Убийство Хаджи Мустафы-паши в 1801 г. показало всю хрупкость сербских привилегий. Весь порядок, в том числе и в сфере самоуправления, в мгновение ока исчез в янычарских беззакониях и насилиях. Однако многолетний опыт жизни в условиях полу-автономии, когда туркам было запрещено заходить в сёла, находившиеся под управлением своих кнезов, только поддерживал свободолюбивый дух сербов, их стремление к полному освобождению от рабства. В народной поэзии через образ славного кнеза Илии Бирчанина описывается жизнь сербов в Белградском пашалыке в условиях автономных льгот:
Он турку не даст войти в кнежину.
Когда турча в кнежине найдёт,
Булавой ему рёбра сокрушит
Обоснованно замечено, что опыт национальной полу-автономии в течение десятилетия перед началом Первого сербского восстания представлял для сербов Белградского пашалыка «политическую школу» для будущей самостоятельной государственной жизни. Благодаря той «школе» сербы в Белградском пашалыке гораздо быстрее, нежели раньше, ответили на террор дахиев подготовкой к восстанию. После появления дахиев Карагеоргий оставил все ежедневные домашние дела и вновь вернулся к гайдучеству. Он много времени проводил в лесах и монастырях, успел обновить связи с шумадийскими патриотами, равно как и восстановил старые каналы по покупке оружия у сербских торговцев из австрийского Земуна.
Узнав об этом, дахии учинили расправу над наиболее авторитетными и богатыми сербами, а также церковными служителями.
Посечём ятаганом всех сербских кнезов,
Всех кнезов, сербских главарей,
И сельских старост,
И попов, сербских учителей,
Только глупых детей оставим,
Глупых детей до семи лет,
Всё равно они будут настоящей райей[11].
Публично перед собравшимся народом в январе 1804 г. было убито 70, а согласно русским источникам 150 самых авторитетных сербов, кнезов, священников и воевод. В истории это событие получило название «сеча кнезов».
Так как Карагеоргий не был ни кнезом, ни священником, он не попал в турецкий список для ликвидации. Между тем началось и его преследование. После освобождения из турецкой тюрьмы в Крагуеваце благодаря выкупу, внесённому его земляками весной 1803 г., он чаще дневал и ночевал в поле, вблизи своего дома. «Сеча кнезов» привела в лес не только Карагеоргия: лесные чащи Шумадии и западной Сербии превратились в пристанища испуганного народа. Известно, что Карагеоргий во дворе своего дома сразился с небольшой группой турецких преследователей, а потом отправился к своему старому другу, гайдуку, славному харамбаши[12] того времени Станою Главашу.
На Сретение, 2/14 февраля 1804 г., в селе Орашац на краю Тополы 300 вооружённых представителей из разных нахий Шумадии организовали свой знаменитый сбор под прикрытием свадьбы, на которую пришли, чтобы оправдать свое появление перед турками. Среди собравшихся были кнезы, священники, торговцы, крестьяне. На сборе, проведённом в укромном Маричевом овраге, далеко от турецких глаз, было принято решение о выступлении против дахиев. Верховным вождём из трёх кандидатов был избран Георгий Петрович. По некоторым свидетельствам, Карагеоргий вначале не соглашался стать верховным вождём, оправдываясь тем, что «слишком раздражителен и несдержан», «в случае малейшего неповиновения застрелит ослушника». Между тем собравшиеся хотели воеводу именно с таким характером. В ночной тишине завершавшегося праздника Сретения Господня, при священнодействии местного священника, они поклялись новоизбранному вождю «всемогущим Богом» в верности в борьбе за свободу.
