Успокоенный рассудительным тоном собеседника, Гной кивнул уже увереннее. Звучало, конечно, ужасно, но, во-первых, действительно по-своему логично, а во-вторых, у него начало крутить живот приближался новый, ещё более унизительный конфуз.
Ну вот видишь, логично. А ты что нахуевертил?!
Пухлый в долю секунды превратился в человекообразного ротвейлера, готового откусить Гною лицо. Воображаемый космический богатырь на помощь не спешил: тоже, видимо, обмочился. Заткнулся даже Поплавский, чьи стенания всё это время фоном сопровождали лекцию о локальной специфике игровой разработки и взаимоотношений с прессой. Гной пытался что-то ответить, но не знал, что, плюс не мог открыть рот: челюсти свело спазмом. Вмешался Игорёк, во второй раз за столько же минут заложивший друга вурдалакам:
А он не играл.
Гной понял, что ушёл от страшных строителей в вагоне поезда, ушёл от демонических милиционеров и от некроманта из Филёвского парка, но из этой комнаты живым точно не выйдет. Умирать а) девственником и б) описавшись не хотелось, но, судя по всему, выбора у него никакого не оставалось. Пухлый, однако, усмехнулся.
Я вашу подтирку тоже не читаю, так что тут по мастям.
Слушай, Костя, хватит с ними говно по жопе размазывать, красногалстучный начал терять терпение. С этого говномеса спроса нет, понятно же. Какие у нас прогнозы по кварталу были?
Пухлый Костя пожевал губами.
По этой, с чертями? Ну, тысяч сто продали бы, метут сейчас такое говно не глядя. Да, соточку.
То есть, в оценке собственной игры эти люди были с Гноем в целом согласны.
Со-о-оточку, протянул Олег в притворной задумчивости. Очевидно было, что все необходимые подсчёты он давно уже сделал. Этих долбоёбов, конечно, никто не читает особо, но, считай, процентов пятнадцать-двадцать они нам откусили. Это у нас, значит
Он глянул на Поплавского и нехорошо улыбнулся.
Торчишь ты нам, Коля.
«Коля?! Он же Пётр», подумал Гной, помимо воли выдохнувший от осознания того, что конкретно к нему претензий, кажется, особых не было.
Торчишь ты нам, Коля, ну, предположим, десяточку грина. Ну, там восемь с хуем, но округлим для ровного счёта.
Объективность, как выяснилось, имела конкретную цену в твёрдой валюте.
Поплавский вскочил и начал ковыряться в карманах шинели. Он вытаскивал оттуда и под удивлёнными взглядами волков бросал на стол монеты, мелкие рваные купюры, пожелтевшие бумажки с телефонными номерами, троллейбусные талончики и прочий мусор. Олег брезгливо поворошил образовавшуюся кучку остриём шариковой ручки и сказал:
Негусто, Коля. Тридцать восемь рублей сорок четыре копейки. Этим ты даже одну просранную продажу не отобьёшь. Сядь, мудила.
Поплавский сел и молча уставился на мучителя слезящимися глазами.
Мы ж не звери какие, продолжал Олег (хотя было очевидно, что именно звери). Константин Иваныч вон в школе учителем был, уважаемый человек.
Действительно уважаемый в Каширской бригаде Костя десять лет назад работал в школе учителем физкультуры, за что получил от друзей ироничное прозвище Трудовик. Этого Гной, конечно, знать не мог, но менторский терпеливый тон пухлого наконец получил разумное объяснение.
Костя, у нас что там дальше выходит?
Трудовик, явно в большей степени вовлечённый в игровую разработку, ответил без раздумий:
Через месяц квест про сиськи, потом про войну что-то, стратегия вроде, а дальше смотреть надо. Додикам, Олежа, давно яйца в тисках не зажимали пайплайн разработки проёбывается постоянно.
Зажмём, зажмём, ты ж знаешь, я это дело люблю Так вот. Он в упор посмотрел на оцепеневшего Поплавского.
