Российское государство привлекала классиков марксизма одним очень важным обстоятельством общинной собственностью на землю и феноменом русской общины в принципе, как определенного сообщества людей, управляющих своей собственностью и жизнью на неких обобществленных началах. В Предисловии к «Манифесту коммунистической партии» написано: «Если русская революция послужит сигналом пролетарской революции на Западе, так что они дополнят друг друга, то современная русская общинная собственность на землю может явиться исходным пунктом коммунистического развития» [1, 305].
Понятно сейчас, что Россия не очень-то и интересовала классиков марксизма с точки зрения именно что цивилизационной, и во многих своих высказываниях они резко отрицательно судили как о России, так и о русских как народе. В определенном отношении они считали, что самым плохим для социализма было бы как раз то, если бы он начал развиваться в России, так как российская империя явно к этому не была готова. Ей предписывалось пройти, повторить путь Европы в технологическом и экономическом аспектах. Россия рассматривалась ими (Марксом и Энгельсом и их последователями второго ряда) как некий запасной вариант пролетарской революции. Для них он виделся наихудшим из всех возможных сценариев.
Но после совершения пролетарской революции (октябрь 1917 года), о реальном содержании которой мы поговорим чуть позднее, роль и значение Советской России приобретают глобальный мировой характер. Преобразование социальных систем государств Запада, появление многочисленных идеологических движений, связанных с коммунистической доктриной, разрушение в итоге мировой системы колониализма и появление громадного числа независимых государств, какие не были еще готовы к своему существованию в виде отдельных национальных образований, всему этому человечество обязано России и русской революции. Мир после нее вступил в значительный по длительности период изменений и трансформаций, который в итоге переформатировал мировую цивилизацию радикально.
Эти изменения у ряда государств не закончились до сих пор, а исчезновение идеологической и материальной подпитки со стороны новой России (СССР) продолжило работу по разрушению культурно-цивилизационной базы этих стран. Пример Африки и сегодня самый очевидный тому пример. Азиатские страны быстрее преодолели этот цивилизационный кризис, и то, в основном, за счет невиданного демографического преимущества наличие многочисленной и дешевой рабочей силы.
Однако вернемся к России, к изменениям, которые происходили с ней. Конечно, другие государства не могли не впечатлять успехи, какие демонстрировал СССР в области индустриализации и перевооружения своей промышленности, в области культурного строительства в 30-е годы, в преодолении разрыва между метрополией (центром) и периферией: значительное инвестирование человеческих и материальных ресурсов в национальные окраины. (Трудно было предположить, что такого рода новое переселение народов и поднятие национальных окраин, многие из которых находились в пределах эпохи феодализма, до более-менее приемлемого уровня развития их экономик и человеческого материала, приведет в дальнейшем к трагедии разделенности самого русского народа и массовым националистическим движениям в этих окраинах в постсоветскую эпоху).
Такого рода преобразования привлекали пристальное внимание социальных низов и пролетариата по всему миру, а также значительной части мировой интеллигенции. Широко проявлялось сочувственное отношение к самим идеям преобразования социальной реальности и самой истории на совершенно неизвестных прежней культуре принципах социального равенства и отсутствие частной собственности на основные средства производства.
На самом деле это была грандиозная утопическая попытка построения общества на принципиально новых началах. Идеи этого переворота, как хорошо известно, подробно разрабатывались в немецкой и французской политэкономии и философии. С определенного момента они стали доминирующими для серьезного числа людей из социальных низов, но не только. В России носителями марксистских идей (по имени самого авторитетного отца этих идей философа и экономиста Карла Маркса) были как раз неизвестные для Западной Европы слои общества, так называемые разночинцы, маргинализованные представители иных, более устойчивых социальных классов. Они как раз находились м е ж д у стратами, социальными слоями, были выходцами из разных чинов от обедневшего дворянства до купеческих наследников, детьми священников. К тому же не всегда имущественные характеристики были подчас существенными для прихода значительной части русского общества к марксизму. Их влекла сама идейная, идеальная сторона построений марксизма.
На самом деле это была грандиозная утопическая попытка построения общества на принципиально новых началах. Идеи этого переворота, как хорошо известно, подробно разрабатывались в немецкой и французской политэкономии и философии. С определенного момента они стали доминирующими для серьезного числа людей из социальных низов, но не только. В России носителями марксистских идей (по имени самого авторитетного отца этих идей философа и экономиста Карла Маркса) были как раз неизвестные для Западной Европы слои общества, так называемые разночинцы, маргинализованные представители иных, более устойчивых социальных классов. Они как раз находились м е ж д у стратами, социальными слоями, были выходцами из разных чинов от обедневшего дворянства до купеческих наследников, детьми священников. К тому же не всегда имущественные характеристики были подчас существенными для прихода значительной части русского общества к марксизму. Их влекла сама идейная, идеальная сторона построений марксизма.
