Эта философия стала господствующей. О металлах, угле, нефти стали говорить, что они «производятся», а не «добываются» (или «извлекаются»). Перечислим коротко принципы политэкономии Маркса в отношении природы:
Эта философия стала господствующей. О металлах, угле, нефти стали говорить, что они «производятся», а не «добываются» (или «извлекаются»). Перечислим коротко принципы политэкономии Маркса в отношении природы:
«Силы природы не стоят ничего; они входят в процесс труда, не входя в процесс образования стоимости» [9, c. 499].
«Силы природы как таковые ничего не стоят. Они не являются продуктом человеческого труда, не входя в процесс образования стоимости. Но их присвоение происходит лишь при посредстве машин, которые имеют стоимость, сами являются продуктом прошлого труда Так как эти природные агенты ничего не стоят, то они входят в процесс труда, не входя в процесс образования стоимости. Они делают труд более производительным, не повышая стоимости продукта, не увеличивая стоимости товара» [9, c. 553].
«Производительно эксплуатируемый материал природы, не составляющий элемента стоимости капитала, земля, море, руды, леса и т. д. В процесс производства могут быть включены в качестве более или менее эффективно действующих агентов силы природы, которые капиталисту ничего не стоят» [10].
Но в 1865 г. в книге У. С. Джевонса «Угольный вопрос» был дан прогноз запасов и потребления угля в Великобритании до конца XIX века. Осознав значение второго начала термодинамики, Джевонс дал ясное понятие невозобновляемого ресурса. Он писал: «Поддержание такого положения физически невозможно. Мы должны сделать критический выбор между кратким периодом изобилия и длительным периодом среднего уровня жизни Поскольку наше богатство и прогресс строятся на растущей потребности в угле, мы встаем перед необходимостью не только прекратить прогресс, но и начать процесс регресса» (цит. по [11, c. 231]).
Патриарх английской науки Дж. Гершель так писал о книге «Угольный вопрос»: это атака на эгоизм богатых англичан ныне живущего поколения. Эту проблему экономисты игнорировали. Исключив из политэкономической модели проблему природных ресурсов, Маркс и Энгельс не приняли термодинамики, и категория невозобновляемого ресурса была игнорирована в политэкономии «Капитала». Это сделало политэкономию Маркса устаревшей.
Так же они поступили в отношении второго начала термодинамики, которое утверждало невозможность бесконечного использования энергии Вселенной, накладывало ограничения на саму идею прогресса. Дело было не в незнании, а в активном отрицании. В письме Марксу от 21 марта 1869 г. Энгельс называет концепцию энтропии «нелепейшей теорией»: «Я жду теперь только, что попы ухватятся за эту теорию как за последнее слово материализма. Ничего глупее нельзя придумать И все же теория эта считается тончайшим и высшим завершением материализма. А господа эти скорее сконструируют себе мир, который начинается нелепостью и нелепостью кончается, чем согласятся видеть в этих нелепых выводах доказательство того, что их так называемый закон природы известен им до сих пор лишь наполовину. Но эта теория страшно распространяется в Германии» [12].
Более развернутое отрицание Энгельс сформулировал в «Диалектике природы»: «Клаузиус если я правильно понял доказывает, что мир сотворен, следовательно, что материя сотворима, следовательно, что она уничтожима, следовательно, что и сила (соответственно движение) сотворима и уничтожима, следовательно, что все учение о сохранении силы бессмыслица, следовательно, что и все его выводы из этого учения тоже бессмыслица.
В каком бы виде ни выступало перед нами второе положение Клаузиуса и т. д., во всяком случае, согласно ему, энергия теряется, если не количественно, то качественно. Энтропия не может уничтожаться естественным путем, но зато может создаваться» [13, с. 599, 600].
В особом разделе «Излучение теплоты в мировое пространство» Энгельс пишет: «Превращение движения и неуничтожимость его открыты лишь каких-нибудь 30 лет тому назад, а дальнейшие выводы из этого развиты лишь в самое последнее время. Вопрос о том, что делается с потерянной как будто бы теплотой, поставлен, так сказать, без уверток лишь с 1867 г. (Клаузиус). Неудивительно, что он еще не решен; возможно, что пройдет еще немало времени, пока мы своими скромными средствами добьемся его решения Кругооборота здесь не получается, и он не получится до тех пор, пока не будет открыто, что излученная теплота может быть вновь использована» [13, 599].
Энгельс специально подчеркивает, что видит выход в том, что можно будет «вновь использовать» излученную теплоту. Таким образом, идеология неограниченного прогресса не только заставила классиков марксизма отвергнуть главный вывод термодинамики (и создаваемую ею новую картину мира), но и пойти вспять, возродив веру в вечный двигатель второго рода. Огромный культурный и философский смысл второго начала, который либеральная политэкономия просто игнорировала, марксизм отверг активно и сознательно.
