Этот незаменимый армейский поставщик находился в Вальпараисо небольшом, ничем не примечательном городке с 32 000 жителей, расположенном в штате Индиана, в двух часах езды от Чикаго. Терри Луна, бывшая служащая Магнекуэнча, согласилась сопровождать нас на производственную территорию. Здания, хоть и немного проржавевшие, все еще стоят, застывшие во влажной летней жаре. Зато изменилась деятельность за их стенами. «Когда я только устроилась в Магнекуэнч, я работала на стойке регистрации, вспоминает эта полная дама с гнусавым голосом. А теперь вы видите там плакат Coco Cabana Canin. Люди приносят сюда своих собак на передержку».
Арендатор этого помещения, молодая светловолосая женщина, одетая в футболку и заношенные джинсы, приняла нас очень сердечно. Мы прошли через холл, теперь предназначенный для организации дней рождения собачек, мимо киоска с шампунями и машинок для стрижки собак, как и полагается, «сделанных в Китае». Экскурсия продолжалась до центрального склада. «Раньше мы хранили здесь магниты для бомб, ракеты с дистанционным управлением и еще кучу всякого оружия, говорит Терри, едва сдерживая слезы. А они всё продали! Все кончено, теперь здесь всё для собак!» Действительно, в 2006 году Магнекуэнч закрыл свое стратегически важное предприятие в Вальпараисо, чтобы снова открыть его в городе Тяньцзин, в 130 км к юго-востоку от Пекина[356]. «Китайцы даже узнали наши секреты и уехали вместе с ними», добавляет Терри. Были уволены двести двадцать пять наемных работников это настоящая трагедия для Америки, когда самые квалифицированные сотрудники теряют свои рабочие места, а там, где они работали, теперь продают аксессуары для домашних животных.
Судьба Магнекуэнча демонстрирует новые военные амбиции Пекина, который в то же самое время подтверждает свой статус промышленной державы. Китайская армия поднялась на второе место в мире по годовому бюджету, после Соединенных Штатов: в 2020 году она должна была потратить 233 миллиарда долларов против 123 миллиардов в 2010. Цель опередить США и выйти на первое место к 2049 году, когда Китайская Народная Республика будет отмечать столетие своего провозглашения.
Начиная с 1980-х годов, китайская армия прошла три этапа своего преобразования: теоретический, когда Дэн Сяопин отказался от принципа «народной войны», состоящей в том, чтобы вести сражения на китайской территории, предпочитая «народную войну в современных условиях». Вооруженные силы отныне в состоянии нарушать границы соседних и других стран. Далее следует организационный этап сокращение численности армии в пользу более профессиональной и эффективной. И наконец, технологический этап, наступивший после того, как во время первой войны в Персидском заливе Пекин осознал свое принципиальное отставание от американцев[357]. Чтобы совершить третье преобразование, Пекин, конечно, задумался об истории сырьевых ресурсов: ведь металлы и мир редко находятся в согласии.
6000 лет назад люди поменяли заточенные камни на более острые и прочные инструменты, изготовленные из меди. Такое преимущество позволило, в лучшем случае, усовершенствовать технику охоты, которой и пользовались до тех пор, пока через две тысячи лет шумеры не открыли бронзу прочный сплав меди и олова. После этого империи и цивилизации уже смогли изготовлять мечи, кинжалы, топоры, набирать армии и начать первую гонку вооружения в истории[358].
К 1200 году до н. э. на юге современной Турции хетты выплавили еще более легкий металл железо, благодаря которому они создали еще более маневренное и мощное оружие, которое, по мнению некоторых историков, позволило европейцам завоевать Америку[359]. Сталь, в свою очередь, заставила Европу в 1914 году броситься в промышленную войну. Этот сплав железа и углерода позволил изготавливать гильзы для снарядов, первые гранаты с обновленными фрагментами, более прочные каски для солдат, а также бронированные танки, готовые к невиданным прежде битвам.