Среди причин, которые сыграли свою роль в победе Карагеоргия над остальными кандидатами кнезом Теодосием Маричевичем и харамбаши Станоем Главашем, несомненно, были и те, о которых писал сербский историк Стоян Новакович: «Карагеоргий своей дерзостью, своим характером и положением представлял среднее, энергичное и многочисленное, мобильное сельское сословие сербского народа Он не принадлежал ни к кнезам, ни к богачам, и никакие личные интересы не могли его склонить к проведению миролюбивой политики». Карагеоргий, с его воинскими навыками, легче, нежели кто-либо другой, мог решиться повести вперёд всех тех, кто больше не хотел терпеть. На выбор Карагеоргия вождём сербского национального восстания против турок оказали влияние, по всей вероятности, и некоторые его физические черты, выделявшие его из других народных предводителей. Один из современников, описывая Карагеоргия, отчасти поэтически, говорит следующее: «Не было никого выше и больше господина Георгия Никто не мог с ним вровень работать, никто не мог его превзойти. Был молчалив, думал, что будет говорить, не шумел много, а когда говорил, то так и было, и никто не мог сказать против» Другие же подчёркивали личную скромность Карагергия, видя в этом возможную причину его выбора вождём.
На Сретение, 2/14 февраля 1804 г., в селе Орашац на краю Тополы 300 вооружённых представителей из разных нахий Шумадии организовали свой знаменитый сбор под прикрытием свадьбы, на которую пришли, чтобы оправдать свое появление перед турками. Среди собравшихся были кнезы, священники, торговцы, крестьяне. На сборе, проведённом в укромном Маричевом овраге, далеко от турецких глаз, было принято решение о выступлении против дахиев. Верховным вождём из трёх кандидатов был избран Георгий Петрович. По некоторым свидетельствам, Карагеоргий вначале не соглашался стать верховным вождём, оправдываясь тем, что «слишком раздражителен и несдержан», «в случае малейшего неповиновения застрелит ослушника». Между тем собравшиеся хотели воеводу именно с таким характером. В ночной тишине завершавшегося праздника Сретения Господня, при священнодействии местного священника, они поклялись новоизбранному вождю «всемогущим Богом» в верности в борьбе за свободу.
Среди причин, которые сыграли свою роль в победе Карагеоргия над остальными кандидатами кнезом Теодосием Маричевичем и харамбаши Станоем Главашем, несомненно, были и те, о которых писал сербский историк Стоян Новакович: «Карагеоргий своей дерзостью, своим характером и положением представлял среднее, энергичное и многочисленное, мобильное сельское сословие сербского народа Он не принадлежал ни к кнезам, ни к богачам, и никакие личные интересы не могли его склонить к проведению миролюбивой политики». Карагеоргий, с его воинскими навыками, легче, нежели кто-либо другой, мог решиться повести вперёд всех тех, кто больше не хотел терпеть. На выбор Карагеоргия вождём сербского национального восстания против турок оказали влияние, по всей вероятности, и некоторые его физические черты, выделявшие его из других народных предводителей. Один из современников, описывая Карагеоргия, отчасти поэтически, говорит следующее: «Не было никого выше и больше господина Георгия Никто не мог с ним вровень работать, никто не мог его превзойти. Был молчалив, думал, что будет говорить, не шумел много, а когда говорил, то так и было, и никто не мог сказать против» Другие же подчёркивали личную скромность Карагергия, видя в этом возможную причину его выбора вождём.
Особенности вождя и искушения. Во время сбора в Орашаце Карагеоргий призвал к решительным действиям: в тот же день были совершены нападения на турецких дахиев. Восстание началось. Вождь сразу проявил боевую активность и решимость во все края Белградского пашалыка полетели призывы подниматься на восстание, палить турецкие ханы[13] и убивать янычарских начальников: «Каждый своего субашу[14] убейте». Восстание ширилось с небывалой быстротой. Весть о восстании под предводительством Карагеоргия разлетелась как молния по всем краям Сербии. Горели ханы, бежали испуганные турки. По некоторым свидетельствам, численность войска Карагеоргия только за первые 22 дня восстания выросла на 4 тыс. воинов. Огонь сражения Карагеоргия под Рудником, спустя несколько дней после поднятия восстания, «увидели» в западной Сербии, у Колубары и Тамнавы. Это пламя сразу же разожгло и там пожар восстания, освободившего Валево от турок.
