С моим разумом все в порядке! отрезала она. Просто я, в отличие от тебя, думаю прежде, чем говорить.
Хо-хо! Теперь ты подняла свой истинный флаг: пираты на борту, череп и скрещенные кости, и всегда готова воткнуть другу нож в спину, о-ха-ха-ха, на каменных отрогах стоит маяк, кривой смотритель тонет в море. «Малькольм, Малькольм, Малькольм!» он восклицает, и одинокая в ответ пищит сороконожка.
Тревога нарастала. Фалькони был прав: корабельный ум повредился, и это повреждение гораздо серьезнее, чем бунт против общего решения предупредить Узел Умов. Надо действовать осторожно.
Нет, проговорила Кира, я пришла посмотреть, как ты, перед тем, как мы отправимся в сверхсветовое.
Грегорович захихикал:
Твоя вина ясна, как прозрачный алюминий, да, так оно и есть. Как я Наконец-то в словесном поносе появилась пауза и даже фоновое бормотание замерло, голос сделался более размеренным внезапно вернулось нечто, более-менее похожее на нормальность. Непостоянство природы давным-давно свело меня с ума, и я безумнее звездоклюва, разве ты не заметила?
Нет, проговорила Кира, я пришла посмотреть, как ты, перед тем, как мы отправимся в сверхсветовое.
Грегорович захихикал:
Твоя вина ясна, как прозрачный алюминий, да, так оно и есть. Как я Наконец-то в словесном поносе появилась пауза и даже фоновое бормотание замерло, голос сделался более размеренным внезапно вернулось нечто, более-менее похожее на нормальность. Непостоянство природы давным-давно свело меня с ума, и я безумнее звездоклюва, разве ты не заметила?
Промолчала из вежливости.
Поистине твои доброта и деликатность не знают себе равных.
Так-то лучше. Кира слегка улыбнулась. Но подобие здравомыслия было хрупким, и Кира прикидывала, как далеко можно зайти.
С тобой все будет в порядке?
У Грегоровича вырвался резкий смешок, но он быстро его подавил.
Со мной? О, все будет прекра-асно, безусловно прекрасно. Здоров как бык и вдвое рогатее. Я буду сидеть тут, сам по себе одинехонек, предамся благим мыслям и надеждам на будущие свершения. О да, о да, о да.
То есть нет. Кира облизнула губы.
Зачем ты это сделал? Ты же знал, что Фалькони не позволит тебе перехватить управление. Так зачем?
Хор на заднем плане нарастал.
Как объяснить? Должен ли я объяснять? В чем смысл ныне, когда все свершилось и наступила кара? Хи-хи. Но слушай: однажды я уже сидел во тьме, потерял мой корабль. Потерял экипаж. Я не могу, не перенесу этого снова. О нет, нет, ни за что. Пусть раньше наступит сладостное забвение пусть смерть положит всему конец. Такая участь намного желаннее ссылки на ледяные утесы, где души блуждают и вянут в одиночестве, каждая парадокс Больцмана, каждая пытка дурными снами. Что есть разум? Несущественно. Что есть существо? Не постичь умом. Одиночество жесточайшее сокращение апреля и
Треск в динамиках прервал этот монолог, голос Грегоровича угас, но Кира и без того отключилась. Опять он понес чепуху. Вроде бы Кира понимала отчасти его речи, но не это ее беспокоило. За несколько часов изоляции он не должен был прийти в такое состояние. Надо искать причину. Что могло так повредить разум корабля? Вот этого-то Кира и не знала.
Может быть, если направить разговор в более спокойное русло, удастся привести Грегоровича в благоприятное расположение духа и выявить скрытую коренную проблему. Быть может
Грегорович! Грегорович, ты меня слышишь? Если ты здесь, ответь мне! Что происходит?
После запинки разум корабля ответил слабым, далеким голосом:
Кира я плохо себя чувствую. Я не все пошло наперекосяк.
Она крепче прижала наушники к ушам, чтобы лучше слышать.
Ты можешь объяснить, в чем причина?
