Клаус выпучил глаза и покатился со смеху.
Нет, нет что ты! Невозможно! А даже если бы и был такой способ, я бы все равно не взялся. Нехорошее это дело.
Почему? удивился я.
Механик откинулся на спинку стула и наставил обвинительный перст на наш псевдосекундомер.
Вы в курсе, на чем эта хреновина работает?
На пружинах?
Пружины заводят часовой механизм, это верно. Но я не о том. За счет чего, по-вашему, происходит реакция экспульсии? Теперь, когда речь зашла о том, в чем он разбирался по-настоящему, Клаус, наконец, заговорил не как брюзгливый старый золотоискатель, а как подобало ученому. Откуда берется та сила, которая в мгновение ока перенесла вас вдоль всего восточного побережья Штатов и на пару дней вперед во времени?
Не знаю, Клаус, признался Миллард. Может, ты нам расскажешь?
Механик подался к нам и понизил голос.
Это, чтоб вы знали, вещество очень редкое и этически сомнительное. Это доза концентрированного экстракта души. Может, слыхали тутошние торчки ее называют «дуушечка»?
Я не слышал этого слова уже давно, и от него у меня екнуло сердце. Это было то самое вещество, которое твари выкачали из моего деда. То самое, на которое они подсадили многих слабовольных странных, чтобы удобнее было ими управлять.
То есть амброзия? уточнил я.
Клаус сверкнул на меня сквозь лупу гротескно увеличенным глазом и кивнул.
Ага, она самая. Вот потому-то эти чудо-штучки, он легонько постучал пальцем по экспульсататору, и не вошли в массовое производство. Топливо слишком уж дорого обходится.
А что, если мы добудем тебе полную склянку? спросил я.
Каким образом? Клаус прищурился на меня с подозрением. Ты что, дилер?
Нур рассмеялась.
Нет-нет, Клаус, всех дилеров из Акра уже выгнали. А ты что, и правда не знаешь, кто перед тобой?
Не знаю и знать не хочу. И не собираюсь иметь дела ни с кем, кто торгует дуушечкой.
Он не торгует, заверил механика Миллард. Но если я правильно понял, Джейкоб намекает, что мы могли бы раздобыть одну из тех склянок, которые реквизировали у тварей после захвата крепости. У них там был огромный запас, хотя, наверно, бо́льшую часть уничтожили еще в ходе сражения.
Даже если и так, я все равно не прикоснусь к этой дряни.
Миллард на пару секунд задумался.
А что, если мы вернем тебе бедренную кость от часов?
Клаус почесал белоснежную бороду.
А кто-нибудь из вас вообще знает историю этих костяных часов? Это весьма необычный образчик странной горологии[6].
Я лично не знаю, сказал я и бросил взгляд в сторону Милларда.
Не-а, сказал тот.
Ну тогда я вам расскажу. Клаус устроился на стуле поудобнее и сложил мясистые руки на груди.
Давным-давно в городе Праге жил один странный часовой мастер по имени Миклаус. Он построил башенные часы на главной площади, и это было настоящее чудо света. Другие города завидовали Праге и хотели, чтобы Миклаус смастерил такие же часы и для них. Но Прагой правили недобрые, ревнивые люди. Они решили ослепить Миклауса, чтобы он больше ни для кого не смог построить часы и другие города не затмили бы славу Праги. Лишившись зрения, а с ним и возможности работать, мастер сошел с ума. Однажды ночью он бросился в механизм городских часов, и его раздавило насмерть огромными шестеренками.
Какой ужас, прошептала Нур.
Его сын тоже был часовщиком, продолжал Клаус, и хотел сохранить память о своем отце. Он разрыл могилу Миклауса, взял его кости и сделал из них другие часы как говорят, еще лучше пражских. Так оно или нет, сказать не могу не бывал я в Праге. Но часы из костей Миклауса точно непростые: в них будто бы обитают духи. А еще у них есть какие-то странные свойства я пока еще не совсем понял какие. Я уже много лет с ними вожусь на досуге.
А откуда у тебя эти часы? полюбопытствовал Миллард.
Достались в наследство. Миклаус мой двоюродный прадедушка и тезка.
Он сказал это так небрежно, что я на секунду опешил, прежде чем понял, что и как.
Клаус вздохнул с таким видом, будто все потеряно:
Я попытался вломиться в кабинет к Перплексусу и забрать кость, но охрана меня вытолкала в шею. А какой-то их большой начальник сказал, что, если я посмею еще раз что-то такое учинить, меня вышвырнут из Акра. Вообще-то, я не хотел сюда переезжать Он пожал плечами и как-то весь обмяк. Внезапно он показался мне совсем маленьким, несмотря на всю свою грузную комплекцию. Но теперь тут мой дом.
Мне было интересно, что сталось с его женой ну, той, которую твари захватили в плен. Но коль скоро ее тут не было, спрашивать не имело смысла. К тому же его реакция на предложение использовать амброзию многое объясняла.
Если мы добудем тебе эту кость, сказал я, и принесем склянку амбро, ты сможешь перезапустить экспульсататор?
Мне это все не нравится. Совсем не нравится, пробормотал Клаус, и на лбу его выступила испарина. Вытащив из кармана куртки какую-то грязную тряпку, он вытер пот. Расскажите мне, зачем он вам нужен.
Я посмотрел на Нур. Этот вопрос явно был ей не по душе, но я все равно сказал:
Твоя очередь.
Однажды он уже спас нам жизнь, сказала Нур. Наши друзья считают, что он может еще раз понадобиться для того же.