Другой особенностью Карагеоргия-вождя, была его решительная и суровая расправа с изменниками и колеблющимися. Такая расправа служила своеобразным факелом, пламя которого не давало остыть восстанию. В городе Руднике, например, был убит серб, торговавший с турками. В сёла, население которых не хотело присоединиться к повстанцам, Карагеоргий приезжал лично в сопровождении многочисленной дружины, убивая либо турка, либо серба, который больше всех противился восстанию. Пролитая турецкая кровь в таком селе вела крестьян только по одному пути пути борьбы с дахиями. Это было необходимым средством для сохранения единства и подъёма духа в среде повстанцев. Лично Карагеоргий однажды ликвидировал для острастки в шумадийском селе Страгари целую семью дезертира, который долго и дерзко выказывал свою непокорность. Суровостью своего поведения, решимостью и бескомпромиссностью Карагеоргий в первые дни восстания преодолевал колебания, малодушие, страх турецкого мщения, накопившиеся в народном характере за четыре века турецкого рабства. Это образно описано в случае, произошедшем в шумадийском селе Даросава, где Карагеоргий застал торговца, занимавшегося покупкой свиней для продажи в Австрии, и монаха, собиравшего милостыню для монастыря. Не медля ни минуты, вождь обратился к ним со словами, полными укора, огорчения и угрозы: «Чёрная у тебя торговлишка, купчик, а у тебя, монах, чёрные попрошайничество и милостынька! Разве вы не видите, чем мы занимаемся, и не слышите, как мы турок бьём по ханам и ханы турецкие предаём огню? Но и вы так же делайте и не ждите, чтобы я вас силой принудил, так как кого я силой погоню, плохо кончит». Один из повстанческих предводителей, протоиерей Матия Ненадович, в своих мемуарах пишет, что перед битвой при Мишаре в 1806 г. Карагеоргий из-за какого-то проступка избил до полусмерти своего писаря Стеву. Сцена, когда вождь лично бьёт кулаками писаря, настолько вогнала в страх тогдашнее ещё малодушное войско, что в рядах войска немедленно воцарилось нужное единство. Тогда Карагеоргий сказал: «Теперь давайте все на Саву, перейдем её, здесь не должно остаться ни одного, кто бы Саву не перешёл, на Мишарское поле». Временами Карагеоргий своей суровостью и скоропалительностью в наказании превосходил всех повстанческих вождей. Так, священника, который не хотел отпеть умершего, вдова которого не имела денег уплатить за обряд, он после панихиды живого закопал, а некоего гайдука Гавру Одноглазого из восточной Боснии, не желавшего ему повиноваться, на месте убил из пистолета.
Митрополит из города Сремски-Карловци Стефан Стратимирович, возглавлявший сербские епархии в Австрии, отмечал, что хотя Карагеоргий суров и вспыльчив, но справедлив и настоящий герой. Он лично командовал и участвовал в большинстве боёв повстанцев с турками, освобождал Белград в 1806 г. В самой славной битве при Мишаре против боснийских бегов-потурченцев в 1806 г. Карагеоргий показал не только храбрость и отвагу, но и талант полководца. Своим присутствием он поднимал дух борцов, часто посещая те участки фронта, которые были самыми опасными. Так, в 1809 г. после военной катастрофы на горе Чегар около Ниша, где, жертвуя собою, погиб славный воевода Стеван Синджелич, Карагеоргий молниеносно оставил юго-западный фронт в Рашской области и ушёл на восток, на моравское направление, находившееся в непосредственной опасности. Отличный знаток местности и людей, он свои стратегические решения всегда соотносил с конкретными обстоятельствами.