Он идет решительной, быстрой походкой, рассказывала Раневская, а я стараюсь поспеть за ним, попасть ему в ногу и делаю вид для собравшейся публики, что это просто мой хороший знакомый и я с ним беседую. Но вот беда: ничего не получается, он не очень-то меня понимает, да и мне не о чем с ним говорить. И я стала оживленно, весело произносить тексты из прежних моих ролей, жестикулируя и пытаясь сыграть непринужденную приятельскую беседу А толпа мальчишек да и взрослых любителей кино, сопровождая нас по тротуару, в упоении кричала: «Мулю повели! Смотрите, нашу Мулю ведут в милицию!» Они радовались, они смеялись. Я поняла: они меня ненавидят!
И заканчивала со свойственной ей гиперболизацией и трагическим изломом бровей:
Это ужасно! Народ меня ненавидит!
Раневская передавала рассказ Ахматовой.
В Пушкинский дом пришел бедно одетый старик и просил ему помочь, жаловался на нужду а между тем он имеет отношение к Пушкину. Сотрудники Пушкинского дома в экстазе кинулись к старику с вопросами, каким образом он связан с Александром Сергеевичем. Старик гордо объявил:
Я являюсь праправнуком Булгарина.
В январе 1940 года Анна Андреевна Ахматова опубликовала теперь уже зацитированные до дыр великие строчки:
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
И тогда же в сороковом году их должны были прочитать по радио. Но секретарь Ленинградского обкома по пропаганде товарищ Бедин написал на экземпляре стихотворения свою резолюцию: «Надо писать о полезных злаках, о ржи, о пшенице, а не о сорняках».
Раневская передавала рассказ Надежды Обуховой. Та получила письмо от ссыльного. Он писал: «Сейчас вбежал урка и крикнул: Интеллигент, бежи скорей с барака! Надька жизни дает».
Это по радио передавали романсы в исполнении Обуховой.
В 1954 году советское правительство решило сделать большой подарок немецкому народу, возвратив ему его же собственные сокровища Дрезденской галереи, вывезенные во время войны как дорогой трофей.
Но правительство решило сделать и еще один красивый жест спустя почти десять лет после Победы показать эти сокровища своему народу.
В Москве люди сутками стояли в очереди в Пушкинский музей, чтобы посмотреть на картины великих мастеров, среди которых была «Сикстинская мадонна» Рафаэля.
Рассказывают, возле «Сикстинской мадонны» стоят две шикарно одетых дамы, и одна обращается к другой:
Не понимаю, что все так сходят с ума, и чего они в ней находят?..
Случайно оказавшаяся рядом Фаина Георгиевна так на это отреагировала:
Милочка! Эта дама столько веков восхищала человечество, что теперь она сама имеет право выбирать, на кого производить впечатление.
А вы куда хотели бы попасть, Фаина Георгиевна, в рай или ад? спросили у Раневской.
Конечно, рай предпочтительнее из-за климата, но веселее мне было бы в аду из-за компании, рассудила Фаина Георгиевна.
Некая энергичная поэтесса без комплексов предложила Раневской спекулятивное барахло: духи мытищинского разлива и искусственный половой член «агрэгат из Парижа».
Сказала, что покупала специально для меня. Трогательно. Я не приобрела, но родила экспромт:
Уезжая в тундру,
Продала доху,
И купила пундру
И фальшивый х
Есть дамы, которые, представьте себе, этим пользуются. Что за мир? Сколько идиотов вокруг, как весело от них!
У Раневской спросили: что для нее самое трудное?
О, самое трудное я делаю до завтрака, сообщила она.
И что же это?
Встаю с постели.
Есть дамы, которые, представьте себе, этим пользуются. Что за мир? Сколько идиотов вокруг, как весело от них!
У Раневской спросили: что для нее самое трудное?
О, самое трудное я делаю до завтрака, сообщила она.
И что же это?
Встаю с постели.
В Комарове, рядом с санаторием, где отдыхает Раневская, проходит железная дорога.
Как отдыхаете, Фаина Георгиевна?
Как Анна Каренина.
В другой раз, отвечая на вопрос, где отдыхает летом, Раневская объясняла:
В Комарове там еще железная дорога в санатории имени Анны Карениной.
Раневская рассказывала, как они с группой артистов театра поехали в подшефный колхоз и зашли в правление представиться и пообщаться с народом.
Вошедший с ними председатель колхоза вдруг застеснялся шума, грязи и табачного дыма.
Еб вашу мать! заорал он, перекрывая другие голоса, Во что вы превратили правление, еб вашу мать. У вас здесь знаете что?.. Бабы, выйдите! (Бабы вышли.) У вас здесь, если хотите, хаос!
Раневская со всеми своими домашними и огромным багажом приезжает на вокзал.
Жалко, что мы не захватили пианино, говорит Фаина Георгиевна.
Неостроумно, замечает кто-то из сопровождавших.
Действительно неостроумно, вздыхает Раневская. Дело в том, что на пианино я оставила все билеты.
Раневская в замешательстве подходит к кассе, покупает билет в кино.
Да ведь вы же купили у меня билет на этот сеанс пять минут назад, удивляется кассир.
Я знаю, говорит Фаина Георгиевна. Но у входа в кинозал какой-то болван взял и разорвал его.
Раневская ходит очень грустная, чем-то расстроена.
У меня украли жемчужное ожерелье!
Как оно выглядело?
Как настоящее
Фаина Георгиевна вернулась домой бледная как смерть и рассказала, что ехала от театра на такси.
