На следующее утро они проснулись под шум дождя. Голдер отметил, что ландшафт напоминает ему равнины северного Айдахо, но отчаянные лица голодных людей, встречавшихся на станциях, не позволяли ему усомниться, что он в России. К обеду 3 сентября состав добрался до Казани, древней татарской столицы, стоящей на Волге примерно в 700 километрах от Москвы. Американцы оказались в зоне голода. Вокзал был полон голодных беженцев из окрестных деревень, которые, по словам Голдера, жались друг к другу, как тюлени, собираясь в маленькие кучки, где дети держались своих матерей[84]. Дети жили на жидком супе и маленьких кусочках хлеба из общественных столовых. Город стоял в руинах. По улицам ходили жалкие, оборванные люди, которые умоляли Христа ради поделиться с ними хлебом[85].
Илл. 8. Крыло Александровского дворца в Царском Селе, которое ранее занимал император Николай II с семьей, превратили в кухню АРА, которая кормила более двух тысяч детей в день. Кухней руководили один из бывших царских поваров и несколько слуг последних Романовых
Американцы отправились в правительство Автономной Татарской Советской Социалистической Республики, чтобы сообщить о своем прибытии местным властям. Татары отнеслись к ним с подозрением, словно им велели быть настороже. Впрочем, когда татарские руководители узнали, что Голдер был учителем, как и они сами до революции, и выяснили, что он прекрасно говорит по-русски, их подозрения рассеялись. Все вместе они посетили местную больницу. Картина была ужасающей: больнице не хватало основных медикаментов, а грязные палаты были переполнены больными туберкулезом, цингой, дизентерией и тифом. Когда американцы вернулись на вокзал, у их вагона скопились малолетние попрошайки и рыдающие родители. При виде этого страшного зрелища иностранцы забыли об отдыхе и еде. 5 сентября Грегг отправил в московский штаб телеграмму: Я никогда не видел, чтобы страна так сильно нуждалась в помощи. Действовать необходимо быстро повторяю, предельно быстро, поскольку дети без преувеличения каждый день умирают [от] голода[86]. Ситуация оказалась гораздо серьезнее, чем можно было себе представить.
На следующее утро они проснулись под шум дождя. Голдер отметил, что ландшафт напоминает ему равнины северного Айдахо, но отчаянные лица голодных людей, встречавшихся на станциях, не позволяли ему усомниться, что он в России. К обеду 3 сентября состав добрался до Казани, древней татарской столицы, стоящей на Волге примерно в 700 километрах от Москвы. Американцы оказались в зоне голода. Вокзал был полон голодных беженцев из окрестных деревень, которые, по словам Голдера, жались друг к другу, как тюлени, собираясь в маленькие кучки, где дети держались своих матерей[84]. Дети жили на жидком супе и маленьких кусочках хлеба из общественных столовых. Город стоял в руинах. По улицам ходили жалкие, оборванные люди, которые умоляли Христа ради поделиться с ними хлебом[85].
Илл. 8. Крыло Александровского дворца в Царском Селе, которое ранее занимал император Николай II с семьей, превратили в кухню АРА, которая кормила более двух тысяч детей в день. Кухней руководили один из бывших царских поваров и несколько слуг последних Романовых
Американцы отправились в правительство Автономной Татарской Советской Социалистической Республики, чтобы сообщить о своем прибытии местным властям. Татары отнеслись к ним с подозрением, словно им велели быть настороже. Впрочем, когда татарские руководители узнали, что Голдер был учителем, как и они сами до революции, и выяснили, что он прекрасно говорит по-русски, их подозрения рассеялись. Все вместе они посетили местную больницу. Картина была ужасающей: больнице не хватало основных медикаментов, а грязные палаты были переполнены больными туберкулезом, цингой, дизентерией и тифом. Когда американцы вернулись на вокзал, у их вагона скопились малолетние попрошайки и рыдающие родители. При виде этого страшного зрелища иностранцы забыли об отдыхе и еде. 5 сентября Грегг отправил в московский штаб телеграмму: Я никогда не видел, чтобы страна так сильно нуждалась в помощи. Действовать необходимо быстро повторяю, предельно быстро, поскольку дети без преувеличения каждый день умирают [от] голода[86]. Ситуация оказалась гораздо серьезнее, чем можно было себе представить.
