Вскоре американцы поняли, что в Советской России далеко не всегда удавалось следовать составленному графику. Сначала возникла серия неожиданных задержек с предоставлением необходимых вагонов. Когда несколько вагонов все же появились на вокзале, они оказались слишком грязными и поломанными, чтобы их использовать. В этот момент американцы усвоили важный урок о работе в России: ЧК могла быть им другом, а не только врагом. Чекист Бубликов по воспоминаниям Чайлдса, жилистый человек, преисполненный нервной энергии, с холодным пронзительным взглядом, лишенным сострадания[94], сделал звонок, потребовал, чтобы необходимые вагоны в течение двух часов пригнали на вокзал, и пригрозил арестом за задержку. Само собой, вагоны появились вовремя, и ближе к вечеру 15 сентября состав вышел в Казань.
Помимо Чайлдса, от АРА в делегацию вошли Вернон Келлог, Ивар Варен и Элмер Берленд. Прессу представляли Уолтер Дьюранти из The New York Times, Ральф Пулитцер из нью-йоркской The World, Флойд Гиббонс из Chicago Tribune и прославленная журналистка Бесси Битти, которая своими глазами наблюдала российскую революцию и записывала свои впечатления. Кроме того, в поезд сел родившийся в Австралии искатель приключений Артур Альфред Линч, в прошлом входивший в состав британского парламента. На следующий день состав уже проезжал маленькие станции, полные беженцев. Чайлдс отметил, что лица ослабленных и потерявших надежду людей, которых он видел из окна, были лишены остатков человеческой выразительности[95]. При виде мальчиков и девочек с раздутыми животами он вспоминал об уродцах, тела которых выставлялись в музеях.
Однажды, не подумав, Чайлдс выбросил в окно яблочную кожуру, и стайка детей набросилась на нее, словно наткнувшись на сокровище. Линча, как ни странно, страдания людей как будто не трогали. Чайлдс заметил, что он при каждой остановке спрыгивал с поезда и кричал: Да здравствует власть Советов! Можно только гадать, что думали при этом несчастные изголодавшиеся русские.
Илл. 11. Дети жертвы голода, сфотографированные в лагере беженцев в Самарской губернии
Состав вошел в Казань вечером 17 сентября. Моросил холодный дождь. Посмотрев по сторонам, Чайлдс увидел лишь грязь и нужду. Ему вспомнилась строка из стихотворения Томаса Мура Пока я в тишине: Один, с трудом / Бреду в пустом / Когда-то пышном зале[96]. В полумраке вокзала он увидел мальчишку, который с трудом катил тележку с гробом. На следующий день Чайлдс и Варен встретились с Рауфом Сабировым, председателем Центрального исполнительного комитета АТССР, и Кашафом Мухтаровым, председателем Совета народных комиссаров АТССР.
Встречи прошли хорошо, между американцами и татарским руководством установилось взаимопонимание. В тот же день, менее суток спустя с момента прибытия в Казань, сотрудники АРА начали кормить детей на временной кухне. Через несколько дней они развернули масштабную операцию по питанию тысяч молодых людей.
20 сентября Варен покинул Казань на пароходе с продовольствием для жителей окрестных деревень. Чайлдс остался, чтобы организовать отделение и обеспечить сотрудников АРА жильем. Дни тянулись долго, но Чайлдс был рад наконец заняться делом. Он писал матери, что гордится тем, что участвует в масштабной операции и спасает жизни, а не обрывает их, как во время войны. В один из первых дней после организации отделения, пока на стены клеили обои, а кабинеты обставляли мебелью, чекисты арестовали переводчика Чайлдса. Причину ареста не назвали, но больше Чайлдс его не видел. В тот же день к нему в кабинет вошел молодой красноармеец, который отдал ему честь, щелкнул каблуками и представился Уильямом Симеоном, новым переводчиком. Симеон родился в Эстонии, учился в Англии и служил камердинером в лондонском отеле Савой, где, вероятно, переделал свое имя на английский манер, прежде чем вернуться в Россию и вступить в ряды Красной армии. Его не раз арестовывали и приговаривали к смерти как шпиона-контрреволюционера, а затем сослали в Казань. По-английски он говорил безупречно. Естественно, Чайдлс решил, что чекисты отправили Симеона не только переводить, но и шпионить за ним, и был, несомненно, прав, но Симеон его совсем не беспокоил: по его мнению, ему самому и АРА было нечего скрывать. Более того, когда остальные американцы уехали из Казани, Чайлдсу стало ужасно одиноко. Он обнял Симеона и упросил его составить ему компанию за ужином. Вскоре они подружились и после этого разлучались редко. Позже Чайлдс даже спас Симеону жизнь.
Илл. 12. Одна из грязных главных улиц Казани в начале мая
В первые дни Чайлдс в основном занимался подбором персонала для миссии АРА. Одновременно в России никогда не находилось более 200 американцев, поэтому огромная часть работы ложилась на плечи местного населения. Устроиться в казанское отделение АРА хотели многие, но далеко не все владели необходимыми навыками. Среди прочих на поклон пришла внучка генералиссимуса Александра Суворова, прославленного фельдмаршала эпохи Екатерины Великой и одного из величайших российских полководцев, которая также привела с собой сына и дочь. Они были одеты в лохмотья, а их исхудалые лица свидетельствовали о долгом недоедании. Американцы взяли на работу дочь, которая владела английским и французским и умела печатать на машинке, но отказали ее матери и брату. Несчастная женщина, которую в прошлом принимали при дворе, слезно молила Чайлдса нанять ее. Она отказалась уходить и сидела в отделении до самого вечера. Чайлдс не знал, что делать, потому что никогда прежде не встречал людей с безнадежно расстроенными нервами[97].
