Как ни странно, я почти оценил юмор ситуации.
Если вы собираетесь меня ограбить, то обратились не по адресу
Ррраскзвайпррбабу!
Курды, что ли, тут гоп-стопят?
Простите, ребята, не понял.
Он тычет железным пальцем мне в грудь:
Ты! Рррасказывай нам пррра бабу!
А, шотландец. Про какую бабу? Про Кати Форбс? Это что, ее дружки?
Про дамочку в оранжевой ветровке, приятель, растягивая слова, пояснил второй.
Техасец, что ли? Как-то раз техасец с шотландцем Похоже на начало анекдота. Однако эти типы явно не шутили. Судя по их виду, последний раз они шутили в детском саду. Коллекторы, долги вышибают?
Про ту, кого ты только что вытащил из-под колес такси. У нас есть свидетели.
А, вот вы про кого. Да. Вытащил.
Мы из полиции. Шотландец помахал каким-то удостоверением.
Что у меня из противозаконного? Вроде бы ничего.
Куда она поехала?
Дело не во мне.
Куда?.. бормочу я вместо ответа.
Ногастая дама с собачкой утверждает, что пострадавшая поехала в аэропорт. Вот ты нам и скажи, в какой именно.
В Хитроу.
Сам не знаю, почему я соврал, но раз уж лживое слово вылетело, брать его назад опасно.
Не врррешь, дррружок?
Нет, конечно. Зачем мне врать?!
Они уставились на меня, как инквизиторы. Третий, который так и не проронил ни слова, сплюнул. Все трое дружно повернулись и зашагали к «ягуару» с дымчатыми стеклами, который ждал у цветочного киоска. Взвизгнули шины, прохожие с любопытством косились на меня. Я их не виню. На их месте я бы тоже с любопытством косился на меня.
Коренным лондонцам известно, что каждая ветка подземки имеет свой особый характер и свое особое настроение. Виктория, например, оживленная и безотказная. Юбилейная, младшенькая, не оправдавшая надежд семьи, тянется в пригороды, виляет туда-сюда, вечно разветвляется, пуская все новые и новые отростки, огибает Гринвич, а где-то на востоке ныряет под реку и снова уходит на север. Что касается линий Дистрикт и Кольцевая, то тут сама смерть предпочтет поймать такси, если захочет поспеть к сроку. Переполненные пассажирами, которые спешат на вокзалы Кингз-Кросс или Паддингтон, и туристами, которые курсируют по музеям и не знают более коротких путей, эти ветки ужасны, как токийское метро ну, каким я его себе представляю. Один преподаватель потребовал от нас доказательств, что поезда на Кольцевой действительно движутся по кольцу. Доказательств ни у кого не нашлось. Тогда это произвело на меня глубокое впечатление. Сейчас в этой истории меня больше всего впечатляет тот факт, что за эту чушь ему платили жалованье. Ветка Доклендс, точнее, Доклендское легкое метро со станциями «Принс-Риджент» и «Вест-Индия-Ки», «Галлионс-Рич» и «Ройял-Альберт» типичный сосед-нувориш. Ни громогласная Пиккадилли, ни ее близняшка, тетушка Бейкерлоо, не одобрили бы такой безвкусной вычурности. Центральная кузина средних лет, прямая и целеустремленная, без загибов. Таковы основные линии. Ветка Метрополитен слишком скучная, о ней нечего сказать, кроме того, что на схеме она миленького цвета фуксии и ею пользуются тогда, когда приходится провожать кого-то в последний путь.
Есть еще фантасмагорические линии, вроде фантасмагорических пьес Шекспира. Перикл, Хаммерсмит и Сити. Восточная Верона. Тит Андроник из Ватерлоо.
