Правда, на свежепокрашенных стенах вокзала, на брёвнах часовни нетрудно было заметить совсем свежие следы от пуль.
Костька Нифонтов тоже держался на удивление хорошо; после того как Нифонтова-старшего перевели в Волынский полк, Нифонтов-младший честно исполнил обещанное, подолгу пропадал в корпусной церкви, так что отец Корнилий даже весьма хвалил его за усердие.
Но Фёдор знал Костя и впрямь молится за них с отцом.
В общем, все как-то справлялись, все кроме Феди.
И наконец он не выдержал.
Русская словесность закончилась, дядька Фаддей Лукич поторапливал первое отделение седьмой роты, а Федя Солонов вдруг остановился возле учительской кафедры, где Ирина Ивановна Шульц неторопливо убирала какие-то мелочи в ридикюль.
Где, как твёрдо помнил Фёдор, лежал и плоский дамский браунинг.
Ирина Ивановна Он замялся, вдруг осознав, что не знает, о чём говорить. Вот внутри всё кипит и бурлит, а слов не получается, хоть убейся.
Ирина Ивановна опустила ридикюль, вгляделась в Фёдора.
У-у, сказала негромко, плохо дело, да, Федя?
Она всё поняла сразу.
Не очень, честно сказал кадет Солонов.
Понимаю, так же вполголоса и серьёзно продолжила госпожа Шульц. Вот что, кадет, приходите-ка вы сегодня после занятий ко мне. Доставите мне книги из библиотеки корпуса, я там заказала целый воз. Большую часть я сама заберу, а вы возьмите, сколько унести сможете. Договорились? Вот, держите записку на получение
Книг Ирина Ивановна и в самом деле заказала немало. Федя со своим ещё побаливавшим плечом смог поднять лишь одну стопку и как-то затосковал: помощника из него явно не получалось, стыдоба!
Вздохнув, Фёдор огляделся ага! Друг Ниткин!
Петя, стой!
Петя послушно замер.
Вот, Ирине Ивановне снести надо
Петя Ниткин был настоящим другом. Он ничего не стал спрашивать, а просто взял все остальные связки и, пыхтя, потащился следом за Фёдором.
Квартира Ирины Ивановны оказалась в первом этаже, в окна осторожно скреблись заснеженные ветви; возле кормушки с салом и семечками прыгала целая дюжина синиц. Синицы ругались между собой, отпихивали друг друга, торопливо склёвывая корм.
Кадеты позвонили в дверь.
Впустила их крепкая, ещё молодая баба в переднике, заляпанном мукой, и так при этом посмотрела, что Федя аж поёжился. Да уж, такая небось и саму Ирину Ивановну строит, как полк на плацу
В квартире умопомрачительно пахло пирогами и чем-то ещё вкусным, так что Петя Ниткин, ставя на пол свою ношу (весьма увесистую), громко сглотнул. Поесть они не успели.
Ирина Ивановна сразу поняла, в чём дело.
Ну, обедать оставайтесь у меня. Матрёша, что сегодня? Насчёт пирогов я уже поняла
А караси с кашей, барышня, отозвалась суровая Матрёна. Карасики вот да каша гречневая, да пироги с калиной-рябиной
Тут уже сглотнул Федя. Да, в корпусе кормили не сравнить с военной гимназией, но карасей с кашей и там отродясь не водилось.
Ирина Ивановна ничуть не удивилась появлению Пети, как будто так и должно было быть.
Они оказались в небольшой гостиной, посреди неё стоял круглый стол под льняной, расшитой мережкой, скатертью (Федина матушка в своё время немало расшила таких вот скатертей в подарок сёстрам и кузинам). У стены старинный буфет с толстыми голубоватыми стёклами, уставленный праздничными тарелками, штофами и вереницами помутневших стопок из синего стекла. Напротив входной двери был проход в ещё одну комнату, а справа в кухню, виднелся угол изразцовой печи и заставленный горшками стол.
