33
Пока Таранс говорил, она внимательно слушала. Время от времени ее веки трепетали, а ресницы касались друг друга, как диски ее бубна. Потом она снова застыла. Сжала плотно губы, словно подавляя крик.
Стэндлеры планировали что-то под землей. Таранс узнал об этом из первых уст от стэндлерки Яны. Ее имя уже значилось в моем списке, который я прятал в ящике своего рабочего стола. Следом стояло имя Элиа Леана. Предводителя племени, которого мы увели вместе со старой, горбатой женщиной. Мужчиной, с которым она разговаривала в своих снах.
Я никогда не планировал брать их под свою опеку. Но солдат Хэймиш очень серьезно относился к своим обязанностям и закону.
Когда мой брат услышал от него, как его избранница отреагировала на Элиа и старуху, он увидел в этом свой шанс убедить ее остаться подходящее средство давления, с помощью которого он мог бы удерживать ее. Ее жизнь против жизни этих двоих.
Элиа Леан был проблемой. Таранс сообщил, что он мог стать проблемой. Если бы я знал об этом заранее, то подкупил бы его. Всем, чем можно подкупить такого человека, как он. София лишь молча кивнул. Глаза при этом снова заблестели, удаляясь отсюда.
Когда Таранс закончил, он посмотрел на меня:
Сегодня вечером, незадолго до рассвета, наши войска на западном фронте заметили нескольких стэндлеров, пытающихся открыть ворота.
Я точно знал, о каких воротах он говорил. Подъемный мост с восточной стороны города. Никто из нападающих не знал, где именно находились опорные пункты моих войск. Стэндлеры, должно быть, хорошо все обследовали. Но поскольку пустошь не давала укрытий, их было легко обнаружить.
Как?
Таранс заколебался и взглянул на Софию, которая посмотрела на него в ответ.
Я не уверен, капитан. Ее уши предназначены для этого?
Мои уши предназначены для этого! решительно отозвалась она, что мне пришлось подавить кривую улыбку. Но я все же кивнул. Я знал, что зашел уже слишком далеко, чтобы теперь отступать. Она не сдалась бы, пока не услышала, что хотела.
Взрывчаткой.
Вот черт!
Я стиснул зубы.
У них получилось?
Таранс покачал головой. Я задумчиво кивнул. Стэндлеры могли оказаться большей проблемой, чем я думал поначалу. Конечно, этот Элиа заметил меня еще до того, как я понял, что он наследник. Вспыльчивый молодой человек. Человек, которого я недооценил, когда он, закованный в цепи, бросался пустыми угрозами. Я крепко сжал челюсти, когда мысленно подчеркнул его имя в своем списке.
Мне придется следить за ним.
Насколько велик ущерб?
Лишь мелкие царапины и сколы. Раненых в наших рядах нет. Взрыв был слабым.
Был отдан приказ атаковать?
София резко втянула воздух и испуганно посмотрела на меня.
Таранс поспешно покачал головой, отчего его светлые волосы упали на лоб.
Как Вы и приказали, огнестрельное и колющее оружие запрещено до дальнейшего распоряжения, капитан.
Очень хорошо, сказал я, даже если стэндлеры играли нечестно.
Обычно таких преступников, как они, бросали в темницу и пытали. То, что у стэндлеров имелась особая привилегия, связано только с тем, что я сдерживал свои войска.
«Сначала выслушай их истории, прежде чем судить, солдат», всегда говорил полковник Кант. С другой стороны, Люциус сперва действовал, а после все обдумывал.
София заметно расслабилась, хотя я мог видеть, как мысли начали роиться в ее голове. Она скривила губы. Постучала указательным пальцем по спинке кресла и отстукала противоположный ритм ногой по полу. Она действовала как часовой механизм. Непрерывное тиканье сквозило в ее мыслях.
Мы должны сказать им прекратить! через некоторое врем произнесла она. Вероятно, демонстрация господствующего права была вершиной на чаше весов, которая теперь заставляла ее предупредить свой народ, а не подстрекать его. Они остановятся, если я прикажу.
Я знал, что она была права, но у меня связаны руки. Если бы мой брат узнал, что я поддерживал связь со стэндлерами или позволил самой Софии поговорить с ними, он отстранил бы меня от должности.
Это слишком опасно. Мы не можем этого сделать. Таранс уже разговаривал со стэндлеркой.
Элиа не успокоится. Особенно если солдат попросит его отступить. Элиа никогда не отступает. Никогда!
Тогда мы можем только надеяться, что он успокоится до того, как мой брат узнает обо всем.
Ты заставляешь мою семью бежать прямо на нож!
Ты заставляешь мою семью бежать прямо на нож!
Она встала. Сжав здоровую руку в кулак. Он выглядывал из-под ткани ее длинного платья, которое валялось на полу. Только сейчас я заметил ее наряд. Белое нижнее платье обвилось вокруг ее ног. Я тяжело сглотнул и отвел от нее взгляд.
Будь благоразумной, София.
Я выпрямился перед ней, и ей пришлось поднять голову, чтобы посмотреть мне в глаза.
Я не могу отвести тебя к ним. Как я должен буду объяснить это Люциусу? Он не станет слушать. Он сойдет с ума, фыркнул я и скрестил руки на груди, что прекрасно имитировало ее столь же неподдельную ярость.
Ты его брат. И это твоя вина, что я здесь!
Ее слова выстрелили в меня. Я сокрушенно кивнул, потому что все было совсем не так. Мой брат выбрал ее до того, как сообщил об этом. И пусть она думала иначе. Даже если считала меня причиной. Наверное, так было лучше.