Значительную роль в проявлении обостренного отношения к марксизму и особо глубокому прочувствованию его идей в России сыграла русская культура, особенно литература. Об этом мы много писали в других своих работах [2]. Нельзя при рассмотрении этой проблемы игнорировать и ментальные характеристики уже сформировавшегося к этому времени (середина вторая половина XIX века) психотипа русского человека. Этому психотипу было свойственно быстро загораться особо важными и влияющими на значительное количество людей идеями; наличествовало чувство необходимой жертвенности, присущей каждому русскому человеку для спасения собственной души или, по крайней мере, для служения обществу; постоянно присутствовало острое ощущение существующей несправедливости в том типе общества, который сложился в России, а также в большинстве стран Запада (капитализм и эксплуатация человека человеком); немаловажное место занимало религиозное представление о возможности построения «царствия Божьего на земле» весь этот сложный набор мотивов и идей (он еще не весь нами указан и перечислен) привел к тому, что идеи крайне радикального, быстрейшего преобразования жизни на основаниях равенства и справедливости начал торжествовать в русском обществе в середине и второй половине XIX века. Причем, процесс этот происходил в умах не самых плохих людей российской истории, подпитанных великими гуманистическими идеями русской культуры ее «золотого» века, вероятно, самого авторитетного и лучшего по своим достижениям на всем тысячелетнем протяжении жизни России.
Значение русской литературы в этом отношении трудно преуменьшить. Она настойчиво била в одну и ту же точку, указывая на существование значительного числа «маленьких», «униженных и оскорбленных», брошенных обществом людей. Воспитанное на протяжении веков ментальное чувство справедливости «по Христу» (перечитаем Достоевского, который особенно остро чувствовал эту духовную сторону русского); наличие общин в деревне, свойственность русской культуры больше уповать на «мнение народное», общую, «родовую» психологию и мнение; разрушение и неприятие в определенном отношении идей индивидуализма, персонности; непрохождение России ни через Возрождение, ни через религиозную Реформацию все это сформировало в окончательном виде ментальные начала русского человека и стало сильнейшим раздражителем социальной активности русского общества на рубеже веков. Русское художественное слово и оригинальная ментальность русского человека послужили главным детонатором глобальной русской революции, повлиявшей на развитие всей мировой цивилизации. Фактически, конкретные русские революции (за исключением, может быть, лишь событий 19051907 годов), и в феврале, и в октябре 1917 года предстали перед страной и русским обществом в своем карикатурном виде и там, и там были произведены локальные перевороты ограниченного, утилитарного толка.
Ни «февралисты» (кадеты и иже с ними), ни «октябристы» (большевики и эсеры) до конца не верили в возможность общенациональных революционных потрясений, в рамках которых происходит приход новых социальных сил к управлению государством, а эти силы, в свою очередь, представляют слои общества, нуждающихся в переменах по экономическим и социально-психологическим причинам ничего этого и близко не было в этих двух революциях. И в первом и во втором случае власть практически сама отказывалась от своей защиты, плыла по течению «революционной реки», какое, как ей казалось, было основным, а на деле выступало мелким притоком, она, власть, оказалась ничтожной с духовногосударственной точки зрения. Особенно парадоксально это выглядит по отношению к большевистскому перевороту, который имел узкотехнический характер просто разгон Учредительного собрания, что не особо понималось основной массой бунтующего народа возможно ли это? и что делать в дальнейшем?
И в одном и в другом случаях власть просто лежала под ногами, и ее необходимо было поднять. Самый пронырливый и верткий это и осуществил. Во втором случае, особенно впечатляющем (с большевиками) уже после этого были включены социальные механизмы, сделавшие возможным организацию значительной части населения по защите тех форм идеологии, которая и самими вождями пролетарской революции не понималась отчетливо. Сработал практический инстинкт Ленина и Троцкого: они почувствовали, какой исторический путь перед ними открывается.
Нельзя также не отметить колоссального разрыва идеологического плана между малочисленной группой европейски образованных революционеров-интеллигентов и большинства российского населения. Русский народ, устав от событий и смертей первой мировой войны и будучи уже практически неуправляемой массой людей по причине интеллектуального и фактического вырождения дворянства как правящего класса и монархии как формы государственного управления, жаждал глобальных изменений, которые сводились к нескольким понятным для него лозунгам «хлеба и земли», «долой самодержавие», «вся власть Советам».
Русская (последняя по времени) революция была поразительным следствием ментального, психологического, духовного неприятия основной массой людей тех форм жизни, которые реально были представлены в государстве, но без продуманной цели, стратегии развития, понимания горизонта построения нового общества организаторами переворота.