Каждый раз, когда народ, цивилизация, государство осваивали новый металл, его использование сопровождалось необыкновенным техническим и военным прогрессом и все более губительными конфликтами. Теперь очередь изменить лицо современных конфликтов за редкими металлами, особенно за редкоземельными. Китай хорошо понял, что тот, кто будет их производить и применять, получит неоспоримое стратегическое и военное преимущество. А значит, было вполне разумно выбрать целью Магнекуэнч для приобретения патентов, а затем секретов.
К тому же случай с Магнекуэнч ставит серьезные вопросы перед национальной безопасностью, которые знаменитая передача 60 минут на канале Си-би-эс (CBS) представила широкой публике в 2015 году. Хватило того, что его завод покинул американскую территорию, чтобы самая сильная в военном плане держава оказалась зависимой от Пекина в поставках некоторых самых важных стратегических комплектующих. Что Америка будет делать в такой критической ситуации?
Магнекуэнч под прицелом «Красных принцев»
«Я двадцать один год проработал в Министерстве обороны над вопросами о передаче технологии. На протяжении всех этих лет дело Магнекуэнч фигурировало среди пяти наиболее важных известных мне дел», рассказал нам Питер Лейтнер, крупный чиновник американского Министерства обороны во время тех событий. Его задача состояла в рассмотрении любого экспорта технологий, способного навредить американскому военному суверенитету, и он имел право при необходимости заблокировать сделку. Операция выкупа Магнекуэнч была совершена до реального перемещения завода в Китай: в 1990-е годы при президентстве Билла Клинтона. Американская группа «Дженерал Моторс», собственник Магнекуэнч, согласилась тогда продать Китаю изготовителя магнитов в обмен на разрешение разместить в Шанхае завод по производству автомобилей[360]. В то же время господин Лейтнер и его коллеги занимались уже другим делом: продажей своего бизнеса по производству редкоземельных магнитов американской группой, расположенной в Кентукки, Сrucible Materials компании YBM Magnex International, чьи акции котировались на бирже Альберты. На первый взгляд, YBM представляло собой совершенно законное предприятие, имевшее репутацию и склады в Филадельфии. Но более тщательные расследования скоро показали, что группа действовала как зонтик «красной мафии», русских криминальных сетей, расцветших после крушения советского государства. YBM была связана с цепочкой деловых людей с темным прошлым, среди которых был гражданин Украины Семен Могилевич, позже названный ФБР «безжалостным международным и преступным мошенником [], вовлеченным в продажу оружия, финансирование убийств, шантаж, торговлю наркотиками и проституцией в планетарном масштабе[361]». А под прикрытием продажи магнитов общество занималось отмыванием доходов от своей преступной деятельности, совершенной в России и в других государствах бывшего коммунистического блока.
Продажа активов производства магнитов Crucible Materials обществу YBM была, тем не менее, официально совершена 22 августа 1997 года. Можно утверждать, что, начиная с этой даты, часть американского производства магнитов, необходимых для оборонной промышленности страны, находилось в руках организованной преступности. Не служат ли руководители YBM, являющиеся владельцами такой стратегической отрасли промышленности, геополитическим интересам, диктуемым с самых вершин власти? Создается впечатление, что российское государство, находящееся в то время в полном упадке, вряд ли было способно провести такую операцию, а мотивация главных действующих лиц этого дела даже сегодня остается еще довольно неопределенной.
Стороны, принимающие участие в покупке Магнекуэнч, тоже вскоре показали себя достаточно сомнительными. Собственником Магнекуэнч называет себя Арчибальд Кокс, младший президент общества с венчурным капиталом Sextant Group. Он был не только сыном известного американского прокурора, расследовавшего в 1973 году Уотергейтское дело[362]; но и очень опытным коммерсантом, прельстившимся этой операцией, сулящей большие выгоды. «Это был скользкий и ловкий человек, вспоминает господин Лейтнер. Он не стеснялся очаровывать самых высоких чиновников Министерства обороны, встревоженных такой продажей, говоря им: «Не называйте меня господин Кокс, зовите просто Арчи!» И эти личности позволили заморочить себе голову до такой степени, что соглашались уступить неизвестно какой просьбе Кокса. Это невероятно».