Десяточку мы с тобой посчитаем как двадцать бесплатных рекламных макетов на два месяца. Обложку дашь, так и быть, одну. Статьи напишете так, чтобы все лохи на Горбушку в первый день продаж побежали нашу хуйню покупать. Мне пришлёшь заранее, сам буду утверждать. Если кому ценность для жанра не понравится, я тебя, Коля, персонально запытаю. Мы друг друга поняли?
На месте воздушного замка игровой журналистики перед мысленным взором Гноя воздвигался какой-то совсем другой замок с орками на башнях и дыбами в зловонных подземельях. Он уже начал думать, что отделались они подозрительно легко, но спрос ещё не закончился. В беседу снова включился Костя Трудовик.
Но деньги, Коля, это вопрос не основной, хотя, не скрою, и принципиальный. Вы обосрались, другие нам жопу в три раза чище вылижут, не впервой. Но ты вот он поискал нужные слова. Ты вот что-то совсем опустился. Не контролируешь щенков своих; бухаешь, я погляжу; воняет, слушай, как от бомжа обоссанного.
«Это от меня», чуть не поправил его Гной, но вовремя осёкся.
Ну какой из тебя, Николаич, главный редактор, посуди сам?
Юрик замер. Поплавский тем временем в очередной раз повёл себя образом, прямо противоположным ожидаемому. Он не вскочил на ноги в благородной ярости и даже не попытался оправдаться. Вместо этого он вздохнул и сказал первое членораздельное слово за весь вечер:
Хуёвый
Правильно! обрадовался пухлый. И заметь, не мои слова. Хорошо, когда человек здраво оценивает свои слабые и сильные стороны, да, Олежа?
Олежа молча закурил очередную сигарету. В голове Гноя лихорадочно неслись обрывки мыслей: и что теперь будет? А кто?.. И как?.. Какое они имеют право?
Хуёвый
Правильно! обрадовался пухлый. И заметь, не мои слова. Хорошо, когда человек здраво оценивает свои слабые и сильные стороны, да, Олежа?
Олежа молча закурил очередную сигарету. В голове Гноя лихорадочно неслись обрывки мыслей: и что теперь будет? А кто?.. И как?.. Какое они имеют право?
Давай-ка ты, дружочек, на покой. На даче покопаешься, не знаю там, жену хоть в дурке навестишь.
Пока Гной пытался переварить поток новой информации, Поплавский внезапно окрысился:
А если я не хочу, на?!
А ты захоти, посоветовал Трудовик. А то я тебя накажу.
После этого уже, видимо, бывший главный редактор окуклился окончательно. Не успел Гной горестно подумать, что он случайно загубил карьеру Поплавского, как выяснилось, что это сделал не он и абсолютно не случайно.
Дверь там, букнул Олег, моментально забывший о существовании делегации обезглавленной «Мании страны навигаторов» и переключивший внимание на более важные дела. Ну что, Костян, поехали к блядям? Отметим выход игрового долгостроя.
А я замредактора, вдруг сказал Игорёк, о существовании которого до этой секунды все, кажется, забыли.
Гной вдруг понял, что вся цепочка событий, протянувшаяся от фальшивого посольства светоидов до офиса «Восьмого волка», была частью сатанинского плана Игоря Шварцнеггера, также известного как Анечка.
Да вот не похуй, кто ты, ответил Олег.
Нет, погоди. Нормальный вроде парень, Костя явно не очень хорошо разбирался в людях. То есть, ты теперь, получается, за главного в вашей богадельне. Косорезить не будешь, как этот?
Никак нет, сверкнул глазами Игорёк, по чьим губам уже расплывалась зловещая усмешка. Это.
Ну и всё, порешали. Примешь там дела, брякни мне, порешаем по обложкам. Всё, свободны.
