Мы уже собираемся, не волнуйтесь, я провожу ее.
Она ведь не в туалете Она просто напилась, да?
Нет. Не знаю, показалось мне или нет, но из трубки послышался короткий смешок. Мы уже собираемся. Я попрошу ее позвонить вам, когда она будет дома.
Уж будьте добры.
Он сбросил вызов.
Похоже, нам пора. И Морэ слишком напилась, и поздно уже.
Конму встал и надел на плечи рюкзак.
Я провожу ее.
Нет, пошли вместе. Я тоже пойду.
Я потрясла Морэ за плечо, она проснулась, но продолжила сидеть на стуле, обняв свитер. Ее брови нахмурились, но губы тянулись в улыбке.
Пошли, ты ведь можешь идти?
Она кивнула. На ней были ботинки на каблуке, поэтому я поддержала ее под руку, чтобы она не подвернула ногу. Морэ оказалась не настолько пьяной и спокойно шла без моей помощи.
И когда мы теперь увидимся? глядя под ноги, спросила она.
В мой следующий отпуск, ответил Конму.
Когда же мы увидимся? повторила она и подняла на него глаза.
Встретившись взглядом, они глупо рассмеялись, как будто увидели смешные картинки на лицах друг друга. Наблюдая за ними, я на миг перенеслась в прошлое. В то прошлое, где Конму и Морэ беззаботно подшучивали друг над другом.
Спокойным шагом до дома Морэ можно было добраться за десять минут. Мы шли так медленно, как только могли. Мы молчали, и каждый из нас шел сам по себе. Наш медленный шаг и был разговором, и казалось, что если мы скажем вслух хоть слово, то нарушим равновесие. Холодный воздух, желтый свет уличных фонарей, тротуар под ногами и замерзшие стопы в ботинках единственные четкие ощущения в тот миг.
У входа в дом Морэ стоял молодой мужчина. Высокий, в огромном шерстяном пальто и кожаных перчатках. Он смотрел на нас и не двигался с места до тех пор, пока мы не подошли.
Что ты здесь делаешь?
Он будто даже не заметил нас с Конму и потряс телефоном перед лицом Морэ. «Ты сама меня вынудила тем, что не брала трубку», говорил его жест. Морэ засунула руки в карманы и спокойно посмотрела на него.
Ты хочешь мне что-нибудь сказать? поинтересовался он. Думаю, ты хочешь извиниться.
Морэ смутилась. Она облизнула губы и перевела взгляд на карман его пальто.
Если извинишься, я прощу, сказал он, сложив губы в мягкой улыбке.
В темноте в глаза бросилась его гладкая белая кожа и дорогая шерстяная ткань пальто. Морэ смотрела на него и молчала. В ее глазах был протест, но скрыть свой страх она не сумела. Сложно описать словами чувства, которые вызвала во мне эта сцена.
Прости.
За что?
Что не звонила и не брала трубку.
И? спросил мужчина, словно ее ответа было недостаточно.
Морэ, холодно, заходи уже домой, вмешалась я.
Она стояла на месте как вкопанная.
Хватит стоять, заходи скорее! повторила я, и Морэ направилась к двери.
Не нужно вмешиваться в чужие дела, произнес он, улыбнувшись. Не вмешивайтесь в дела других пар.
Морэ, иди!
Она зашла в лифт.
Давай, скорее иди, махнула я ей, когда она глянула на нас через стекло лифта.
Я обернулась. Мужчина сверлил взглядом стоявшего у парковки Конму. Тот смотрел в другую сторону, делая вид, что не замечает. Я прошла мимо мужчины и молча направилась к выходу из жилого комплекса. Конму вышел вслед за мной.
Езжай до станции на такси. Если поедешь сейчас, еще успеешь сесть на Тондэмуне.
Конму кивнул. Я незаметно подложила ему в пакет купюру в десять тысяч вон. У меня в кармане остался только проездной, но автобусы уже не ходили, и пришлось добираться пешком. Я вышла из переулков на большую дорогу и направилась в сторону дома. Холодный ветер должен был освежить мою голову и сдуть из нее все мысли, но в груди продолжало стучать, сердце никак не успокаивалось.