Поедите, потом поговорим.
Матрёна тем временем поставила в середину стола блюдо с карасями с кашей, а следом за ней из кухни явился кот, каких Федя Солонов никогда в жизни не видал. Огромный, как тигр из джунглей, пушистый, вальяжный. Хвост он нёс высоко поднятым, словно штандарт на поле боя.
Однако выпрашивать карасей кот не стал то ли уже получил причитающуюся долю, то ли считал ниже своего достоинства попрошайничать. Он мягко вспрыгнул на буфет Матрёна даже и попытки не сделала его согнать и улёгся там, свысока оглядывая гостей зелёными драконьими глазами. Под этим взглядом Фёдору даже стало не по себе.
Это Михаил Тимофеевич, пояснила госпожа преподаватель. Прислан к нам из сибирских лесов воеводою[14] то есть из Тобольской губернии приехал ещё котёнком. Можете себе представить?
Ещё как! с жаром ответил Петя. Настоящий воевода!
Кот глянул на него, как показалось Феде, с одобрением. Мол, хвалите меня, хвалите, такого красивого.
Караси оказались выше всяких похвал.
Ешьте, ешьте, явно польщённая энтузиазмом кадет, проворчала Матрёна. Сейчас ещё варенья поставлю, царского![15]
Матрёша у меня на все руки мастерица, подтвердила госпожа Шульц. Ну, Федя, а теперь рассказывай. Говори всё как есть.
Ой! Петя Ниткин вдруг покраснел. Мне уйти, наверное, Ирина Ивановна?
Федя взглянул на друга. Петя всё это время был очень-очень занят, поймёт ли он вообще? Да и как говорить такое при ком-то ещё?
Ты прости меня, Федь, вдруг виновато сказал Ниткин, вставая. Поправил круглые свои очки, как всегда при смущении. Прости, я, конечно, свинья изрядная. Бросил тебя. Закопался в свои книжки. Так друзья не поступают. Простите меня, Ирина Ивановна.
Федя взглянул на друга. Петя всё это время был очень-очень занят, поймёт ли он вообще? Да и как говорить такое при ком-то ещё?
Ты прости меня, Федь, вдруг виновато сказал Ниткин, вставая. Поправил круглые свои очки, как всегда при смущении. Прости, я, конечно, свинья изрядная. Бросил тебя. Закопался в свои книжки. Так друзья не поступают. Простите меня, Ирина Ивановна.
У Феди кровь так и прилила к щекам, стало жарко.
Оставайся, Петь, сказал он. Ты я тоже должен был тебе сказать
Конечно, должен был. На то ведь они друзья и есть, с убийственной серьёзностью подтвердил Петя. А ты молчал.
Федя коснулся левого плеча, ощупал повязку под мундиром. Совсем уже тонкую, доктор Иван Семёнович сказал, что вот-вот и вообще снимет а привычка уже есть. Ирина Ивановна заметила его движение:
Не думай, Федя, о том, что Она осеклась. Вообще не думай. Считай, Господь тебя отметил. На воинах своих верных Он порой отметы ставит, дабы отличить дед мой так говаривал, а он ещё с турками и персиянами дрался. Ну, говори!..
И Федя заговорил.
О том, как стало пусто и нелепо всё. О том, что Нифонтов, может, не так уж не прав. О том, что профессор явно был не прав эвон что время выкинуло! А не окажись он, Федя, с пулей в плече вообще б не узнали, что где-то ещё побывали!.. И послушайся они Нифонтова научились бы новому, добыли бы знания; всё равно ведь вернулись они в своё время, почти в тот же самый день и час, и даже мгновение. И оттого он, Фёдор Солонов, никак не может отрешиться от мысли, что мир вокруг него не настоящий, а истинный остался где-то там, за неведомой бездной, и им уже никогда не глянуть на ту её сторону. Ведь все их здешние «чудеса техники» на самом деле позавчерашний день; и они вновь побредут, набивая шишки, в то время как всё это давным-давно уже открыто, создано, изучено. Эх, если б они только послушались тогда Нифонтова!..
