Простите, мадам, но у нас сейчас своя собственная революция и, уверяю вас, меня она очень даже касается, холодно отрезал Аристов. В любом случае впятером мы едва ли что-то сможем изменить в вашей истории. Но, я надеюсь, сможем изменить в нашей. Вообще, как вы себе это представляете, профессор? Мы очутились в мире, очень похожем на тот, что покинули, и?.. Что мы делаем? Ведь вы сами говорили об огромной инерции, да и мы видим всё почти такое же, несмотря на, простите, совсем иной ход истории! Совсем иного государя на престоле!
Вот потому-то я и спорю со своим ретивым внуком, последовал ответ. Инерция и в самом деле огромна. Пытаться встать на пути несущегося поезда безумие. Но можно перевести стрелку.
И как же, по-вашему, мы можем перевести эту самую стрелку?
Мы сейчас готовим вам подробнейшую инструкцию. С планами города, фотокарточками действующих лиц и так далее. Наша задача не допустить февральского переворота.
И, не допустив, мы окажемся в нашем времени?
Так говорят мои расчёты.
Наступило молчание. Петя Ниткин глядел на профессора; Костя Нифонтов, напротив, набычился, опустил голову и что-то сердито бормотал себе под нос.
Федя едва собрался спросить, так когда же они увидят эти «подробнейшие инструкции», как вдруг в прихожей грянул раскатистый телефонный звонок.
Я подойду, ба, сорвался Игорёк.
Уже девочки звонят, фыркнула Мария Владимировна. Ох уж эти современные дети! Вот когда я была гимназисткой
А тогда письма писали, вырвалось у Феди.
Верно! расцвела хозяйка. Письма писали, засушенные цветочки вкладывали Вот вы, Фёдор, знаете язык цветов?..
Ему ещё рано, железным голосом отрубила Ирина Ивановна. И вообще
Что «вообще», они так и не узнали, потому что в комнату очень тихо вошёл заметно побледневший Игорёк:
Деда тут этот тебя Никаноров Он он
Николай Михайлович скривил губы, поднялся.
Прошу прощения, это не займёт много времени, и скрылся за дверями.
Что опять натворил, горе ты моё? воззрилась на внука Мария Владимировна.
Н-ничего
Ой, не ври старой бабке! погрозила хозяйка пальцем.
Да ба, я точно ничего вот в «Лягушатне» Маслакову встретил И Светку Тимонину Но они только и знали, что «Тихонов, Тихонов!» пищать
Н-да, ничего себе совпадение, вздохнула Мария Владимировна. А вот что там с этим Никаноровым?..
Ушедший говорить по телефону профессор всё не возвращался. Из прихожей доносилось неразборчивое бормотание, и Федя пожалел, что нельзя воспользоваться стаканом, как тогда, дома
А потом всё стихло, и дверь отворилась.
На достопочтенном профессоре лица не было.
Игорь Иванович. Рассказывай.
Игорёк побледнел ещё больше.
Деда, да я ж ничего Вот бабушке сказал ну, девчонок из моего класса встретили, Юльку со Светкой Так они ж ничего не
Они-то, может, и не. А вот мой коллега Сергей Сергеевич Никаноров он таки да.
Постой, Коля, а откуда он?..
Мы и не подозревали с тобой, что он, оказывается, двоюродный дядя той самой Юли Маслаковой. Николай Михайлович словно разом постарел лет на десять. Ах я, дурак набитый Не проверил А славная девочка Юля, оказывается, вполне дружна со своим дядей Серёжей. И раззвонила ему всё о вашей встрече. Ну а Никаноров кто угодно, но не глупец. Решил задачку. И, видишь ли, пытался припереть меня к стенке.
Простите, милостивый государь, но мы ничего не понимаем
Профессор вздохнул.
Видите ли, Ирина Ивановна, голубушка. Изначально нас исследователей парадокса времени насчитывалось больше. Сергей Сергеевич Никаноров ученик моего отца, очень талантливый, настоящий самородок, отдадим ему должное. Вот только взгляды у него
Большевицкие, врубила Мария Владимировна. Эх, жаль, не встретился он мне летом девятнадцатого
Мура! Ну не встретился он уже тебе, не встретился! раздражённо заметил профессор. Я знаю, я знаю, ты бы не промахнулась, у тебя и значок «За отличную стрѣльбу» имеется, ещё с того времени!
Федя воззрился на хозяйку с новообретённым уважением. «За отличную стрѣльбу», ого!
В общем, он догадался, хмуро сообщил Николай Михайлович собравшимся. Понял, что нам удался перенос из другого временного потока. И, конечно, вцепился в меня и когтями, и зубами.
В общем, он догадался, хмуро сообщил Николай Михайлович собравшимся. Понял, что нам удался перенос из другого временного потока. И, конечно, вцепился в меня и когтями, и зубами.
И что же хочет?
Ну понятно что, Мура. Теперь возвращение оттуда перестаёт быть чистой теорией. Становится практикой. Никаноров требовал подробностей.
Но ты же ничего ему не сказал, так?
Не сказал. Профессор отвернулся. Однако он угрожает.
Чем же? поджала губы хозяйка.
Мура! Ты сама не понимаешь? Доносом в КГБ конечно же!
Что такое это «кгб», Федя не понял. Но попадать туда явно не следовало.
Он не дерзнёт, осипшим вдруг голосом сказала Мария Владимировна. Его же самого привлекут за соучастие и недонесение
Господа, вступила Ирина Ивановна, вы спорите о чём-то, нам совершенно непонятном. Мы едва ли можем тут чем-то помочь, здесь, в вашем времени. Нам надо возвращаться. Вы обещали
И мы выполним своё обещание. Николай Михайлович поднялся. Во всяком случае, так быстро, как сможем. Расчёты закончены. Осталось только добраться до машины и всё сделать.