Если позволите мне вмешаться Я мог бы передать им что-нибудь заметил Таранс, прерывая наш маленький спор. Она уже собралась было возразить, но потом задумчиво замолчала.
Если ты не смог убедить Яну, Элиа уж точно не пойдет на уступки. Я знаю его, печально заключила она и снова села в кресло.
Я не хотел, чтобы улыбка сходила с ее лица. Чтобы тревожная морщинка снова пролегала на ее лбу, как то плохое, что пришлось ей пережить в душе. Я не хотел больше видеть ее плачущей даже если это заставляло меня нарушить любой закон, подписанный братом.
А если я пойду к нему? спросил я и пожалел об этом в следующую же секунду. Это сможет убедить его? Я прикусил язык, когда Таранс и София одинаково потрясенно посмотрели на меня.
Он разорвет тебя на куски, мрачно усмехнулась она, но добавила на одном дыхании: Я была бы тебе бесконечно благодарна, Эрик.
Я проклинал себя за то, что мне нравилось, как она произносила мое имя.
Я очень медленно взял ее руку в свою. Она была, как в первый день, бархатной и мягкой.
Подходила моей, будто это было самым нормальным в мире.
«Она опасна», подумал я.
Я знал это, когда впервые заговорил с ней.
Ты та девушка с моста.
Откуда ты знаешь?
Я видел твои глаза, услышал я себя.
Глаза могут лгать.
Она была права. Глаза могли лгать.
Но после сегодняшнего дня я знал, что она ни разу не солгала мне.
Ни позавчера, ни вчера, ни сегодня.
34
Я поняла, что Таранс был тем медным жителем, который пригласил меня к себе за стол во время праздника. Я узнала его по странно-светлой коже напудренному коричневому цвету на блестящем лбу и по светлым волосам, которые теперь казались менее металлическими, чем в тот вечер. И которые торчали во все стороны.
Значит, он сделал это только для того, чтобы узнать, кто я. Для Люциуса. Одно открытие за другим. Они соединялись, как бусины на нитке ожерелья. Из-за него и принц был там. Совершенно случайно среди танцующих, прямо в поле моего зрения.
Говорят, ни одна другая женщина никогда не танцевала так, как наша королева Эсмеральда.
За исключением нашей маленькой девочки с бубном, которая случайно появилась здесь.
Совершенно случайно. Его смех звенел в ушах, но у меня не было времени жаловаться на его уловки. Я сама попала в ловушку. Сознательно бросилась в ее объятия.
Было уже слишком поздно для сожаления. Они хотели помочь мне.
По глазам принца я поняла, что он действительно имел это в виду.
Он бы пошел и поговорил с Элиа. Убедил его, что они должны отступить, пока не стало слишком поздно. Король Люциус непредсказуем! Я даже не могла представить, что его сельтерские лапы сделают с головой Элиа, если бы он попытался штурмовать город силой.
Принц был согласен с моими словами, записав их аккуратным почерком пером на бумаге. Я расшифровала всего несколько букв и разозлилась, что не смогла сама составить те слова, которые горели у меня на душе. Раз уж у меня не было возможности лично накричать на Элиа, чтобы он наконец понял, что он делал с нашим народом, продолжая бороться за меня.
Было уже поздно.
Слишком поздно.
Принц заметил, что я рассматривала его почерк, и по-мальчишески покраснел, когда сложил записку пополам и убрал в нагрудный карман.
Прости, что написал так грязно.
Мне хотелось признаться, что он все равно лучше меня в этом, но решила оставить этот секрет при себе.
Я была озадачена. Озадачена его переменой, добротой, бесстрашным мужеством: он открыл мне дверь, что приблизила меня к Софии, которой я была и которую я всеми силами пыталась изгнать.
Он шел рядом со мной. Молча и напряженно, постоянно осматривая коридор настороженным взглядом, словно за каждым поворотом нас кто-то поджидал. Я зарылась пальцами в ткань его костюма и вспомнила тот день, когда мне пришлось попросить его протянуть руку. Я резко напряглась. Я будто ожидала, что фасад рухнет и снова покажет человека, который относился ко мне с таким отвращением. Я оцепенела и дышала только когда это было необходимо. Он, казалось, почувствовал это и замедлил шаг.
Все в порядке? Я кивнула, возмутившись искренностью в его голосе. Он надувал щеки и смотрел на меня, пока я пыталась отвести взгляд.
Можем мы договориться больше не лгать друг другу?
Почему ты решил, что я тебе лгу?
Я распознаю ложь. И замечаю, как усердно ты стараешься не смотреть на меня. На это мне нечего было ответить. Мы могли бы сыграть в игру. Что скажешь?
Игру? Неужели он совсем потерял рассудок? Он проказливо кивнул. Он был похож на дерзкого мальчишку, который замыслил глупость. Напомнил мне Элиа. Его детскую версию.
«Правда и ложь». Когда разоблачишь ложь, задаешь вопрос, на который другому нужно честно ответить.
А если ошибочно принял правду за ложь?
Тогда вопрос зададут тебе.
А если правда это правда, а ложь это ложь?
Он рассмеялся и пожал плечами.
Тогда нет ни победителя, ни проигравшего. Но мы могли бы сделать ставки.
Мне нечем тебе заплатить, сказала я, упрямо глядя на устланный ковром коридор.
Это не обязательно должно быть что-то материальное.
Я иронично прошипела:
Чего может хотеть медный житель от стэндлерки?
Что ж, мне хватило бы и одного танца.