Слабый, затем нарастающий смех.
О, так теперь ты решила поиграть в исповедника или в психотерапевта? Мм? Так оно? снова пугающее хихиканье. Я тебе говорил, почему я решил стать корабельным разумом, о Пытливая?
Ужасно не хотелось менять тему, но и спугнуть Грегоровича Кира тоже опасалась. Раз уж он готов поболтать, она готова послушать.
Нет, не говорил, откликнулась она.
Разум корабля фыркнул:
Да потому, что в тот момент это казалось хорошей идеей, вотонопочемупотомушшшто. Ах, безграничное безумие юности мое тело слегка пострадало от моей опрометчивости, как видишь (ты не видишь, но ты видишь, о да). Недоставало нескольких членов и некоторых важных органов, и, как мне сказали, огромное количество крови и фекалий красочно размазались по асфальту. Черные ленты на черном камне, красный-красный-красный, небо блекнущая полоса боли. Выбор у меня был оставаться запертым в искусственном теле, пока изготавливается новое человеческое тело, или же превратиться в корабельный разум. И в своей гордыни, в своем неведении, я решился проникнуть в неведомое.
Хотя и знал, что обратного пути не будет? Это тебя не отвратило? Кира пожалела об этом вопросе, как только его задала: не стоило еще более расстраивать Грегоровича. Но, к ее облегчению, он принял эти вопросы спокойно.
Я был тогда не так умен, как ныне. О нет, нет, нет. Я думал, что недоставать мне будет лишь ярких впечатлений, соблазнительных соленых и сладких и сочных блюд, да удовольствий телесной близости, тесно прижаться, глубоко проникнуть. О да, но я полагал, о да, я полагал, что виртуальная реальность обеспечит более чем адекватную замену. Биты и байты, бинарные бульки и бублики, тающие тени идеалов, изголодавшиеся по электронам, тающие тающие Ошибся ли я ошибка ли я? Ошибка ошибка ошибка? Ведь я мог получить искусственное тело и предаться чувственным наслаждениям, тешащим мое воображение
Кира не совладала с любопытством.
Но зачем? спросила она, стараясь говорить как можно мягче. Зачем вообще становиться корабельным разумом?
Грегорович рассмеялся: он-то мог позволить себе высокомерие.
Ради крутизны, ради чего же еще. Колоссально разрастись, стать гигантом, свободным от уз жалкой плоти, и шагать по звездам.
Но такая перемена дается нелегко, продолжала рассуждать Кира. Только что у тебя была одна жизнь, и вдруг случайность круто все меняет. Пожалуй, она говорила о себе не в меньшей степени, чем о Грегоровиче.
Кто сказал, что это была случайность?
Кира сморгнула:
Я так тебя поняла.
Правда в данном случае не имеет значения, о нет, не имеет. Я и прежде подумывал вызваться добровольцем стать корабельным разумом. То внезапное расчленение лишь подтолкнуло мою погибельную решимость. Некоторым людям перемены даются проще, чем прочим. Однообразие утомительно, и к тому же, как указывали классики, ожидания того, что могло бы стать или должно бы стать, наиболее часто приводят к неудовольствию. Ожидания источник разочарований, а разочарования источник досады и гнева. И да, я сознаю иронию, упоительную иронию, однако самопознание не защищает от опрометчивости, мой Симпатичный Симбионт. Это в лучшем случае дырявая броня.
Чем больше Грегорович болтал, тем он казался спокойнее и нормальнее. Пусть себе говорит.
Если бы пришлось решать заново, ты бы сделал тот же выбор?
Стать корабельным разумом? Да. В других отношениях пожалуй, нет. Верните пальцы рук и мой монгольский лук.
Кира нахмурилась. Снова он слетел с катушек.
Ты о чем-нибудь сожалеешь из прошлого? Чуть было не сказала «о временах, когда у тебя было тело». Но, наверное, теперь твое тело «Рогатка»?
Глубокий вздох отдался в ее ушах.