После того случая Морэ не выходила на связь. Она не писала в NateOn и не проводила трансляции. Я открыла ее страницу в Cyworld, включила случайное воспроизведение песен из ее плей-листа и легла.
После непродолжительных поисков отыскался аккаунт ее парня. На главной странице было почти полсотни комментариев от других пользователей: «Дружище, давай выпьем как-нибудь еще раз», «Желаю вам с девушкой счастья» и прочего в таком духе. На обложке стояла их с Морэ совместная фотография. Он держал ее за плечо. Морэ выглядела моложе своего возраста, а он слишком солидным для своего, поэтому казалось, что разница между ними составляла гораздо больше, чем девять лет.
Все фотографии были распределены на несколько альбомов. «Я», «Семья», «Друзья из средней школы», «Друзья из старшей школы», «Друзья из университета», «Друзья из секции», «Жизнь на работе», «Моя девушка». Я открыла папку «Моя девушка». Там были фотографии, сделанные во время их походов в рестораны вроде Sizzler и Outback, фотографии со скамейки-качелей в дорогом кафе CanMore и на входе в кинотеатр. Под каждым фото были комментарии: «Береги ее!», «У нашей невестки каникулы?», «Какую ты себе угнал!», «Улыбнись, красавица!». На всех фотографиях он притягивал Морэ к себе за талию или плечо, а она с серьезным лицом стояла рядом.
Конму всегда звонил «за счет собеседника» по субботам в дневное время. Самые долгие из наших разговоров длились минут по пять, но даже они были мне дороги. «Мне понравилось твое последнее письмо, он никогда не забывал хвалить мои послания. Я перечитал его несколько раз». Прежде он не говорил со мной о вещах, которые ему нравились. На лекциях, на переменах, пока я в одиночестве пила кофе из автомата, или, когда в метро удавалось сесть, я доставала тетрадь и писала ему письма.
Мои письма были нудными и однообразными. Я рассказывала самые бесполезные вещи: что ела на обед, что ела на ужин, кого видела в метро, что нового выучила, сколько тестов проверила на работе. Но перестать писать я не могла. Я отмечала все, над чем Конму мог посмеяться или улыбнуться, а потом писала об этом в письме. Когда он писал в ответ: «Что, правда? Я так смеялся!» лучшей награды для меня не было.
Сейчас я не понимаю, как могла часами писать такие длинные тексты. Но, если вспомнить, то, наверное, именно они спасали меня в тот период. Я ни с кем не встречалась, нормальных друзей в университете у меня не было, денег тоже, и даже пары красивых босоножек позволить себе я не могла. Я постоянно мучилась из-за проблем с желудком, меня уволили со второй подработки, с коллегами на курсах я не уживалась, но, несмотря на все это, чувствовала себя нормально. Возможно, благодаря тому, что кто-то в этом мире ждал новостей даже о такой моей жизни. Так прошла весна третьего курса.
Вы общаетесь с Морэ? спросил он однажды по телефону.
Да, иногда. У нас обеих сейчас лекции, и мы заняты.
Понятно.
А что?
Да нет, просто интересно, все ли у нее в порядке.
Конму.
Что?
Ты знаешь, что такое любить кого-то?
Не помню, о чем мы говорили потом. Только о ссоре с Морэ я ему не рассказала. Не рассказала о том, как мы ругались с багровыми от злости лицами.
Я ждала от нее объяснений о том дне, о развернувшейся на наших глазах сцене, ждала рассказа о том, какие разговоры последовали после той ночи. Морэ молчала, а через две недели написала мне сообщение, будто ничего и не было.
Она пришла к школе, где я работала, и ждала меня у входа. Своим круглым лицом, обрамленным коротким завитым каре, она напоминала щенка. Мы зашли в соседнюю бургерную, сделали заказ и сели за стол.
Когда ты подстриглась?
