В этот момент в ладонях Нур расцвел свет, озарив ее орлиные черты и небольшой пятачок вокруг.
Погаси сейчас же! зашипел Енох. Пусто́ты увидят!
Сквозь все вот это не увидят, успокоил его Юлиус. Моя тьма густа, как гороховый суп.
Молодой солдатик в униформе, спотыкаясь, ввалился в круг света и уставился на возвышавшуюся в седле Нур глазами размером с чайные блюдца.
Я умер? пролепетал он трясущимися губами. Это рай или ад?
Этих пустот надолго с толку не сбить, сказал я, не обращая на него внимания. Стрелка боли, точная как компас, прекратила блуждать у меня в животе Цели начали стягиваться в нашу сторону. Еще немного, и они снова нас почуют.
Значит, выхода нет! воскликнул Гораций.
Может, и есть. Взгляд Нур уперся в ближайший танк. Примитивная громада брони и гусениц маячила на границе светового пятна. Ты умеешь это водить?
Она посмотрела прямо в глаза солдату. Он попытался ответить, не смог и просто кивнул.
Отлично, перекинув ногу через луку седла, она соскочила на землю. Проедемся немного.
На этом? Енох открыл рот от удивления.
Превосходная идея, Нур. Эмма тоже спешилась и бросила быстрый взгляд на Еноха. Если ты, конечно, не хочешь бежать через нейтральную полосу пешком, с одним только свитером Горация против пуль.
Мы спешились.
А как же мы? спросили кони.
Подождите, пока мы отвлечем пустот на себя, а потом сразу бегите, сказала Нур.
Молодой солдат послушно полез в танк. Мы последовали за ним. Из тьмы за нами безмолвно наблюдали чьи-то противогазы наверняка солдаты думали, что спят и видят сон.
Сначала маленькие! скомандовала Нур и сунула в танк Себби. Открывай вон ту дверь!
Солдат сдвинул засов и откинул люк.
Ты уверена, что мы все туда поместимся? засомневалась Бронвин.
Съежишься, если надо будет, бросил Гораций. Других вариантов у нас нет.
Солдат упаковал нас внутрь, одного за другим. Последними залезли мы с Нур. Когда она уже почти скрылась в люке, он застенчиво спросил:
Вы ведь ангелы, да?
Точно.
И тут раздался совсем не ангельский вой пусто́ты. Они были близко и стремительно приближались. Вся краска, что еще оставалась на бледных щеках солдата, спешно покинула плацдарм.
А это, заключил он, видимо, демоны.
И люк над нами захлопнулся.
Внутри танк времен Первой мировой войны выглядел так, словно его прямая задача убивать пассажиров (гм а снаружи так, будто врагов, вот странность-то!). Мы сидели тесно, как сардины в банке, но места всем хватило. Дышать было трудно из-за испарений мотора, расслышать хоть что-то еще труднее из-за его рева. Видно почти совсем ничего не было, так как для обзора имелись только узкие смотровые щели в броне.
Солдатик втиснулся на рулевое место. Все остальные распределились по узеньким ячейкам кругом него, предназначенным для артиллеристов и заряжающих, и тут же принялись выкрикивать противоречащие друг другу приказы.
Назад, той же дорогой, что приехали!
Куда угодно, только чтобы без пустот!
Нет, следуйте за имбринами!
КАК? Ты их отсюда видишь?
Наконец Бронвин рявкнула: «ТИХО!» и повернулась ко мне.
Джейкоб, пулеметные пули ведь убивают пустот, так?
Думаю, да, если попасть в голову. Грудь у них бронированная.
Но они при этом не смогут уничтожить танк? Это адресовалось нашему водителю.
Енох помахал рукой у него перед лицом.
Хорош таращиться. Отвечай.
Ой нет. Он постучал костяшкой пальца по потолку у себя над головой; раздался глухой металлический звон. Панцирь слишком толстый.
Отлично, деловито кивнула Бронвин. Значит, мы заманим их под шквальный огонь. Пусть Британия и Германия разберутся за нас с пусто́тами, а затем мы отправимся следом за имбринами.
Абсолютно бредовый план, проворчал Юлиус, но подумал и пожал плечами. Ты слышал даму? рявкнул он. Вперед, поехали подставляться под пули.
Солдат глянул в смотровую щель.
Темень какая! Ни зги не видно Куда ехать-то?
А, ч-черт, прорычал Юлиус. Сейчас выплюну.
Он выяснил, где находится зарядное окно главного ствола, открыл его, зажмурился и, прижавшись к нему ртом, издал такой звук, будто его неистово рвет. Я припал к другой щели и потому успел увидеть, как из пушки вылетел световой заряд и разлился по горизонту. Крутое, должно быть, зрелище: танк, стреляющий в небо солнечным светом Жалко, что нельзя полюбоваться на него глазами ошалевших солдат, видевших это все снаружи.
Теперь, когда стало светло, наш водитель быстро взял себя в руки и вдавил педаль в пол. Оглушительно заскрипел металл, и мы тронулись с места.
Теперь, когда стало светло, наш водитель быстро взял себя в руки и вдавил педаль в пол. Оглушительно заскрипел металл, и мы тронулись с места.
Почти сразу же послышался громкий лязг. Одна из пустот запрыгнула на танк и, бессильно забарабанив по нему языками, издала пронзительный разочарованный вопль.
Солдатик вжался в кресло.
Господи, а это еще что?!
Просто езжай вперед, парень! посоветовал ему Миллард, перекрикивая рокот мотора.