Он начал было выкарабкиваться из-за стола, когда, вспомнив что-то, опустился обратно в кресло и щёлкнул пальцами. Игорёк от дверей обернулся на волка и принял угодливую позу.
Забыл, как зовут, сказал Костя.
Иго
Не напоминай. Будь другом, сделай, чтобы этот он пошевелил пальцами в сторону Гноя никогда ничего больше в вашей подтирке не писал. В качестве личного одолжения.
Буду, это, другом, ощерился и закивал Игорёк, быстро возвращавшийся в своё нормальное состояние. Не напишет!
Не жили хорошо, не надо и начинать
Первым, что увидел Гной, проснувшись следующим утром, была записка. Она лежала на диванной подушке рядом с его головой; на бумажке был нарисован усатый смайлик, а также отпечатан силуэт накрашенных губ. Визуальные символы были противоположными по смыслу ещё пару недель назад Юрик впал бы от такого зрелища в чёткий ступор и, возможно, заплакал бы, но теперь он только обречённо вздохнул. Игорёк явно вернулся в своё обычное демоническое состояние и, судя по тишине в квартире, опять куда-то исчез.
Оборот записки оказался ещё более неожиданным: там было написано «Гонорар!», нарисован член и красовалась приделанная скрепкой купюра в сто долларов.
Ничего подобного Гной никогда раньше в жизни не видел. От неожиданности из его головы моментально выветрился шок от встречи с игровыми разработчиками, беспокойство о собственном будущем в журналистике, очередное предательство Игорька и горечь по поводу Поплавского, который вчера страшной походкой ушёл в ночь, не сказав с момента выхода из офиса волков ни единого слова. Само осознание обладания сотней долларов не помещалось в его мировосприятии: Юрка Черепанов жил в одном измерении, доллары в другом (а космический богатырь вообще в третьем, но сейчас было не до него). «Баксы» были чем-то из мира недоступной, инопланетной роскоши: мерседесов, шампанского, хохочущих проституток На этом Юриковы представления о роскоши заканчивались. Сто долларов в пересчёте на рубли были суммарно больше, чем он заработал в жизни подарками от бабушки и странными презентами Виктора Сулеймановича, не приуроченными к конкретным датам.
Он схватил купюру, отшвырнул ненужную бумажку с засосами и закружился по комнате в радостном танце, раскидывая старые журналы и обломки дисков. Президент Франклин поощрительно улыбался с сотни жабьими губами.
Гонорар! Го-но-рар!!! Гной пробовал сладкое слово на вкус, ставил ударение на разные слоги, пел его на мотив песни из кинофильма про Буратино.
Сидеть дома было невозможно: свалившееся неизвестно откуда (хотя, думал он с усмешкой, вполне известно, откуда!) богатство хотело выплеснуться за пределы Игорьковой норы. Одеваясь, Гной мысленно составил список людей, которые ещё пожалеют, что не разглядели в нём таланта; список, правда, ограничился Лёшей Корявым, Алиной Петрозаводской и носатым брюнетом из «бэхи». Ах да, ещё учительницей русского языка! При мысли об Ольге Олеговне Юрик даже вслух хихикнул. Перед его мысленным взором встала картина: недалёкое будущее. Юрий Череп по прозвищу Объективный неспешно прогуливается по улицам родного города; в одной руке у него пачка долларов, в другой ну, пусть будет энергетический меч. Под руку его держит вчерашняя секретарша волков, которая Гной вспомнил, что от волнения и ужаса забыл после вчерашнего конфуза сходить в душ, нагнулся, понюхал себя и поморщился. Сейчас опять было не до душа: мысленный Юрий Объективный переступил через лежащую в канаве и помирающую от старости и тупости русичку; небрежно нокаутировал двух грязных бомжей, в которых угадывались черты Лёши Корявого и носатого брюнета; плюнул в лицо постаревшей и обрюзгшей Алине Петрозаводской, за которой бежал выводок свиноватых детишек с характерными носами