Пальцы сомкнулись на роге Минотавра. Я вспомнил о маме, но без горечи: я думал о ее улыбке, о сказках, которые она рассказывала мне в детстве на ночь, о том, как она велела не давать постельным клопам кусаться.
Стоило мне закрыть глаза и я провалился в сон.
Это был мой первый день в Лагере полукровок.
Знать бы тогда, как недолго мне придется наслаждаться пребыванием в новом доме.
Глава восьмая
Мы захватываем флаг
Следующие несколько дней я привыкал к занятиям, которые казались почти нормальными, если не учитывать, что уроки вели сатиры, нимфы и кентавр.
Каждое утро Аннабет учила меня древнегреческому, и мы говорили о богах и богинях в настоящем времени, что было немного странно. Похоже, Аннабет была права насчет моей дислексии: читать по-древнегречески оказалось не так уж трудно. По крайней мере, не труднее, чем по-английски. Пару дней спустя я мог осилить несколько строк из Гомера без особых мучений.
Днем я пробовал себя в разных занятиях на свежем воздухе, пытаясь выяснить, есть ли у меня способности к чему-нибудь. Хирон пытался учить меня стрельбе из лука, но быстро стало ясно, что мы с луком и стрелами не подружимся. Но он ни разу не потерял самообладания, даже когда ему пришлось вытаскивать стрелу у себя из хвоста.
Бег? С ним тоже ничего не вышло. Мне было не угнаться за инструкторами лесными нимфами. Они сказали, чтобы я не переживал, ведь сами они тренировались столетиями, убегая от влюбленных богов. Но все же мне было нелегко смириться с тем, что я оказался медленнее деревьев.
Борьба? Тоже без толку. Стоило мне выйти на мат, как Кларисса размазывала меня в лепешку.
Могу еще добавить, салага, говорила она при этом мне на ухо.
Лучше всего я управлялся с каноэ, но гребля не то героическое занятие, которого ожидают от парня, победившего Минотавра.
Я знал, что обитатели лагеря и старосты наблюдают за мной, стараясь понять, кто мой отец, но это оказалось непросто. Я не был силен, как дети Ареса, не стрелял метко из лука, как дети Аполлона. Я не был хорош в слесарном деле, как дети Гефеста, и упаси боги не умел так здорово, как дети Диониса, управляться с виноградом. Лука предположил, что я могу быть сыном Гермеса, эдаким мастером во всем и ни в чем. Но что-то мне подсказывало, что он просто хотел меня подбодрить. На самом деле он тоже не понимал, кто я такой.
Но несмотря ни на что, в лагере мне нравилось. Я привык к утреннему туману над пляжем, к дневному аромату нагретых солнцем земляничных полян и даже к ночным завываниям монстров в лесу. Я ужинал вместе с одиннадцатым домиком, бросал часть еды в огонь и пытался почувствовать связь со своим настоящим отцом. Ничего не получалось. Как всегда, я ощущал лишь тепло, тень его улыбки, как в детстве. Я старался поменьше думать о маме, но у меня в голове все время вертелась одна мысль: если боги и монстры реальны, если магия существует, наверняка должен быть способ спасти ее, вернуть
Я начал разделять горечь Луки и понимать, почему он обижен на своего отца Гермеса. Конечно, может, у богов и правда куча дел. Но разве нельзя хоть иногда позвонить или там громыхнуть в небе? Дионис мог наколдовать диетическую колу из воздуха. Почему же мой отец, кем бы он ни был, не может наколдовать себе телефон?
Утром в четверг, через три дня после моего прибытия в Лагерь полукровок, у меня состоялся первый урок сражения на мечах. Весь одиннадцатый домик собрался на большой круглой арене, где Лука должен был нас обучать.
Мы начали с простейших колющих и рубящих ударов по набитым соломой чучелам в греческих доспехах. У меня вроде выходило неплохо. Во всяком случае, я понимал, что нужно делать, и реакция меня не подводила.
Только вот я никак не мог подобрать клинок себе по руке. Все были то слишком тяжелыми, то слишком легкими, то слишком длинными. Лука изо всех сил старался мне помочь, но в конце концов согласился, что ни один тренировочный меч мне не подходит.
Затем мы разделились на пары, и Лука объявил, что, раз у меня сегодня первый урок, он встанет в пару со мной.
Удачи, сказал один из ребят. Лучше Луки за последние три сотни лет никто мечом не владел.
Может, он меня пожалеет, предположил я.
Паренек лишь хмыкнул.
Лука сурово учил меня делать выпады, отражать удары и защищаться от них. С каждым ударом у меня прибавлялось синяков.
Внимательней, Перси, предупредил он и врезал мне по ребрам плоскостью клинка. Нет, слишком высоко! Бум! Выпад! Бум! Теперь назад! Бум!
Когда он объявил перерыв, с меня ручьями тек пот. Все столпились вокруг холодильника с напитками. Лука полил голову ледяной водой, что показалось мне отличной идеей, и я последовал его примеру.
Мне тут же стало лучше. Мышцы вновь налились силой. Меч уже не норовил выскочить из рук.
Так, все встаньте в круг! скомандовал Лука. Перси, если не возражаешь, я хочу дать тебе небольшой мастер-класс.
Супер, подумал я. Давайте посмотрим, как Перси отдубасят.
Дети Гермеса собрались вокруг нас, стараясь скрыть улыбки. Я понял, что им доводилось бывать на моем месте, и теперь они с нетерпением ждут, что Лука отколошматит меня как боксерскую грушу. Он заявил, что покажет, как обезоружить врага: как развернуть меч противника плоскостью своего клинка, чтобы тому ничего не оставалось, кроме как бросить его.
