Опустившийся обыватель, подхватил Тони Куртейн. Самодовольный бюргер. Невежественный мещанин!
Да почему сразу «невежественный»? возмутился Эдо. Я знаешь, сколько книжек читал! Некоторые были толстые и без картинок. Честное слово. У меня есть свидетели. Могу доказать.
Переглянулись и рассмеялись. Хотя вообще были тренированные. То есть, умели подолгу без тени улыбки нести любую абсурдную чушь.
А в чём это выражается? наконец спросил Тони Куртейн. Как я прохлопал такое событие? С какого момента надо было начинать скучать?
Да с любого практически, улыбнулся Эдо, который на самом деле был страшно доволен как жизнью в целом, так и лично собой. Ты помнишь, когда я вернулся из Элливаля?
Месяцев девять назад. С хвостиком. Или без хвостика?..
Ровно. День в день. И с тех пор ни разу не влипал в серьёзные неприятности. В несерьёзные, собственно, тоже. Это наверное и называется «остепенился»? Или, не приведи господи, «повзрослел»?
Это называется «слишком много работал», утешил его Тони Куртейн. Неприятности просто не втиснулись в твоё расписание. Ничего, наверстаешь ещё.
Вообще-то, если ты не заметил, я всё лето бездельничал. Выступать раз в неделю, да книгу собирать из конспектов тоже мне грандиозный труд. А я даже никуда толком не съездил. Как подменили меня! В июне шикарно промахнулся мимо Чёрного Севера, в августе смотался в Таллин на Другой Стороне, причём скорее из чувства долга: если их дурные границы снова открылись, надо брать, а не морду кривить. И на этом окончательно успокоился. Достаточно мне. Вообще никуда не тянет. Шляюсь по двум городам, иногда выпиваю с друзьями с духами неизвестной природы, в мороке, который они же и навели. Но на серьёзные неприятности этот морок не тянет. Точно тебе говорю, это ещё не они! Нелепые духи неизвестной природы мне даже напиться как следует не дают. Чуть что, сразу: «Эй, профессор, вам хватит, вы нам нужны живым».
О! обрадовался Тони Куртейн. Теперь я знаю, кем надо быть, чтобы сказать тебе «хватит», и не огрести по башке.
Да ладно тебе. Когда я вообще в последний раз дрался? Точно ещё до того, как сгинул на Другой Стороне. И это тоже чудовищно. Говорю же, скучный я стал. А самый ужас в том, что мне это нравится. Я, слушай, как-то пугающе счастлив. И чем дальше, тем хуже. Запущенный случай. Меня, пожалуй, уже не спасти.
Ну пропадёшь значит пропадом. Если что, я не против. Вот этим конкретным пропадом на здоровьечко, пропадай.
Стрёмно, знаешь, честно сказал ему Эдо. И странно. Я не жалуюсь, но и не хвастаюсь. Правду говорю, стрёмно мне. Живу, как будто иду по канату, по которому не умею ходить. Поэтому прежде, чем сделать очередной шаг, приходится своей волей, больше-то нечем, превращать канат как минимум в доску, а лучше в твёрдую землю, а ещё лучше в широкий пирс, такой длинный, что его конец сливается с горизонтом, А горизонт, как мы знаем из учебников, недостижим.
Всё-таки хвастаешься, заключил Тони Куртейн. Точно тебе говорю, я эксперт.
Ладно, будем считать, что хвастаюсь. Но тогда уж и жалуюсь! По секрету, только тебе. То есть, быть мной это очуметь, как прекрасно. Но и трудно, хотя не могу сформулировать, в чём именно заключается труд. Вмещать в себя это странное стрёмное новое счастье? Осознавать его? Постоянно чувствовать, что оно есть? Усилием воли удерживать? И при этом не беспокоиться, что будет завтра, кем я проснусь, останется ли моё счастье при мне? Звучит не очень-то убедительно, это я сам понимаю. Но слушай, действительно сложно, как ну, что ли, плавать учиться, или ездить верхом, или лазать по стенам. Тяжёлый физический труд. Смешно получается: вроде жил, как хотел и делал только то, что мне нравится, радости у меня всегда было много, даже на Другой Стороне, а быть счастливым я, оказывается, до сих пор не умел.
Самое время выпить за то, чтобы счастье всегда оставалось твоей единственной проблемой, усмехнулся Тони Куртейн. Но я тебя знаю. Какие тосты! Я за всю жизнь столько не выпью, чтобы они помогли.
Эти его слова Эдо сразу же вспомнил, когда подскочил на рассвете, проспав всего два часа. Не от кошмара, как часто подскакивал раньше, а от мысли; на самом деле, больше, чем просто мысли, от тотального ясного знания, похожего на сильный удар: я дурак, сижу здесь, когда должен быть ТАМ. Это огромное мощное «ТАМ» не описывалось словами, не уточнялось названием и географическими координатами, но всё с ним было ясно и так.
Сопротивляться было бесполезно, это он понял сразу. Спорить можно с людьми и внешними обстоятельствами, а знание, зараза такая, пришло изнутри.
Вот тогда Эдо первым делом вспомнил про давешний несостоявшийся тост и подумал: «Тони как в воду глядел». А потом он подумал всё остальное сразу, неслаженным внутренним хором: у меня же два раза в неделю лекции, чёртов учебный год. Мне книгу сдавать в октябре. Через неделю большая осенняя выставка, я обещал им помочь с экспозицией; страшно представить, как они там понавешают без меня. Ладно, значит придётся всех подвести; ничего, я сильный, я справлюсь, стисну зубы и как миленький подведу. Поезда всего два раза в неделю, ближайший да чёрт его знает, надо позвонить на вокзал.
