Никто и глазом не успел моргнуть, а девчонки уже оказались подле их столика. Чуть постарше, наверное, чем сами кадеты, одеты в коричневые платьица с чёрными передниками, так похожие на гимназические, если бы не длина!..
Ох длина!..
Ирина Ивановна метнула на мигом покрасневших до ушей кадет испепеляющий взгляд. В корпусе такой означал самое меньшее пять дополнительных упражнений и страницу из прописей.
Какой он вам Тихонов, девочки, неодобрительно сказала старушка в шляпке. И вообще, что за воспитание? А ещё пионерки!..
Под взглядом Ирины Ивановны Федя, чувствуя, как полыхают уши, поспешно уткнулся носом в мороженое. Правда, перед глазами всё равно стояли сверкающие девчоночьи коленки меж краем юбки и светлыми гольфами.
Ох, Лизе бы это не понравилось!..
А вы в каком кино снимаетесь? бойко выпалила одна из девчонок, русая и с курносым носом. И вдруг ойкнула, словно только сейчас заметив Игоря: А ты, ты-то что тут делаешь?
В каком надо, в таком кино и снимаемся, хладнокровно ответил Игорь. Я ж тебя не спрашиваю, почему ты школу прогуливаешь, Маслакова.
Я не прогуливаю! возмутилась курносая, но явно заинтересованный взгляд на Федю вновь кинула. Нас отпустили раньше!
А я болею, с прежней невозмутимостью отрезал Игорёк. У меня справка есть. Короче, отвянь, Юлька.
Но ты ж нас познакомишь, да, Игорь? вступила вторая девочка, шатенка, потише и поскромнее на вид.
Фёдор, махнул рукой тот. Костя. Петя. Ну, довольна, Светка?
А вы в какой школе учитесь? немедля осведомилась бойкая Юля, без всяких церемоний присаживаясь рядом с Фёдором.
Они не отсюда, поморщился Игорь. Сказал же тебе, Маслакова, не приставай!
А ты мне не указывай, Онуфриев!
Мы издалека, мадемуазель Маслакова, вмешалась Ирина Ивановна. А вы, значит, знаете Игоря?
Заслышав «мадемуазель», старушка в шляпке вопросительно подняла бровь.
Конечно, знаю! жизнерадостно выпалила означенная Маслакова, нимало не смутившись. Мы в одном классе учимся, в сто восемьдесят пятой, на Войнова![9]
В одном классе начала было Ирина Ивановна, наткнулась на выразительный взгляд Игорька и осеклась. Что ж, не сомневаюсь, он скоро вернётся к занятиям. Болезнь его проходит.
Да уж видим, хихикнула Юлька Маслакова. Простите, а вы артистка? А как вас зовут? Я вас точно в каком-то кино видела, точно!.. Светка?..
Точно! Точно! И я видела! пискнула Светка.
Нам пора. Две Мишени поднялся. Всего хорошего, mesdemoiselles.
На улицу они все выскочили, словно из-под обстрела. С Игорька слетел весь его уверенный вид.
Ну кто ж знал, что они сюда притащатся?! начал он уныло, едва заметив взгляды Ирины Ивановны и подполковника.
Должен был подумать, вырвалось у Феди.
Да Ленинград огромный город, тут год ходи, знакомого не встретишь!..
Давайте-ка лучше всего вернёмся домой, проговорила Ирина Ивановна. И, хотя мне очень не нравятся здешние моды, последнее слово получилось донельзя ядовитым, но так нельзя. «Снимается кино» это хорошо, но дразнить гусей не следует. Как отсюда быстрее всего добраться до ваших бабушки с дедушкой, Игорь?
Давайте-ка лучше всего вернёмся домой, проговорила Ирина Ивановна. И, хотя мне очень не нравятся здешние моды, последнее слово получилось донельзя ядовитым, но так нельзя. «Снимается кино» это хорошо, но дразнить гусей не следует. Как отсюда быстрее всего добраться до ваших бабушки с дедушкой, Игорь?
