру, правда, любит пожрать. Но это не недостаток. К тому же любит готовить замутить какой-нибудь сложный плов или лагман. Или шурпу. А еще можно пойти в лес на шашлыки всей честной компанией. Вот это дело! И еще стоять у окна и наблюдать за белками и снегирями. Снегирей в Городке полно усядутся на голые ветки, словно помидоры из банки. А белки! Прыгают по сосне, что в аккурат возле лагутинского окна. А самое приятное в этой истории просто рухнуть на любимый диван и валяться до бесконечности читать, дремать, слушать музыку. Он представил себе все это и даже слегка улыбнулся: «Домой! Как же я хочу домой, господи!»