Свобода. Вот чего недостает мне. Свободы.
В каком смысле?
Все известное людям пространство в моем распоряжении или было в моем распоряжении. Порой я лечу быстрее света, я могу нырнуть в атмосферу газового гиганта и насладиться полярным сиянием Эйдолона и я это делал. Но как ты сказала, о Любознательная-и-Надоедливая-Крошка, «Рогатка» стала моим телом и останется моим телом до той поры (если такая пора когда-нибудь наступит), когда меня извлекут из нее. Когда мы причаливаем, ты вольна сойти с корабля и шагать куда вздумается, но я нет. С помощью видеокамер и сенсоров я могу издали участвовать в ваших развлечениях, но я прикован к «Рогатке»! И так оно и будет, даже если б я обзавелся искусственным телом, которым мог бы управлять дистанционно. Вот этого и недостает мне. Свободы беспрепятственного передвижения, возможности перемещаться по собственной воле, без суеты и ограничений Я слышал, в Мире Стюарта некий корабельный разум построил себе механическое тело ростом в десять метров и на досуге бродит по необитаемым местам планеты, рисует горные пейзажи кистью размером с человека. Я бы хотел однажды обзавестись таким телом. Очень бы хотел, но в данный момент такое будущее представляется крайне маловероятным.
И неумолчно продолжал:
Если б я мог дать совет самому себе до того, как совершился переход, я бы сказал: воспользуйся на полную катушку тем, что имеешь, пока это имеешь. Слишком часто мы недооцениваем то, чем обладаем, пока не лишимся его.
Иногда только так и приобретается опыт, сказала Кира и смолкла, пораженная своими же словами.
Похоже на то. Трагедия рода человеческого.
И все же игнорировать будущее или (и) предаваться сожалениям о прошлом не менее вредно.
Вот именно. Главное предпринимать попытки и при этом совершенствоваться. Иначе мы бы и с дерева никогда не слезли. И нет проку вздыхать и созерцать свой пуп, когда пуп плывет, вращаясь и кружась, и век вывихнул сустав. Мне нужно писать мемуары, чистить базы данных, устанавливать субпротоколы, рисовать графики, овладевать гаданием на зеркалах, квадраты квадратов волна или неделимая частица скажи мне скажи мне скажи
Похоже, пластинку заело, слова «скажи мне» повторялись в ушах Киры на все лады. Она нахмурилась, сбитая с толку. Только наладили контакт, но Грегорович никак не мог сосредоточиться.
Грегорович! и слишком резко повторила: Грегорович!
Желанный перерыв в логорее, а потом так тихо, что она едва расслышала:
Кира, что-то не так. Совсссем.
Ты можешь?..
Воющий хор вновь взревел на полную громкость, Кира дернулась и приглушила звук в наушниках.
Грегорович! и слишком резко повторила: Грегорович!
Желанный перерыв в логорее, а потом так тихо, что она едва расслышала:
Кира, что-то не так. Совсссем.
Ты можешь?..
Воющий хор вновь взревел на полную громкость, Кира дернулась и приглушила звук в наушниках.
В этом потоке шума она услышала, как Грегорович слишком спокойно, слишком вежливо произнес:
Попутного ветра в грядущем сне, мой Испытующий Исповедник. Пусть сон облегчит зреющую в тебе печаль. Когда мы встретимся вновь, надеюсь поблагодарить тебя пристойнее. Да. Непременно. И помни: избегай этих досаждающих ожиданий.
Спасибо, постараюсь, ответила она, стараясь ему угодить. Повелители бесконечности, да? Но ты так и не
Хихиканье посреди какофонии.
Все мы повелители собственного безумия. Вопрос лишь в том, как мы им управляем. Теперь ступай, оставь меня моей методе, считать атомы, вязать рекурсивные петли, вопрошать случайность, и все это в матрице неопределенности, кругами, кругами, реальность изгибается, как фотоны, деформация пространственно-временной массы что сверхсветовой переход пытает, терзает таблицы тангенсов вверх тормашками тор ахахаха