На метро, вздохнул тот. Ох и влетит же мне Маслакова она такая, всей школе растреплет, и параллельному классу, и учителям, и родителям
Ну ничего такого уж страшного, пожал плечами подполковник. Надеюсь, что очень скоро мы сможем вернуться назад, и тогда всё это уже не будет иметь никакого значения.
А вы так торопитесь? вдруг спросил Игорёк. Вам тут, у нас, так не нравится? Потому что царя убили, да?
Две Мишени вдруг остановился.
Нам тут нравится, ответил он очень серьёзно. Я благодарю Провидение, что такое приключилось со мной. Я скорблю о страшной кончине государя и его близких, и вы правы, Игорь, это никогда не оставит меня. Однако у нас есть наш мир, наше собственное время, наше собственное Отечество и собственный государь, которому мы присягали. Мы обязаны вернуться. У кадет, ваших, Игорь, ровесников, там остались семьи. Хотя, конечно, нам безумно интересно всё, изобретённое и открытое за шесть десятков лет.
Игорёк тяжело вздохнул.
У нас хорошо на самом-то деле, пробурчал зачем-то. И снова повторил: Никто никого не угнетает. Богатеев нет. И нищих тоже.
То, что нищих нет, это очень хорошо, серьёзно кивнула Ирина Ивановна.
И вообще тут интересно! подал голос Костька, провожая глазами то, что Игорёк назвал «троллейбусом».
Интересно, согласилась Ирина Ивановна. Но нам надо торопиться. Бог весть, что сейчас творится в Гатчино; и бог весь, что переживают сейчас ваши родители!..
Метро, конечно, поражало. Движущиеся лестницы, на которых Петя, казалось, готов был кататься вечно; подземные дворцы, отделанные мрамором; голубые поезда, катящие сквозь тьму; да, в этом мире было на что посмотреть!..
Замечательно тут у них всё, с завистью проговорил Костька сквозь шум несущегося под землёй поезда. Эх, нам бы такое!..
И у нас такое будет, отозвалась Ирина Ивановна. В Москве уже проекты составляются, я слышала[10]
Так то когда ещё будет, протянул Костя, а тут уже всё готовое!..
«Домой», то есть к Онуфриевым, вернулись в молчании.
Николай Михайлович, наверное, всё уже подсчитал, рискнул Федя.
Я вот никуда не тороплюсь, буркнул Костя. Куда нас отправят? Обратно в тот подвал? В то же самое время, да? Так пристрелят нас там, и вся недолга.
Ничего подобного, услыхала их Мария Владимировна. О том, чтобы вас туда отправлять, и речи быть не может. Слава богу, мы немного научились за это время.
Она встретила их в фартуке хлопотала на кухне.
Прислуги у нас нет, сами, всё сами, и улыбнулась.
А почему у профессора
У профессора и доцента, строго поправила Мария Владимировна.
Тем более. Почему у профессора и доцента нет хотя бы кухарки? осведомилась Ирина Ивановна. У меня вот есть. Замечательно пироги печёт. И царское варенье делает.
Долго объяснять, Ирина Ивановна, дорогая. Как говорится, у нас теперь все равны, слуг нет, кто не работает, тот не ест
Странно как-то, пожала плечами госпожа Шульц. Если у меня есть деньги и я плачу достойное жалованье
Эксплуатация человека человеком, дорогая! высунулся из кабинета Николай Михайлович. Никак не возможно. Нельзя.
Неужто никому подработка не нужна? продолжала недоумевать Ирина Ивановна.
Как не нужна! Нужна. Порой и договоришься но вот так, как в старые времена, такого нет больше. Ничего частного не осталось, ну, почти ничего. Портной мой, Иван Сергеевич Техник зубной Вы ж поймите, социализм у нас. Все работают на государство.