Ирина Ивановна внимала, не перебивая. Матрёша внесла самовар.
Всё разговоры разговариваете, а чай сам себя не выпьет! И варенье само себя не съест!
Царское варенье, трепетно-золотистое, с крупными ягодами крыжовника, исчезало с похвальной быстротой конечно, главным образом стараниями Пети.
Федя! Ирина Ивановна смотрела на него очень серьёзно, по-взрослому. Да, мы пробыли там очень недолго. Не узнали почти никаких тайн, кроме того ужаса, в который рухнула наша страна, да, да, именно наша! Потому что там ведь тоже были твои, Федя, мама и папа, сёстры, бабушки и дедушки; и мои тоже, и твои, Петя. Больше скажу мы с вами там были. Для вас, мальчики, того, что вы не видели, как бы и не существует; хотя понять, хотя бы примерно, то, что случилось там, мы можем вспомните сентябрь. Взрывы на вокзале, множество невинных жертв, столкновения с полицией вооружённый мятеж. Чем дальше, тем хуже. И очень скоро, боюсь, нам придётся останавливать уже настоящую войну. Потому что тех, кто хочет повернуть всё по-своему тут, тоже хватает.
Федя невольно подумал о Вере и о тех инсургентах, что собрались тогда у них дома. Подумал, что надо бы рассказать и об этом. Но что-то его остановило. Ведь он уже поделился с Ильёй Андреевичем; правда, теперь, после всего случившегося, не стоит ли поделиться и с госпожой Шульц? Или нет, сперва поговорить вновь с учителем физики?
Нам предстоит защищать нашу жизнь, Феденька, негромко и печально продолжала меж тем Ирина Ивановна. И драться насмерть. Я потолкую с Константином Сергеевичем, он, насколько я знаю, озабочен сейчас примерно тем же. Могу сказать, что с подполковником Фёдоровым он уже встретился. Так что, Федя, не печалься нам надо постараться перенести сюда, к нам, всё самое лучшее, что мы успели запомнить и понять. Тот мир, куда Господь сподобил нас заглянуть, отнюдь не преисподняя, но зачем повторять их ошибки? Лучше взять разумное и доброе, отринув дурное и злое. Это очень простая мысль, но разве не она нами правит, разве не так надлежит нам жить?
Она замолчала, пристально глядя на Фёдора, так что тому вновь и очень захотелось рассказать о Вере и её приятелях.
Всем нам нелегко, дорогой мой, продолжила она совсем по-домашнему. Но рассуди сам Господь нас поистине вознаградил с невиданной щедростью. Так чего же нам унывать? Занятия кажутся серыми и скучными? Но, чтобы драться, надо уметь драться. Вот Сева Воротников каждый божий вечер молотит мешок с песком, английским боксом занимается, пыхтит, старается. Конечно, если бы он так же старался в классе у меня или у Иоганна Иоганновича было б куда лучше; но всё равно, старается! А интерес он придёт, Федя. Попробуй. Ты отлично стреляешь; я попрошу господина подполковника, чтобы тебя допустили бы до упражнений с прицелами подзорными трубами. Нам это понадобится, я чувствую, и очень скоро. И потом, Ирина Ивановна вдруг улыбнулась, тебе есть о ком подумать перед балом. Который совсем уже скоро. Да пей, пей чай. Царское варенье поможет, вот увидишь.
И впрямь, помогло то ли царское варенье, то ли длинное письмо от Лизаветы необычно серьёзное.
«Помнишь наше с Ниткиным пари? Я, наверное, все библиотеки перерыла! Папа даже в архивах искал! И знаешь что, Федя? Мне кажется, я нашла. Я поняла. Перед балом или после него расскажу. Пусть Ниткин готовится!..»