Она не в том подвале, где мы оказались?
Нет, Константин Сергеевич. Совсем в ином месте. Пришлось перенести, в том числе и из-за только что позвонившего индивида.
Но что он хочет?
Не важно, отмахнулся профессор. Вы правы, госпожа Шульц, наши трения и споры вас не касаются. Вы не просили о переносе сюда, вы оказались здесь случайно. Не буду даже упоминать, что, скорее всего, этот перенос спас вам жизни; вы, в конце концов, не просили вас спасать. Да, мы готовились. Мы очень тщательно готовились, пытаясь изменить наше прошлое и настоящее. Потому что нормальная жизнь России прервалась в феврале семнадцатого, и дальше всё по спирали пошло вниз. Да, сейчас много-много лет спустя и много-много потерянных человеческих жизней, разрушенных храмов, сожжённых усадеб и прочего, небрежно отброшенного большевиками как не стоящее внимания, у нас появился шанс, и мы не можем его не использовать.
Несмотря на то что вы собираетесь решить за всех, кто живёт сейчас в вашем времени? медленно спросила Ирина Ивановна. Вас ведь не интересует их мнение, так?
Милая барышня, отвернулся профессор, да, сейчас жизнь совсем иная. Мы с Мурой живём уже в пятой стране, если разобраться. В пятой, хотя никуда не переезжали.
Это как? удивился Федя.
Очень просто, господин кадет. Мы родились в великой Империи; глазом не успев моргнуть, оказались в Российской республике; затем, после октября семнадцатого, когда большевики взяли власть, в Советской России, потом в Союзе Советских Социалистических Республик. И Советская Россия девятнадцатого или двадцатого года совершенно не походила на Советский Союз конца двадцатых, а он на себя же десять лет спустя. Менялось всё. Был «военный коммунизм», когда запретили торговлю и все трудились за паёк; была «новая экономическая политика», когда новоявленные правители России, поняв, что довели её до ручки, дали на время задний ход, разрешив предпринимательство, частную торговлю и прочее; было уничтожение этой «новой политики», голодные и полуголодные годы, обожествление тогдашнего главы большевиков, Иосифа Джугашвили. Был террор. Была война. Потом Джугашвили умер, окончились массовые репрессии, мы, которые «из бывших», перестали дрожать от каждого звонка в дверь, раздававшегося в неурочное время. Это была уже совсем иная страна, пятая по счёту. В которой живём и сейчас. По-прежнему трещат с трибун высокопарные фразы о «движении к коммунизму», в которые никто не верит; но, по крайней мере, людям дали жить. И они приспосабливаются, как могут. Да, мы не можем спросить каждого из них, хотят ли они таких перемен. Мы взяли эту ответственность на себя. Мы считаем, что так будет лучше.
Как же вы можете что-то считать, если сами не представляете, что получится в итоге? покраснела Ирина Ивановна. Она сердилась. Что, вновь вернётся государь? И пятьдесят с лишним лет словно бы исчезнут?.. Или, как вы говорите, сольются? Полноте, милостивый государь, да когда вы на исповеди-то последний раз были?!
Очень давно, милостивая государыня, сухо ответил профессор. Очень, очень давно. Так что да, грешен я, грешен. Но от мысли своей не отступлюсь. Можно сказать, поступаю, как мои враги, большевики, которые тоже народ не спрашивали, хочет ли он в светлое завтра, как они говорили.
Similis simili gaudet, бросила Ирина Ивановна.
Совершенно верно. «Подобный подобному радуется», или, выражаясь по-русски, «рыбак рыбака видит издалека». И, уж коль у нас пошли в ход латинские изречения, позволю себе и я вспомнить одно подходящее Summum jus summa injuria, «высшая законность высшее беззаконие». Впрочем, не прекратить ли нам дозволенные речи? Вы желаете вернуться? Вы вернётесь. Но, я ручаюсь, увидев то, что творится в нашем семнадцатом году, вы сами не останетесь в стороне.
Но что мы сможем там сделать, милостивый государь? Я профессиональный военный, прошёл Туркестан и Маньчжурию и помня о ваших подробных инструкциях не перестаю задавать этот вопрос. При куда большем числе защитников не получилось отстоять даже наш корпус, а вы хотите, чтобы мы впятером повернули весь ход истории?
Что не сделает большой отряд, исполнит малый, парировал профессор. Давайте отпустим мальчишек, у них и так уже, вижу, ум за разум заходит.
Ум у Феди и впрямь заходил за разум. Они все забились в дальнюю и узкую спальню-пенал, куда следом проник и Игорёк. Петя Ниткин стребовал с него самые разные книжки и немедля в них уткнулся, время от времени фыркая от непривычной орфографии.
Собрать сведения бормотал он себе под нос. Телефон тот же машины прочее
Не хочу я отсюда никуда уходить, вдруг сказал Костя, глядя в окно. Незачем. Папке с мамкой легче будет, без меня-то
Ты что?! поразился Федя, и даже Петя оторвался от созерцания каких-то чертежей. Ты что ж, думаешь, они обрадуются, узнав, что ты пропал?
Не обрадуются, пожал плечами Костик, но и грустить не будут. Вы же им скажете, верно?
Не дури, Нифонтов! Отца с матерью и сестру бросить собрался?!
А ты меня не учи! немедля вскинулся Костя. И не совести! Не духовник, чай!
А ты не дури! Игорь, ну вот ты ему скажи как ему тут оставаться-то?!