Он дернул два параллельно торчащих рычага перед собой в разных направлениях (видимо, так этой штукой полагалось рулить), и мы вильнули вбок, чтобы избежать столкновения с какой-то незримой преградой. Вторая пусто́та тяжело брякнулась на танк, а третья одновременно попыталась заарканить нас сзади и заставить остановиться. К счастью, их зубы и языки оказались бессильны против нашего железного бегемота.
Сонное послушание нашего водителя начало испаряться. Его место заняла паника, нараставшая с каждым футом по мере приближения к линии фронта. К счастью, ровный поток ободрений от Милларда и угроз от Еноха не давал солдату уклониться от курса.
Наденьте противошрапнельные маски и держитесь за что-нибудь! крикнул он нам, не глядя выхватил из-под сиденья жуткого вида маску и приладил себе на физиономию.
Глаза прикрывали испещренные прорезями металлические решетки, а дальше вниз до самой шеи спускалась кольчужная борода. Точно такие же обнаружились и в наших ячейках; мы их достали и надели. Маски были тяжелые и сокращали обзор почти до нуля, но лично я был не готов обсуждать степень их нужности в подобных обстоятельствах.
Танк впечатляюще рванул вперед, налетел на что-то, но выправился. Мы явно пересекли полосу траншей и углублялись теперь в ничейную зону. Некоторое время не было слышно ничего, кроме рева мотора и визг гусениц. Даже пусто́ты как-то примолкли.
А потом ожили пушки. Звуки были как от громовых раскатов. Изрытая воронками земля наклонно бросилась под танк. По броне, оглушительно лязгая, забарабанил град, от которого мне чуть не разорвало череп. Ни одна пуля внутрь танка не проникла, но зато из брони повышибало множество крошечных осколков металла, которые полетели во все стороны тут-то до меня и дошло, зачем нужны эти средневекового вида маски.
Потом я почувствовал, как погибла пусто́та. Она даже вскрикнуть не успела. Зато успели другие. В них тоже попали, и они, скребя когтями, переползли на другую сторону танка защищенную, обращенную к британской стороне.
Я крикнул солдату развернуться и ехать назад. Он заколебался было, но день выдался настолько необычный, что парень быстро плюнул на все и повернул, куда ему сказали. Правый рычаг для этого пришлось дернуть на себя, а левый от себя: наша махина, накренившись, принялась совершать разворот на сто восемьдесят градусов. Ливень пуль переместился с одного бока на другой. Одна из оставшихся двух пустот сориентировалась недостаточно быстро и была разорвана в клочья. Другая паучьим скоком перебралась назад, а потом я это отчетливо почувствовал вниз, под днище, где между гусеницами оставалось пустое пространство. Там она некоторое время скребла и колотила по броне и громыхала металлом, пытаясь найти способ проникнуть внутрь. Интересно, а слюна у этой модификации достаточно кислотная, чтобы проесть нам панцирь? Эту мысль я постарался как можно скорее выкинуть из головы и снова заорал солдату, что пора поворачивать. Он послушался и снова переключил рычаги.
Я встал (это оказалось нелегко: танк сильно трясло и качало) и приник к ближайшему смотровому отверстию. Показалась изрытая, затянутая пеленой дыма земля, а прямо по линии обзора воронка, и в ней огромный клубок перепутанной колючей проволоки.
Жми туда, велел я солдату.
Мы там застрянем! запротестовал он. Просто не выедем, никак!
Скрежет под нами перешел в громкий, с оттяжкой лязг: перед глазами встала пусто́та, азартно отрывающая листы брони с танкового дна.
Мы не для того сюда явились, чтобы сдохнуть в этой консервной банке! рявкнула Эмма. А ну, делай, как он говорит!
Возница нажал педаль. Танк прибавил скорости, но ощущение все равно было такое, будто нас показывают в замедленной съемке. Внутри было жарко, как в аду; от перегруженного двигателя воздух рябил и мерцал, а дыма накопилось столько, что мы почти задыхались.
Но вот мы, наконец, нырнули брюхом в воронку. Пусто́та, которую колючая проволока рвала на куски, принялась истошно визжать. Водитель включил предельную передачу в надежде проскочить ловушку и по инерции вылететь на том берегу, но левая гусеница почти сразу встала, запутавшись в проволоке, а правая продолжала работать, и нас в результате повело медленным кругом. Пули снова застучали по обшивке, потом что-то лопнуло, и мы освободились. Еще через секунду танк задрал нос и выкарабкался из этой ямы.
Но вот мы, наконец, нырнули брюхом в воронку. Пусто́та, которую колючая проволока рвала на куски, принялась истошно визжать. Водитель включил предельную передачу в надежде проскочить ловушку и по инерции вылететь на том берегу, но левая гусеница почти сразу встала, запутавшись в проволоке, а правая продолжала работать, и нас в результате повело медленным кругом. Пули снова застучали по обшивке, потом что-то лопнуло, и мы освободились. Еще через секунду танк задрал нос и выкарабкался из этой ямы.
Мы зааплодировали водителю.
А потом на нас брякнулась мина, и жуткий взрыв опрокинул танк набок.
Кругом стало совершенно темно. Не знаю, сколько времени это продлилось минуту, две, несколько секунд? Но, придя в себя, я чуть не склеил ласты обратно, потому что на меня участливо таращилась одна из этих жутких кольчужных масок. Как я не заорал, ума не приложу.
Это оказалась Эмма.
В нас попала мина, заорала она благим матом.
Танк лежал на боку. Все кругом стало на девяносто градусов правее.
Водитель был мертв. У него маска сползла как раз перед взрывом, и теперь все лицо было в крови. Все три пусто́ты тоже отправились на тот свет (я это отчетливо чувствовал), но было понятно: если мы сейчас попробуем вылезти из танка, нас ждет та же участь. Огонь, поливавший танк, и не думал ослабевать.