Но Питер Лейтнер и его коллеги быстро установили, что Арчибальд Кокс и Sextant Group представляют собой прослойку между Вашингтоном и Пекином. Китайские бизнесмены с сомнительной репутацией были связаны с продажей через подставные фирмы, зарегистрированные в налоговом раю Карибских островов. «Один из них так называемый «Красный принц» [имеется в виду родственник одного из самых высокопоставленных деятелей Коммунистической партии Китая]. Говоря точнее, он был зятем Дэн Сяопина».
Было известно, что Дэн Сяопин, озабоченный сохранением стратегического сектора не содержащих железо металлов, уступил управление China National Nonferrous Metals Industry Corporaton (CNNMIC), гигантского конгломерата, работающего в горнодобывающем секторе, своему зятю Ву Цзяньчану[363]. Однако это был тот самый Ву Цзяньчан, который, будучи непосредственно заинтересованным в этом деле, с помощью одной из ветвей CNNMIC устроил в Нью-Йорке продажу Магнекуэнч.
Затем Питер Лейтнер обнаружил, что в эту операцию был вовлечен не один зять Дэн Сяопина, а два. Чжан Хон (Zhang Hong), женатый на Дэн Нан, дочери бывшего китайского лидера, был президентом китайского предприятия Beijing San Huan New Materials High Tech Inc., конечного собственника Магнекуэнча. Таким образом, стало совершенно ясно, что продажа американского предприятия не была простой коммерческой транзакцией, как другие сделки. «Было очевидно, что в этой истории очень много подозрительного, утверждает бывший чиновник, и что эта проблема восходит к высшим эшелонам власти. Мы несколько раз сигнализировали об этом, неустанно подчеркивали свою точку зрения. Но в результате наша администрация нас проигнорировала».
Пассивность администрации демократов тем более удивительна, что Китай осуществлял официально признанный с 1978 года план: «политика шестнадцати знаков[364]». Эта стратегия, разработанная Дэн Сяопином, состояла из программы по приобретению так называемых «двойных» технологий, чтобы в итоге усилить мощь китайской армии. Магнекуэнч представлял собой прекрасный пример предприятия, производящего такой тип технологий «двойного назначения», поскольку его магниты могли применяться как в автомобилях американской «Дженерал Моторс», так и в американской армии.
Политика шестнадцати знаков исходила из понятия здравого смысла: учитывая трудности Китая в приобретении военных технологий, связанные с наложенным Соединенными Штатами эмбарго на продажу оружия, ему было намного легче перекупить иностранные предприятия, гражданские ноу-хау которых могли бы впоследствии быть преобразованными для применения в военных целях. В последующие годы эта стратегия обязана была повлечь за собой широкое распространение китайского шпионажа против Америки, что и произошло. Бывший чиновник американской контрразведки считает, что «китайские службы находятся среди самых агрессивных [в мире], когда речь идет о шпионаже против США[365]». Однако, по мнению французского расследователя, Пекин особенно интересовали две технологии: те, которые способны развивать сетевую войну, то есть дающие возможность армиям использовать информационные системы, чтобы выиграть в эффективности, и «умные» бомбы, содержащие магниты, изготовленные на заводе Магнекуэнча[366].
Китайское вмешательство в американские выборы
Другими словами, каждый американский политик знал о намерениях и махинациях Пекина и о том, что Магнекуэнч находился под прицелом китайских военных. И конечно, об этом знал Джордж Буш мл., который мог бы заблокировать в 2006 году перемещение завода из Вальпараисо в Китай (он был тогда президентом страны). Но Соединенные Штаты в то время вели мировую войну против терроризма, и любая угроза, не связанная с исламским фундаментализмом, Белый дом не интересовала. Участвуя в митинге в Индиане во время праймериз демократов, Хиллари Клинтон, проигравшая Бараку Обаме в 2008 году, также утверждала, что Буш «ничего не сделал», чтобы не допустить печальной судьбы Магнекуэнча. Некоторые эксперты по редким металлам подчеркивали тогда ее лицемерие, потому что именно ее супруг позволил несколькими годами ранее начать переговоры, закончившиеся продажей этого предприятия, несмотря на предостережения чиновников из Министерства обороны.