В тот месяц Голдер объехал зону бедствия. Куда бы он ни приезжал, он видел только голод и отчаяние. На маленькой станции по пути в Симбирск два милиционера сказали ему, что уже несколько месяцев не получали от государства ни денег, ни чего-либо еще, кроме одной тарелки жидкого супа в день. Вместо хлеба они пекли суррогат из травы и желудей, который Голдер принял за лошадиный навоз.
Через несколько дней после выхода из Казани состав остановился из-за аварии на линии. Голдер вышел из вагона осмотреться и обнаружил, что платформа с фордом АРА полна крестьянок. Они сказали ему, что ушли из дома в поисках картошки и поделились своими историями. Отчаявшиеся матери бросали детей, которых не могли прокормить, на симбирском базаре, надеясь, что о них позаботится государство. Другие убивали детей и лишали себя жизни. Казалось, все, кого они встречали, отдались на волю судьбы. Женщины разволновались лишь при упоминании о советском правительстве, которое винили в своих несчастьях. Голдер отметил, что при царях жить тоже было нелегко, но они сказали, что все познается в сравнении. Да, царские чиновники воровали и грабили, но в изобильное время они этого даже не замечали. Теперь все было иначе. Советские власти умели только забирать и Голдер не раз заметил это в ходе своей поездки. Он поделился с женщинами шоколадным тортом, и каждая из них аккуратно завернула свой кусок и положила в карман, чтобы принести домой, детям. Наконец аварию устранили, и состав тронулся снова. На ходу Голдер выглянул в окно и увидел, как из трубы вылетают искры. Падая на крестьянок, они поджигали их потрепанную одежду[87].
Илл. 9. Беженцы едут на крышах вагонов, спасаясь от голода
Группа Голдера остановилась на пристани неподалеку от деревни Хрущевка. Жители деревни, которые приходили на реку выпрашивать еду у пассажиров проплывающих судов, рассказали им, что в 1918 году большевики прислали туда городских рабочих, чтобы подавить крестьянское восстание. Голдер слышал подобные истории во многих деревнях. Все они представляли собой жалкое зрелище. Особенно Голдеру запомнилось, как старуха на четвереньках возилась в грязи, пытаясь отобрать у свиней кусок тыквенной корки. Местный стоматолог сказала американцам, что на всю деревню нет ни одной зубной щетки. Крестьяне ели одуванчики, полевую горчицу и лук, а потом заболевали цингой, но она лишь наблюдала, как у них выпадают зубы, не в силах им помочь[88].
14 сентября американцы добрались до Самары. Всюду грязь и разруха, написал в дневнике Голдер. Окна разбиты, улицы разворочены и забросаны мусором. Под ногами валяются мертвые животные. Гостиницы, которые в прошлом могли сравниться с лучшими в Европе, разорены, церковные колокольни превращены в телеграфные станции, а богатые дома в бараки. Словом, город разрушен, от него осталась одна тень[89]. Люди ели корки и картофельные очистки, грызли кости. На вокзале толпились беженцы, которые пытались уехать в Сибирь ходили слухи, что там еды предостаточно. Другие караулили суда у реки, надеясь добраться до Украины. Власти при этом делали все возможное, чтобы не позволить людям бежать и сеять панику и болезни. Ослабленные голодом, люди лежали, спали и ждали, из последних сил ловя вшей на телах близких. Мне никогда не забыть увиденного в сентябре в Самаре, написал впоследствии Шефрот[90].