Это трудно, подчеркнул он. Я испытал этот прием на себе. Поэтому не смейтесь над Перси. Большинство мечников тренируются годами, чтобы освоить эту технику.
Сначала он показал медленно. Естественно, меч вылетел у меня из рук.
А теперь по-настоящему, сказал он, когда я поднял оружие. Будем сражаться, пока один не останется безоружным. Готов, Перси?
Я кивнул, и Лука пошел на меня. Сам не знаю как, но у меня получалось не дать ему нанести удар по рукояти моего меча. Мои чувства обострились. Я предвидел его атаки. И отражал их. Я пошел вперед и даже попытался атаковать сам. Лука легко парировал удар, но я заметил, как изменилось его лицо. Он прищурился и стал напирать в полную силу.
Меч у меня в руке потяжелел. С балансом было что-то явно не так. Я понял: еще пара секунд, и Лука победит, поэтому решил была не была!
И применил тот самый прием.
Мой клинок ударил в основание меча Луки, и я повернул его, всем весом направив вниз.
Дзинь.
Меч Луки звякнул о камни. Острие моего клинка оказалось в дюйме от его незащищенной груди.
Повисло молчание.
Я опустил меч:
Ой, прости.
Потрясенный Лука не сразу обрел дар речи.
Прости? Его изуродованное шрамом лицо расплылось в улыбке. Во имя богов, Перси, за что ты извиняешься? Покажи еще раз!
Мне не хотелось этого делать. Короткий всплеск безумной силы совершенно опустошил меня. Но Лука настаивал.
На этот раз состязания не вышло. Едва наши клинки соприкоснулись, Лука ударил по рукояти моего меча и выбил оружие у меня из рук.
После долгого молчания кто-то из ребят предположил:
Новичкам везет?
Лука вытер пот со лба и оценивающе, совершенно по-новому, взглянул на меня.
Может быть, сказал он. Но интересно, что Перси смог бы сделать, будь у него сбалансированный меч
Днем в пятницу мы с Гроувером отдыхали у озера после смертельно опасного подъема по стене для скалолазания. Гроувер доскакал до верха легко, как горный козел, а вот до меня чуть не добралась лава. На футболке у меня остались дымящиеся дыры, а волосы на руках обгорели.
Мы сидели на причале, наблюдая за наядами, которые плели корзинки под водой, и я наконец решился спросить у Гроувера, как прошел его разговор с мистером Ди.
Его лицо стало болезненно-желтым.
Отлично, ответил он. Просто замечательно.
Значит, тебя не списали со счетов?
Он встревоженно посмотрел на меня:
Хирон р-рассказал тебе, что я хочу получить лицензию искателя?
Э-эм нет. Я понятия не имел, что это за лицензия искателя такая, но рассудил, что спрашивать о ней сейчас неподходящее время. Он сказал, у тебя большие планы и что для этого тебе нужно было показать себя хорошим хранителем. Так у тебя получилось?
Гроувер перевел взгляд на наяд:
Мистер Ди не вынес окончательного решения. Вроде как пока не ясно, справился ли я с обязанностями твоего хранителя или нет, так что наши судьбы по-прежнему связаны. Если тебя отправят в квест и я пойду вместе с тобой как защитник, а потом мы оба вернемся живыми, он, возможно, посчитает мою задачу выполненной.
Я обрадовался:
Значит, все не так плохо?
Мее-ее-ее! С тем же успехом он мог отправить меня мыть конюшни. Каковы шансы, что тебе поручат квест?.. А и если и поручат разве ты захочешь взять меня с собой?
Конечно захочу!
Гроувер мрачно глядел в воду:
Плетеные корзинки Наверное, хорошо уметь делать что-то полезное.
Я сказал, что у него много талантов, но после этого вид у Гроувера стал еще более жалким. Мы обсудили греблю и фехтование, поспорили о плюсах и минусах разных богов. В конце концов я все же спросил его о пустых домиках.
Восьмой домик, серебряный, посвящен Артемиде, объяснил он. Она поклялась соблюдать вечное девство. Так что, сам понимаешь, никаких детей. Этот домик вроде как почетный. Она бы разозлилась, если бы ей его не построили.
Ага, ясно. А другие три, которые с краю? Они принадлежат Большой тройке?
Гроувер напрягся. Мы приблизились к щекотливой теме.
Нет. Один из них номер два принадлежит Гере, ответил он. Тоже почетный. Она богиня брака, поэтому не станет крутить романы со смертными. Этим занимается ее муж. Говоря о Большой тройке, имеют в виду трех могущественных братьев, сыновей Кроноса.
Зевса, Посейдона и Аида.
Да. Ну, ты сам все знаешь. После великой битвы с Титанами они отняли у отца власть над миром и бросили жребий, чтобы решить, кто чем будет владеть.
Зевсу досталось небо, вспомнил я. Посейдону море, а Аиду Подземный мир.
Ага.
Но домика Аида здесь нет.
Да. Как и трона на Олимпе. Он вроде как занимается своими делами в Подземном мире. Если бы у него здесь был домик Гроувер вздрогнул, то явно несимпатичный. Пусть уж все остается как есть.
Но у Зевса и Посейдона в мифах целая куча детей. Почему их домики пустые?
Гроувер нервно засучил копытами.
Примерно шестьдесят лет назад, после Второй мировой войны, боги из Большой тройки договорились, что не станут больше заводить потомства со смертными. Их дети были слишком могущественными и слишком сильно влияли на ход человеческой истории, что приводило к огромным жертвам. Между прочим, Вторая мировая война на самом деле была между сыновьями Зевса и Посейдона с одной стороны и сыновьями Аида с другой. Победители Зевс и Посейдон заставили Аида поклясться вместе с ними, что не будут больше заводить романов со смертными женщинами. Они поклялись водами реки Стикс.