Так это ж хорошо, услыхал Фёдор Костю Нифонтова. У нас на казённых заводах и платят, говорят, лучше, и условия
Сложно всё, вздохнула Мария Владимировна. Уж больно много было всякого. Но чего мы тут в прихожей разговоры разводим? Проходите, дорогие мои, проходите!..
Значит, так. Они вновь сидели за чайным столом, и патефон ну, конечно, совсем не такой, как привык Федя, негромко исполнял «Щелкунчика». Николай Михайлович говорил, позабыв о еде и дирижируя сам себе вилкой. Значит, так. Расчёты я закончил. Мурочка моя проверила, пару ошибок нашла, вдвоём мы их исправили.
Значит, выдохнул Две Мишени, мы сможем вернуться?
Профессор кивнул. Переглянулся с супругой. Та, в свою очередь, тоже кивнула, словно давая сигнал.
Сможете, сказал профессор. Во всяком случае, ничто в расчётах этому не противоречит и не запрещает. Однако сперва мы мы надеемся на вашу помощь.
Мы с радостью, Николай Михайлович. Ирина Ивановна даже прижала руки к груди. С радостью и от всей души!..
Однако хозяин лишь покачал головой.
Видите ли Эта помощь может оказаться он вдруг поднял взгляд, эта помощь может оказаться слишком
Что мы должны сделать?
Не только «вы», Константин Сергеевич, дорогой. Весь ваш корпус.
Тут рот открылся даже у Пети Ниткина.
Помните, с чего начался мой рассказ? С того, что прошлое изменить невозможно. Оно уже было. Оно уже произошло. Мы не можем отправиться обратно в своё время и спасти нашего Пушкина. Только вашего.
Но он же тот самый Пушкин, подняла бровь Ирина Ивановна.
Тот. Но в вашем времени. А мы бы хотели Тут голос его сделался еле слышен. Мы бы хотели изменить именно своё.
Погодите, поднял руку Две Мишени, вы же сами только что сказали, что это невозможно!
Мы очень долго именно так и думали. Пока я не нашёл странную иррегулярность, постоянно возникающую в расчётах, если я привносил в них сущность, изначально отсутствовавшую во временном потоке. И эта иррегулярность, выходило у меня, вела к изменениям, к тем, которые мы, изначально находящиеся в данном потоке, осуществить не могли.
Наступило молчание.
Погодите Ирина Ивановна подняла руки, словно держа незримую чашу. Вы хотите сказать, что мы можем что-то изменить в вашем времени? Но как?.. Прошлое уже свершилось, и для вас, и для нас!..
Рад, что вы спросили, моя дорогая. Мы долго пытались решить этот вопрос, что называется, «на кончике пера», и всякий раз приходили к парадоксальному выводу что пришельцы из иного временного потока на самом деле способны изменить прошлое, в котором их изначально не было.
Подполковник Аристов потряс головой.
Профессор, я закончил Николаевскую академию, но логики здесь не улавливаю. Прошлое свершилось, не так ли? Ведь даже когда ваш посланец спасал Пушкина в нашем времени он спасал его в нашем настоящем, а не прошлом.
Всё верно. Но модели показывают интересное свойство потоков: они могут разделяться и сливаться вновь. Небольшое изменение, совершённое сущностью, не принадлежащей к изменяемому потоку, порождает разделение. Вернее, мы так это называем. Опуская высокоумные математические рассуждения, скажу так: вы можете отправиться в наше прошлое, изменив его. Поток, в котором мы сейчас, разделится надвое; потом, согласно нашим расчётам, два этих «подпотока» должны медленно сливаться. При этом изменения он потёр лоб, при всей радикальности каким-то образом наложатся друг на друга
Простите, но как же так? не выдержал Петя Ниткин. Взять хотя бы наш поток, как вы говорите, в нём Пушкин жив!.. Чему же тут на что накладываться?..