Отчаянное желание русских работать на АРА сопровождалось не менее сильным страхом, что контакты с американцами впоследствии приведут к проблемам с ЧК. В городе ходили слухи, что АРА свернет операции через несколько месяцев, а после этого тайная полиция арестует всех, кто имел связи с американцами. Никто не сомневался, что чекисты внедрили своих агентов в организацию и внимательно следили за деятельностью всех ее сотрудников. Катастрофически наивный в подобных делах Чайлдс называл эти страхи необоснованными. Когда он задал прямой вопрос об этом местным чиновникам, те заверили его, что волноваться не о чем. Некоторые из этих чиновников при Сталине будут арестованы и расстреляны по обвинению в контрреволюционной деятельности. Родившийся в Латвии Ион де Якобс, нанятый в Казани в качестве еще одного переводчика, позже отметил, что среди российского персонала АРА было множество информаторов ЧК. Они даже предложили Чайлдсу поставить несколько их столов в его личный кабинет, и ничего не подозревающий Чайлдс с готовностью согласился.
Работая по восемнадцать часов в день, к концу сентября Чайлдс набрал в команду 50 человек. Хотя он один должен был обучить их, он сумел найти время, чтобы расширить деятельность и предоставлять питание 15 тысячам детей. Нагрузка была колоссальной, и порой ему казалось, что он вот-вот сломается под давлением. Ему было трудно отказывать огромному количеству людей, желающих получить работу в АРА, ведь он понимал, что без денег и пайков, положенных сотрудникам, многие из них не переживут грядущую зиму. Кроме того, сообщения из губерний свидетельствовали, что операцию придется расширить, включив в нее питание взрослых. Голод был гораздо хуже, чем они предполагали, и Чайлдс боялся, что руководители АРА в Лондоне и Нью-Йорке этого не понимают. Он бил тревогу. Я не могу взять на себя даже часть ответственности за гибель тысяч человек, писал он в дневнике. Ситуацию немного облегчило прибытие двух американцев высокого и стройного Джона Бойда, родившегося на Юге и получившего немалый опыт оказания помощи на Ближнем Востоке, и немного более уравновешенного Вана Арсдейла Тернера, который был чуть старше Бойда, вырос в семье проповедника и приехал в Россию в поисках приключений. Чайлдс отметил, что Тернер говорил языком романтики и был непрактичным идеалистом, который в Америке не находил себе места[98]. Бойд взял на себя организацию транспортировок и поставок в Казанском уезде, а Тернер и Чайлдс занялись питанием детей.
Глава 5
Голодный шок
Вскоре Ленин разглядел творимое американцами добро. В середине октября он написал народному комиссару по иностранным делам Георгию Чичерину: Hoover есть реальный плюс <> Нам архиважны соглашения и концессии с американцами: с Гувером имеем нечто (не малое). Узнав, что чекисты Новороссийска обыскали американский эсминец с гуверцами на борту и обращались с американцами крайне грубо, он пришел в ярость. Он отправил Чичерину гневное письмо, в котором напомнил ему, что они ожидают необходимую поставку американского продовольствия по Черному морю, а следовательно, необходимо принять меры, чтобы усмирить чекистов, иначе возникнут очень серьезные проблемы с американцами. Ленин указал Чичерину, что тот проявил излишнюю мягкость и затянул с решением вопроса. Нужно было арестовать паршивых чекистов и привезти в Москву виновных и их расстрелять[99].
2 сентября в Известиях опубликовали приказ номинального главы советского правительства Михаила Калинина, адресованный всем народным комиссарам и председателям губернских исполкомов, которым предписывалось выполнять все требования АРА в течение 48 часов, поскольку работа американцев признавалась чрезвычайно срочной и требующей придания ей характера боевой. Все попытки замедлить работу АРА, не говоря уже о том, чтобы препятствовать ей, должны были караться по всей строгости революционных законов[100]. Позже в том же месяце ЦИК основал полномочное представительство для поддержки АРА. Когда первый полномочный представитель оказался некомпетентным, на смену ему пришел Александр Эйдук.
Илл 13. Александр Эйдук
Грозный латыш, Эйдук почти всю жизнь был революционером. Высланный из царской России после революции 1905 года, он, судя по всему, вернулся, когда большевики захватили власть, вступил в ряды ЧК, быстро поднялся по служебной лестнице и стал одним из руководителей организации, славясь при этом своей жестокостью и кровожадностью. Убийца с творческой жилкой, он предположительно написал следующие строки для сборника Улыбка Чека: Нет большей радости, нет лучших музык, / Как хруст ломаемых и жизней, и костей. О нем ходили всевозможные жуткие слухи. Его прозвали Палачом, поскольку он казнил многих белых офицеров из собственного пистолета. Сотрудник АРА отмечал, что у него было одно из самых жестоких лиц, которые [ему] довелось видеть[101].
Эйдук сразу отметил эффективную работу, прекрасную организацию и административную мощь АРА. Все это подчеркивало недостатки советского правительства, особенно на местах. В первые месяцы работы с АРА Эйдук пытался побороть бюрократию, дезорганизацию и сидящие в большинстве русских страхи (боязнь проявлять инициативу, действовать без письменных приказов сверху, контактировать с иностранцами, принимать незнакомые идеи и внедрять новые методы), которые мешали деятельности АРА. Он добился, чтобы русских сотрудников АРА обеспечивали государственными пайками, и позволил американцам носить оружие для обеспечения личной безопасности. В то же время он приказал установить внимательное наблюдение за сотрудниками АРА как иностранцами, так и русскими. Эйдук намеревался помочь АРА в работе, но при этом проследить, чтобы организация не занималась ничем, кроме заявленной миссии.