Я сразу поняла, что он лихач. Как он лавировал между машинами, увиливал от грузовиков, проскакивал прямо перед носом у прохожих! Но по-настоящему я испугалась уже потом. Когда мы приехали, он достал лупу, чтобы посмотреть на счетчик!
Как-то на гастролях Фаина Георгиевна зашла в местный музей и присела в кресло отдохнуть. К ней подошел смотритель и сделал замечание:
Здесь сидеть нельзя, это кресло графа Суворова-Рымникского.
Ну и что? Его ведь сейчас нет. А как придет, я встану.
Во время гастролей во Львове ночью, выйдя однажды на балкон гостиницы, Фаина Георгиевна с ужасом обнаружила светящееся неоновыми буквами огромных размеров неприличное существительное на букву «е». Потрясенная ночными порядками любимого города, добропорядочно соблюдавшего моральный советский кодекс днем, Раневская уже не смогла заснуть и лишь на рассвете разглядела потухшую первую букву «М» на вывеске мебельного магазина, написанной по-украински: «Мебля».
Фуфа, почему ты всегда подходишь к окну когда я начинаю петь?
Я не хочу чтобы соседи подумали, будто я бью тебя!
Близким друзьям, которые ее посещали, Раневская иногда предлагала посмотреть на картину, которую она нарисовала. И показывала чистый лист.
И что же здесь изображено? интересуются зрители.
Разве вы не видите? Это же переход евреев через Красное море.
И где же здесь море?
Оно уже позади.
А где евреи?
Они уже перешли через море.
Где же тогда египтяне?
А вот они-то скоро появятся! Ждите!
Когда Раневская получила новую квартиру друзья перевезли ее немудрящее имущество, помогли расставить и разложить все по местам и собрались уходить. Вдруг она заголосила:
Боже мой, где мои похоронные принадлежности?! Куда вы положили мои похоронные принадлежности? Не уходите же, я потом сама ни за что не найду, я же старая, они могут понадобиться в любую минуту!
Все стали искать эти «похоронные принадлежности», не совсем понимая, что, собственно, следует искать. И вдруг Раневская радостно возгласила:
Слава богу, нашла!
И торжественно продемонстрировала всем коробочку со своими орденами и медалями.
Раневская приглашает в гости и предупреждает, что звонок не работает:
Как придете, стучите ногами.
Почему ногами, Фаина Георгиевна?
Но вы же не с пустыми руками собираетесь приходить!
Перед Олимпиадой 1980-го года в московскую торговлю поступила инструкция: быть особо вежливыми и ни в чем покупателям не отказывать. По этому поводу ходило много анекдотов. Вот один, весьма похожий на быль.
Но вы же не с пустыми руками собираетесь приходить!
Перед Олимпиадой 1980-го года в московскую торговлю поступила инструкция: быть особо вежливыми и ни в чем покупателям не отказывать. По этому поводу ходило много анекдотов. Вот один, весьма похожий на быль.
Заходит в магазин на Таганке мужчина и спрашивает:
Мне бы перчатки
Вам какие? Кожаные, замшевые, шерстяные?
Мне кожаные.
А вам светлые или темные?
Черные.
Под пальто или под плащ?
Под плащ.
Хорошо Принесите, пожалуйста, нам ваш плащ, и мы подберем перчатки нужного цвета и фасона.
Рядом стоит Раневская и все это слушает. Потом наклоняется к мужчине и театральным шепотом, так что слышит весь торговый зал, говорит:
Не верьте, молодой человек! Я им уже и унитаз приволокла, и жопу показывала, а туалетной бумаги все равно нет!
Что это у вас, Фаина Георгиевна, глаза воспалены?
Вчера отправилась на премьеру, а передо мной уселась необычно крупная женщина. Пришлось весь спектакль смотреть через дырочку от сережки в ее ухе.
Алексей Щеглов, которого Раневская называла «эрзац-внуком», женился. Перед визитом к Раневской его жену Татьяну предупредили:
Танечка, только не возражайте Фаине Георгиевне!
Когда молодожены приехали к ней, Раневская долгим взглядом оглядела Таню и сказала:
Танечка, вы одеты как кардинал.
Да, это так, подтвердила Таня, помня наставления.
Вернувшись домой, Щегловы встретили бледную мать Алексея с убитым лицом. Раневская, пока они были в дороге, уже позвонила ей и сказала:
Поздравляю, у тебя невестка нахалка.
Однажды Раневская потребовала у Тани Щегловой инженера по профессии объяснить ей, почему железные корабли не тонут. Таня попыталась напомнить Раневской закон Архимеда.
Что вы, дорогая, у меня была двойка, отрешенно сетовала Фаина Георгиевна.
Почему, когда вы садитесь в ванну, вода вытесняется и льется на пол? наседала Таня.
Потому что у меня большая жопа, грустно отвечала Раневская.
Маша Голикова, внучатая племянница Любови Орловой, подрабатывала корреспондентом на радио.
После записи интервью она пришла к Фаине Георгиевне и сказала:
Все хорошо, но в одном месте нужно переписать слово «феномен». Я проверила, современное звучание должно быть с ударением в середине слова «феномен».
Раневская переписала весь кусок, но, дойдя до слова «феномен», заявила в микрофон:
Феномен, феномен и еще раз феномен, а кто говорит «фенóмен», пусть идет в жопу.
Актер Малого театра Михаил Михайлович Новохижин некоторое время был ректором Театрального училища имени Щепкина.