И действительно позвонил, не откладывая, благо справочная работает круглосуточно. Выяснил, что ближайший поезд до Марбурга послезавтра, всё тот же, с двумя пересадками, иначе никак. Подумал без тени улыбки: ладно, значит пойду пешком. Босой и простоволосый, добавил внутренний голос, ответственный за здоровый сарказм, и Эдо вслух рассмеялся, вообразив себя безумным паломником, в прострации бредущим по трассе. Друзья, кстати, совершенно не удивились бы: это же ты, у тебя всё через задницу, главное, не забудь зарядку для телефона и непромокаемый плащ-палатку возьми.
На самом деле, просто надо сообразить у кого одолжить машину, сказал он себе. В аренду мне её надолго без междугородних прав не дадут. Всё-таки лучше самому сесть за руль, чем добираться туда автостопом. Хотя Чем, собственно, плох автостоп?
Он попробовал встать. Получалось не очень. С недосыпа и от волнения его мотало, как пьяного моряка, ещё не привыкшего передвигаться по суше. Пару раз вмазался в стену и рухнул хорошо хоть обратно в постель, а не мимо. Сказал вслух:
Так не пойдёт. Дорогие пророческие видения и внутренние голоса, мне сперва надо выспаться. Я сейчас не то что до Марбурга, а даже до кухни не доберусь. Давайте я посплю до полудня, проснусь, соберусь и поеду. Прямо сегодня. Честное слово, не стану больше тянуть. И добавил на Старом Жреческом: Архе Тэре Ахорум. Пожалуйста, а.
Он попробовал встать. Получалось не очень. С недосыпа и от волнения его мотало, как пьяного моряка, ещё не привыкшего передвигаться по суше. Пару раз вмазался в стену и рухнул хорошо хоть обратно в постель, а не мимо. Сказал вслух:
Так не пойдёт. Дорогие пророческие видения и внутренние голоса, мне сперва надо выспаться. Я сейчас не то что до Марбурга, а даже до кухни не доберусь. Давайте я посплю до полудня, проснусь, соберусь и поеду. Прямо сегодня. Честное слово, не стану больше тянуть. И добавил на Старом Жреческом: Архе Тэре Ахорум. Пожалуйста, а.
Это малоизвестное охранное заклинание по смыслу тождественно детской просьбе: «Возьми меня на ручки, Большая Судьба». Не дословно, конечно, но по сути ближе всего. Глагол «архе» переводится как «береги» и одновременно «люби меня», причём он уместен только с самыми близкими, чужим так не говорят. Сайрус объяснял, что если злоупотреблять этим заклинанием, оно быстро утратит действенность, ещё, чего доброго, дополнительно по шее дадут. Но если прибегать к нему изредка, только в крайней нужде, отлично сработает: и сил прибавит, и защитит. Считай, веселился Сайрус, Большая Судьба тебе купит мороженое, чтобы утешился и не ныл.
Эдо не планировал пользоваться этим заклинанием. Нет уж, думал он, спасибо, не надо, со своей жизнью буду справляться сам. Просто не мог представить, что однажды Большая Судьба пинками погонит его на край света с утра пораньше, не поинтересовавшись, когда он улёгся и сколько, в итоге, проспал.
Просьба отлично сработала. Он мгновенно расслабился и уснул. Проснулся, как заказывал, в полдень, да и то не сам, а от телефонного звона, который спросонок показался ему рёвом демонов ада; ну, сам виноват, надо было устанавливать более мелодичный звонок.
Звонили с неизвестного номера, но это как раз нормально: когда у тебя знакомых полгорода и в придачу толпа студентов, чего ещё ожидать.
Взял трубку, некоторое время слушал весёлый девичий голос. Все слова по отдельности были знакомые, но смысл от него ускользал. Наконец Эдо сдался, мысленно вычеркнул себя из списка интеллектуалов и попросил:
Повторите всё ещё раз, пожалуйста. Я только проснулся. Не понимаю вообще ни черта.
Мы решили выдать вам междугородние права, повторила весёлая девица из Дорожной полиции. В виде исключения, без дополнительных тестов. Но правда, не синие, как у всех, а зелёные. То есть, не дающие разрешения на соответствующую работу. Это, с одной стороны, делает их почти бесполезными, зато с другой, даже почётно: у Ханны-Лоры тоже такие права. Для неё когда-то и ввели эту категорию. Ей по работе иногда надо выезжать за город одной, без водителя. И нехорошо получалось: начальница Граничной полиции сама постоянно нарушает закон.
Серьёзно? На этом месте он заподозрил, что не проснулся, просто начался новый сон. Ханна-Лора тоже не прошла ваши дурац прекрасные тесты? И не имеет права работать дорожным строителем? И заниматься междугородними перевозками? Ну и дела.
Не имеет! радостно подтвердила его собеседница. Ханна-Лора крутая; говорят, даже хаос ей подчиняется. Но экзамен она, как и вы, не сдала. Потому что наш тест рассчитан на нормальных людей. И выявляет способность игнорировать влияние хаоса, а не его подчинять.
Ясно, вздохнул Эдо.
Соврал, конечно. Ясно ему не было ни черта.
Мы с некоторыми коллегами часто ходим на ваши лекции, сказала девица из Дорожной полиции. На одной из них, ещё летом, вы говорили, что лично для вас самое невозможное получить междугородние права. И мы решили сделать вам подарок. Чтобы вы оказались в пространстве мифа, где ничего невозможного нет. На официальное согласование ушла куча времени, но теперь всё в порядке, ваши права готовы и ждут вас в центральном отделении на Вчерашней. Когда вы сможете их забрать?