На прошлой неделе. Захотелось перемен. Как тебе?
А ты как думаешь? Какой, по твоему мнению, ты мне сейчас кажешься?
Морэ облизнула губы и посмотрела на меня.
Наверное, уродливой. Жалкой.
Я ждала, что ты позвонишь. Я отвела тебя домой, разве ты не должна была хотя бы позвонить? Или что, думаешь, я не могу за тебя волноваться?
Морэ ничего не ответила и закусила соломинку, торчавшую из колы. Она собиралась с духом, прежде чем заговорить.
Мне было стыдно и неловко за то, что вы все это увидели. Вам, наверное, было неприятно?
Это выглядело дико?
Морэ, я не потерплю, чтобы с тобой так обращались! Кто он такой, чтобы так себя вести?
Ему очень важно созваниваться. Поэтому он так разозлился. Но когда я прошу у него прощения, он сразу успокаивается. Кстати, он просил передать вам его извинения. Обычно он милый.
Вы все еще вместе?
Да.
Ты ведь понимаешь, что так нельзя?
Морэ задумалась и кивнула.
Прекрати это, пока не зашло слишком далеко. Противно. Противно знать, что ты встречаешься с таким человеком.
Честно говоря, я и сама хотела. Даже предлагала расстаться. Но не смогла. Теперь я не уверена, что мне хватит смелости порвать с ним. Разве раньше кто-то настолько любил меня? Может, если я приноровлюсь, то все наладится?
Он тебе нравится?
Да. Наверное, да.
Я не понимаю!
Я кажусь тебе жалкой? Ты, наверное, думаешь, что он мной манипулирует?
Я не понимаю!
Я кажусь тебе жалкой? Ты, наверное, думаешь, что он мной манипулирует?
Я знала, что ты будешь меня осуждать, поэтому ничего тебе не рассказывала.
Так вот какой ты меня считаешь!
Когда тебе кто-то нравится, когда начинаются отношения, появляются вещи, с которыми приходится мириться. Не бывает такого, чтобы все всех устраивало, не бывает идеальных отношений. Может быть, ты ищешь именно такого человека, но
Не желаю слушать от тебя нравоучений!
Тебе ведь даже не знакомы такие чувства.
В тот момент я то ли разозлилась, то ли расстроилась. Наверное, я ощутила свое одиночество. Морэ была права: я не знала, что такое любить. Мне не хватало ни решимости, ни храбрости, чтобы сломать свое эго и принять кого-то другого. Если внутри меня есть то, что называется душой, эта душа носит каску и флуоресцентную жилетку с надписью: «Безопасность превыше всего». «Нельзя никого впускать в нашу жизнь. Он обязательно нас покалечит!» нашептывала мне моя душа в жилетке и каске.
Письмо от Конму пришло через несколько дней.
Сонми,
Я несколько раз брал ручку, но не мог начать. Раньше я записывал все, что хотел сказать, но со временем писать стало труднее. А вчера я получил твое письмо.
Я решил, что просто попробую начать запишу все, что приходит в голову, как раньше, когда делился мыслями на нашем форуме. Помню, как-то раз, когда был еще совсем маленький, я поехал с мамой в Сеул (сейчас мне кажется, что это было на Ёидо) и видел, как на улице собирался отряд специальной полиции. Рядом стоял их автобус, и на окнах у него были какие-то решетки. Полицейские стояли в ряд с дубинками и щитами в руках и чего-то ждали. Я испугался. Вслух нельзя было говорить, что мне страшно, поэтому я молча прошел мимо, но до сих пор помню все это очень явственно. Забавно, что теперь я сам служу в спецполиции.
Когда ты узнала, что я ухожу в армию, ты велела мне не терпеть. Сказала не пытаться все вытерпеть. Ты впервые просила меня о чем-то, поэтому я решил выполнить обещание во что бы то ни стало. Но я по-прежнему терплю, Сонми. Что терплю? Много чего. Наверное, я уже ничего не жду от людей, не надеюсь на них и просто терплю.