Нур это наш ключ к спасению, Клаус, вполголоса добавил Миллард. Без нее, скорее всего, не удастся остановить Каула. Так что если случится самое страшное и он прорвется через защиту имбрин
Вам понадобится аварийный выход, закончил за него Клаус, и даже его громоподобный голос в этот миг упал почти до шепота. Приносите кость и амбро, и я сделаю все, что в моих силах. Но имейте в виду, он предостерегающе наставил на нас кривой палец, я не даю гарантий! До сегодняшнего дня я ни разу не держал в руках настоящего экспульсататора, а на повторное употребление эти штуки, как вы знаете, не рассчитаны. Он может просто взорваться и разнести вам головы.
Если это в принципе возможно, то у тебя все получится, Клаус, сказал Миллард. Ты в этих делах лучший.
Часовщик усмехнулся.
Ну, где там твоя рука, парень?
Рукав Милларда поднялся навстречу его протянутой руке. Со стороны выглядело так, словно Клаус трясет в воздухе согнутой ладонью. Покончив с этим, он наклонился, пошарил под верстаком и достал бутылку с какой-то мутной жижей.
Ну что, на посошок?
Нет, спасибо, отказался Миллард. Нам сегодня еще понадобятся мозги.
По лицу Нур скользнула тень какого-то неясного страха.
А я, пожалуй, выпью глоточек.
Клаус плеснул ей в кружку добавки.
Ты уверена? спросил я ее на ухо.
Но тут с верстака донесся протяжный медный звон, и затейливые часы с кукушкой принялись отбивать очередной час как видно, они сильно отставали. Распахнулась дверца, но вместо кукушки из часов выехала площадка с двумя фигурками: палачом в черном балахоне и коленопреклоненной жертвой. С каждым ударом часов палач опускал топор, и голова казнимого, приспособленная к телу на петлях, отваливалась, открывая дырку в шее, из которой тут же выскакивал на пружине «фонтанчик» красного войлока. Сцена казни повторилась десять раз кряду. За это время Нур допила виски, скорчила рожу и хлопнула кружкой о верстак.
Я начинал за нее беспокоиться. Пока мы торопливо шагали по сумрачным улицам на окраине Акра, Нур не произнесла и двух слов. Возможно, причиной было это кустарное пойло, но я подозревал, что на самом деле она слишком ушла в себя и потерялась в мыслях о том, что нам предстояло сделать. Как вообще можно спросить человека, готов ли он увидеть, как воскресят кого-то, кого он любил, но давно потерял? «Мягко, но решительно», ответил я на собственный вопрос.
Когда мы пробирались через полузатопленный участок, где мостовая была частично разобрана и усеяна всякой мокрой дрянью из канавы, Нур споткнулась. Я подхватил ее под руку и не дал упасть.
Шлепнешься носом в эту гадость наверняка подхватишь плотоядную сыпь, предупредил я.
Еще один день в раю, отозвалась она с невеселым смешком.
Ты точно готова? спросил я, все еще держа ее за руку. Имей в виду, когда Енох берется за это дело, может выйти очень в общем, некрасиво.
Я подумал о Викторе, бедном покойном брате Бронвин. И о Мартине, смотрителе музея на Кэрнхолме, которого искалечили до неузнаваемости, но после манипуляций Еноха он все равно ненадолго ожил и даже читал стихи. Эти сцены до сих пор возвращались ко мне во снах.
Шлепнешься носом в эту гадость наверняка подхватишь плотоядную сыпь, предупредил я.
Еще один день в раю, отозвалась она с невеселым смешком.
Ты точно готова? спросил я, все еще держа ее за руку. Имей в виду, когда Енох берется за это дело, может выйти очень в общем, некрасиво.
Я подумал о Викторе, бедном покойном брате Бронвин. И о Мартине, смотрителе музея на Кэрнхолме, которого искалечили до неузнаваемости, но после манипуляций Еноха он все равно ненадолго ожил и даже читал стихи. Эти сцены до сих пор возвращались ко мне во снах.
Нур пожала плечами:
Ее убили у меня на глазах. Что может быть хуже?
Никогда не знаешь заранее.
Минуту-другую мы шли молча, а потом она тихонько спросила:
А ты никогда не мечтал еще раз поговорить со своим дедушкой?
Что, с помощью Еноха?
Нет, ну неважно. Каким угодно способом.
Когда я только попал в странный мир, я некоторое время только об этом и думал. Мне хотелось знать, что он думает обо всем, что со мной происходит. Я хотел рассказать ему, чем я теперь занимаюсь, показать, кем я становлюсь. Я думал, что он бы
Гордился тобой, подхватила Нур.
Я кивнул, немного смутившись.
А она только крепче взяла меня под руку и сказала:
Совершенно точно. Никаких сомнений.
Спасибо. Надеюсь, что так.
Внезапно меня захлестнула волна эмоций. Я до сих пор скучал по деду, хотя тоска за эти месяцы притупилась. Но от некоторых воспоминаний острая боль в душе вспыхивала опять мгновенно и почти нестерпимо.
Я сделал глубокий вдох. Нур прижалась ко мне боком, и мы вдвоем перемахнули через большую лужу. И тотчас на смену боли пришла всепоглощающая благодарность. Этой девушке хватало пары слов, чтобы пробудить во мне такие глубокие, такие мощные чувства! А все потому, что я не сомневался: она говорит искренне. Она никогда не врала мне, никогда не притворялась ни на секунду. Ей можно было доверять. И сама она была доверчивой но не наивной. Вот и еще две строки в списке того, что я люблю в ней, длиннющем списке, который продолжал расти день за днем.