Энгельс специально подчеркивает, что видит выход в том, что можно будет «вновь использовать» излученную теплоту. Таким образом, идеология неограниченного прогресса не только заставила классиков марксизма отвергнуть главный вывод термодинамики (и создаваемую ею новую картину мира), но и пойти вспять, возродив веру в вечный двигатель второго рода. Огромный культурный и философский смысл второго начала, который либеральная политэкономия просто игнорировала, марксизм отверг активно и сознательно.
В 1881 г. Маркс отверг работу нашего ученого-народника С. А. Подолинского, который предлагал включить в политэкономию проблему энергии. Та же судьба постигла работу Р. Клаузиуса «О запасах энергии в природе и их оценка с точки зрения использования человечеством» (1885). Объясняя смысл второго начала термодинамики с точки зрения экономики, Клаузиус сделал такие ясные и фундаментальные утверждения, что, казалось бы, экономисты просто не могли не подвергнуть ревизии все главные догмы политэкономической модели. Однако никакого эффекта выступление Клаузиуса, означавшее, по сути, смену научной картины мира, на экономическую науку не оказало.
В XIX веке, перейдя в представлении экономической «машины» от метафоры часов (механика) к метафоре тепловой машины, политэкономия отвергла предложение включить в свою модель «топку и трубу» (невозобновляемые ресурсы энергоносителей и загрязнения) ибо это означало бы крах всего здания рыночной экономики.
В «Структурной антропологии» Леви-Стросс пишет об экономическом хозяйстве: «Оно предполагает безусловный приоритет культуры над природой соподчиненность, которая не признается почти нигде вне пределов ареала индустриальной цивилизации Между народами, называемыми примитивными, видение природы всегда имеет двойственный характер: природа есть прекультура и в то же время субкультура Это знала в прошлом и наша цивилизация, и это иногда выходит на поверхность в моменты кризисов или сомнений, но в обществах, называемых примитивными, это представляет собой очень прочно установленную систему верований и практики» [14, с. 301302].
Индия до англичан не знала голода как социального явления. Это была изобильная земля, которая производила такой избыток продукта, что его хватало на создание богатейшей материальной культуры и искусства. В Индии собирали высокие урожаи, возделывая поля деревянной сохой. Возмущенные такой отсталостью колонизаторы заставили внедрить современный английский отвальный плуг, что привело к быстрой эрозии легких лессовых почв.
К. Лоренц писал: «Неспособность испытывать уважение опасная болезнь нашей цивилизации. Научное мышление, не основанное на достаточно широких познаниях, своего рода половинчатая научная подготовка, ведет к потере уважения к наследуемым традициям. Педанту-всезнайке кажется невероятным, что в перспективе возделывание земли так, как это делал крестьянин с незапамятных времен, лучше и рациональнее американских агрономических систем, технически совершенных и предназначенных для интенсивной эксплуатации, которые во многих случаях вызвали опустынивание земель в течение немногих поколений» [15, с. 302].
Дело было не в технологии. К разрушительным последствиям везде вело вторжение европейца с рыночной психологией в крестьянскую среду с общинным мышлением. А. В. Чаянов как-то заметил: «Вполне прав был фрейбергский профессор Л. Диль, который в отзыве на немецкое издание нашей книги писал, что забвение отличий семейного хозяйства и экстраполяция на него экономики А. Смита и Д. Рикардо привели англичан в их индийской хозяйственной политике к ряду тяжелых ошибок» [16].
С. А. Подолинский, разрабатывая новую («незападную») теорию труда, привел такие данные: французский крестьянин при производстве пшеницы затрачивал одну калорию труда (своего и лошади) на получение 8 калорий в зерне (пищевые калории) и 14 калорий в соломе. По энергетике он был в 80 (!) раз эффективнее, чем в США через 120 лет прогресса.
Подолинский, изучив энергетический баланс сельского хозяйства как рода деятельности, через фотосинтез вовлекающего в экономический оборот энергию Солнца, написал в 1880 г. свою главную работу «Труд человека и его отношение к распределению энергии». В том же году он послал ее Марксу (они были лично знакомы), Маркс послал благожелательный ответ и передал текст Энгельсу. Тот внимательно изучил работу Подолинского и в двух письмах в 1882 г. изложил свой взгляд Марксу. Он повторил общий для марксизма тезис о том, что попытка выразить экономические отношения в физических понятиях невозможна.
Подолинский, изучив энергетический баланс сельского хозяйства как рода деятельности, через фотосинтез вовлекающего в экономический оборот энергию Солнца, написал в 1880 г. свою главную работу «Труд человека и его отношение к распределению энергии». В том же году он послал ее Марксу (они были лично знакомы), Маркс послал благожелательный ответ и передал текст Энгельсу. Тот внимательно изучил работу Подолинского и в двух письмах в 1882 г. изложил свой взгляд Марксу. Он повторил общий для марксизма тезис о том, что попытка выразить экономические отношения в физических понятиях невозможна.