На схеме метро Северная линия обозначена черным. Она славится своей глубиной. Тут совершается больше всего самоубийств, часты случаи ограблений, а еще ею пользуются студентки театральной академии, которые почти наверняка станут девушками Бонда{107}. Она вообще какая-то мрачная, даже в названиях станций сквозит жуть: «Морден», «Брент-Кросс», «Гудж-стрит», «Арчуэй», «Элефант энд Касл» и наконец-то отремонтированная «Морнингтон-Кресент». Она много лет была закрыта, и, проезжая мимо, я всякий раз воображал, будто проплываю в батискафе мимо затонувшего «Титаника». Пожалуй, Северная психопат в почтенном семействе. Голые стены ее станций на южном берегу Темзы не прельщают никого из рекламодателей. Даже производители лестничных подъемников не желают размещать свою рекламу в Кеннингтоне. Я никогда не бывал в Кеннингтоне, но знаю, что там нет ничего, кроме обшарпанных коробок жилых домов, построенных в пятидесятые годы, заколоченных залов для игры в бинго и центра по продаже подержанных автомобилей, где бесприютный ветер шелестит оборванными пластиковыми растяжками. В таких местах снимали заслуженно забытые фильмы с антигероями из пролетарской среды, которых играли британские рок-звезды. В таком районе жил бы и я, если бы не кредитные карты.
Лондон это особый язык. Как и любой город, наверное.
В покачивании вагона улавливаю интересный ритм. Напоминает блюзовый рифф Или что-то иранское. Записываю на тыльной стороне ладони. Откуда этот солоноватый запах заливных лугов Ах да, духи Кати Форбс.
Посмотрите-ка на нее. На эту женщину. Страстная. Жгучая. В черном бархате. В ней нет ничего распутного. Интеллигентная, сосредоточенная. Какую книгу она читает? А кожа! Какая кожа совершенно черная, западноафриканская, настолько черная, что отливает синевой. Гордый изгиб великолепных губ. Что же она все-таки читает? Ну-ка, наклони чуть-чуть обложку, солнышко Набоков! Так я и знал: у девочки есть мозги! Если даже я наплюю на приличия и заговорю с ней, если даже я наплюю на приличия и просто пересяду поближе к ней в полупустом вагоне, она подумает, что пристаю, и ощетинится. А если бы случай свел нас на вечеринке, не возникло бы никаких проблем. Она та же самая, я тот же самый. Однако случаю угодно было нас свести в этом вагоне, где у нас нет никакой возможности познакомиться.
И все же там, на поверхности, на земле, чудесное утро. Сорок минут назад я спас человеку жизнь. Значит, вселенная передо мной в долгу. Недолго думая, я встаю и направляюсь к ней.
Только хочу заговорить с ней, как из соседнего вагона входит бездомный. Его глаза повидали такое, чего я, надеюсь, никогда не увижу. Одну бровь рассекает глубокий порез. В подземке хватает мошенников, но этот парень явно не из их числа. Ну и что, какая разница. Даже если подавать только настоящим нищим, то сам станешь одним из них. Таких, как Марко, спасает от разорения и полной нищеты только одно собственный эгоизм.
Извините, господа, говорит он усталым, опустошенным голосом; такой не подделаешь. Мне стыдно вас просить. Нам всем неловко. Но мне совершенно негде спать, а ночь сегодня опять будет очень холодная. В саммерфордской ночлежке есть места, но за ночлег нужно заплатить двенадцать с половиной фунтов. Если можете, пожалуйста, помогите мне. Я понимаю, что отвлекаю вас, еще раз простите. Больше мне нечего сказать
Все отводят глаза. Даже просто взглянуть на бездомного значит взять на себя некие обязательства. Одно время я работал в «Самаритянах». Мой начальник, который сам три года был бездомным, рассказывал, что самое страшное это превращение в невидимку. И еще то, что нет ни единого местечка, где ты бы мог остаться один, войти и запереть за собой дверь. Если не считать кабинки в уборной на станции Кингз-Кросс, где по одну сторону от тебя наркоман, а по другую пара гомиков.
Гори оно все синим пламенем. Рой мне сегодня заплатит.
Протягиваю бездомному пару фунтов, на которые собирался выпить чашку капучино. А, обойдусь. Все равно кофе вреден, а у Кати Форбс я выпил его столько, что до сих пор полон энергии.
Огромное вам спасибо, говорит бездомный.