Особенно страшные сцены наблюдались в больницах и приютах. Детские дома, рассчитанные на 30 человек, теперь содержали по 450 воспитанников. Приняв вонючие тряпки на полу за выброшенную одежду, американцы с ужасом поняли, что ими прикрыты, по словам Голдера, исхудалые тела маленьких детей со старыми, иссохшими, как у мумий, лицами[91].
Стало очевидно, что АРА придется снабжать Россию медикаментами, хотя в прошлом организация этим не занималась. В стране не хватало элементарных вещей: аспирина, хлороформа, эфира. Вместо бинтов раны и хирургические разрезы закрывали старыми газетами. Еще до конца месяца АРА заключила с американским Красным Крестом соглашение на поставку медикаментов на сумму 3,6 миллиона долларов. В ходе миссии объем медицинской помощи вырос, и медицинские поставки стали важной частью работы АРА в России.
Илл. 10. Типичная ситуация в детском доме в зоне голода
30 сентября Голдер отправился обратно в Москву. Состав был полон беженцев, которые пытались выбраться из зоны бедствия. Они ехали на крышах вагонов, на ступеньках, на бамперах. Многие даже цеплялись за ходовые части, вися в нескольких сантиметрах над рельсами. Как отметил Голдер, казалось, что состав кишит насекомыми. Когда один изможденный беженец подошел слишком близко к их купе, советский атташе вытащил пистолет и пригрозил его пристрелить. Стреляй! воскликнул несчастный. Думаешь, мне не все равно умереть от пули или от голода?[92] Поезд остановился на мосту через Волгу, и милиционеры прогнали всех беженцев. Но стоило составу пересечь мост, как новая толпа уже поджидала его, крича, ругаясь и толкаясь. Люди облепили состав и забрались на вагоны, прежде чем поезд успел разогнаться.
Из Москвы Голдер написал коллеге с исторического факультета Стэнфорда:
Голод невообразимо тяжел я никогда в жизни не видел более страшного зрелища. Миллионы людей обречены на гибель и спокойно смотрят смерти в лицо. В следующем году умрет еще несколько миллионов человек <> При виде России хочется умереть. Нет смысла спрашивать, куда подевались здоровые люди, красивые женщины, культурная жизнь. Все это исчезло, и вместо этого голодные, оборванные, истощенные мужчины и женщины думают лишь об одном где раздобыть кусок хлеба <> Во время этих странствий, пока я испытываю множество неудобств, меня согревает лишь одна мысль что мне есть куда вернуться[93].
Когда новости об ужасах голода в Поволжье достигли Москвы, Кэрролл решил при первой возможности отправить группу для начала операции в Казани. Планировалось подготовить состав из 14 вагонов, загруженных достаточным количеством продовольствия для питания 30 тысяч детей в течение месяца. Кроме того, на большой платформе в Казань должны были отправиться два грузовика и один кадиллак АРА. К составу предполагалось также прицепить один вагон-кухню и два пассажирских вагона для сотрудников АРА, их переводчиков, шоферов и повара и группы репортеров из американских газет. Состав должен был выйти из Москвы в среду, 14 сентября.
Вскоре американцы поняли, что в Советской России далеко не всегда удавалось следовать составленному графику. Сначала возникла серия неожиданных задержек с предоставлением необходимых вагонов. Когда несколько вагонов все же появились на вокзале, они оказались слишком грязными и поломанными, чтобы их использовать. В этот момент американцы усвоили важный урок о работе в России: ЧК могла быть им другом, а не только врагом. Чекист Бубликов по воспоминаниям Чайлдса, жилистый человек, преисполненный нервной энергии, с холодным пронзительным взглядом, лишенным сострадания[94], сделал звонок, потребовал, чтобы необходимые вагоны в течение двух часов пригнали на вокзал, и пригрозил арестом за задержку. Само собой, вагоны появились вовремя, и ближе к вечеру 15 сентября состав вышел в Казань.