Я киваю. На секунду наши взгляды пересекаются. Дела его совсем плохи. Он ковыляет в соседний вагон.
Прошу прощения, господа. Мне совестно вас беспокоить
Девушка в черном бархате выходит на следующей станции. Теперь я никогда не узнаю вкуса устриц, скользящих по желобу моего языка на ее
А в «Самаритянах» я, к слову сказать, недолго продержался. Бессонница замучила. Я все придумывал концовки для историй, которые начались на моих глазах. Может, поэтому я и стал литературным призраком. Тут за концовки я не отвечаю.
На Северной ветке есть одно-единственное приличное место, туда я сейчас и направляюсь: Хэмпстед. Лифт меньше чем за минуту вынесет вас обратно на земную поверхность. Не пытайтесь для экономии времени воспользоваться винтовой лестницей. Уж поверьте мне на слово. Быстрее будет прорыть туннель.
«Непреложное молчание лифтов». Хорошее название композиции для «Музыки случая».
Представляется случай подумать. В лифте даже Джибриль замолкает.
Однажды Поппи сказала, что все бабники жертвы.
Жертвы чего?
Неспособности общаться с женщинами иначе.
Еще она добавила, что бабники либо вообще не знали матери, либо не знали нормальных отношений с матерью.
Ты хочешь сказать, что бабник ищет в каждой женщине, с которой спит, замену своей матери? раздраженно спросил я.
Нет, сказала Поппи, не раздраженно, а задумчиво. Я не знаю точно, что вам от нас нужно. Но это как-то связано с потребностью получать одобрение.
Двери лифта открываются, и вы неожиданно попадаете на усыпанную листьями улицу, где даже «Макдональдс» сменил свои кричащие красно-желтые фирменные цвета на черный с золотом, притворяясь книжным магазином. В Хэмпстеде обитают потомственные богачи. Последние владельцы имперских состояний. На день рождения они водят внучат в Британский музей. Супруги изводят друг друга на самый элегантный манер. Когда я работал рассыльным в садоводческом центре, у меня была подруга из этих мест, Саманта. Или Антея. А может, Пантея. Ее дом стоял напротив дома ее матери. Так вот, своего пони она любила больше, чем меня, что, в общем-то, понятно, но самой большой ее любовью была реставрация старых плетеных стульев. Да ладно тебе, Марко. Это было очень давно.
На Северной ветке есть одно-единственное приличное место, туда я сейчас и направляюсь: Хэмпстед. Лифт меньше чем за минуту вынесет вас обратно на земную поверхность. Не пытайтесь для экономии времени воспользоваться винтовой лестницей. Уж поверьте мне на слово. Быстрее будет прорыть туннель.
«Непреложное молчание лифтов». Хорошее название композиции для «Музыки случая».
Представляется случай подумать. В лифте даже Джибриль замолкает.
Однажды Поппи сказала, что все бабники жертвы.
Жертвы чего?
Неспособности общаться с женщинами иначе.
Еще она добавила, что бабники либо вообще не знали матери, либо не знали нормальных отношений с матерью.
Ты хочешь сказать, что бабник ищет в каждой женщине, с которой спит, замену своей матери? раздраженно спросил я.
Нет, сказала Поппи, не раздраженно, а задумчиво. Я не знаю точно, что вам от нас нужно. Но это как-то связано с потребностью получать одобрение.
Двери лифта открываются, и вы неожиданно попадаете на усыпанную листьями улицу, где даже «Макдональдс» сменил свои кричащие красно-желтые фирменные цвета на черный с золотом, притворяясь книжным магазином. В Хэмпстеде обитают потомственные богачи. Последние владельцы имперских состояний. На день рождения они водят внучат в Британский музей. Супруги изводят друг друга на самый элегантный манер. Когда я работал рассыльным в садоводческом центре, у меня была подруга из этих мест, Саманта. Или Антея. А может, Пантея. Ее дом стоял напротив дома ее матери. Так вот, своего пони она любила больше, чем меня, что, в общем-то, понятно, но самой большой ее любовью была реставрация старых плетеных стульев. Да ладно тебе, Марко. Это было очень давно.