Мы, конечно, говорим о некой идеальной стороне этих построений, которые связаны с более разумным отношением к индивидуальной стороне жизни человека, к декларируемым ценностям разных культур и народов, представлениям о том, что возможны межнациональный диалог и межцивилизационное сотрудничество, опираясь на опыт второй мировой войны, в которой СССР сыграл ключевую роль. Без сформировавшегося разряда новых (советских) людей, родившихся в России сразу после революции и выросших первым поколением людей, представлявших совершенно иным образом свою и общую жизнь, европейская (а может быть и мировая) цивилизация в определенном отношении была бы обречена. По крайней мере, молниеносность, с которой европейские народы складывали по существу оружие перед Гитлером, была удручающей и трагически бесперспективной. Оставалась одна Англия в условиях осажденной крепости, да США, которые долго раздумывали, когда, зачем и на каких условиях ей ввязываться в эту мировую войну с Германией (Япония здесь стоит особняком).
Без того поколения новых людей, воспитанных в душе предельного, почти античного самопожертвования во имя сохранения общего блага, государства и защиты родной земли, не было бы победы в войне. Но не только это по существу, глобально, они остановили холокост как новое египетское избиение целых народов, виновными перед нацистской идеологией только лишь по факту своей принадлежности к конкретным этносам. Нелишне вспомнить как это следует из опубликованных «застольных бесед» Гитлера со своими соратниками, что такая же участь тотального истребления была уготована многим народам Европы, и не только евреям и цыганам. Подобное уничтожение с частичным превращением оставшейся части этих наций в рабов было уготовано балтийским народам, славянам. Стоит перечитывать подчас исторические заметки, они многому научают нас сегодня.
В. Арсланов вполне убедительно об этом пишет: «Страшная монархия (сталинская имеется в виду Е. К.) с массовыми азиатскими жертвоприношениями выросла на почве социализма и только благодаря ему, преждевременному и странному социализму, мы победили, без него было бы какое-то либерально-криминальное гниение, и Россия пала бы под ударами Гитлера, как и вся Европа. Чему же должна быть благодарна Европа монархии или социализму?.. Это была жертва, принесенная нашим социалистическим подъемом, жертва, уничтожившая социализм самым позорным образом. Этой дорогой действительно ходить не надо, она смертельно опасна для самоуправления народа» [3, 157].
Русская революция стала принципиальным водоразделом между «большими» эпохами существования человечества. Скорее всего, именно после нее приобрело конкретное значение выражение всемирное человечество. Сопоставления русской революции с какими-то другими ключевыми событиями мировой истории все, как одно, хромают. Пометим пунктирно только некоторые утопические задачи русской революции, которые во многом спонтанно формулировались в процессе ее осуществления: создание государства социальной справедливости, изменение форм собственности, неотчуждение человека от продуктов своего труда, попытки исправления человеческой природы, определение новых моральных оснований жизни, набор позитивных идей и идеалов о сущности человеческой жизни, ее перспективах и многое-многое другое. Перечисление может занять не одну страницу, будучи представлено в странном смешении прямой утопии, философской фантазии и реальным быстрым процессом по почти одномоментному преобразованию общества неграмотных людей в образованных, подготовленных к практической деятельности специалистов. Это не могло не воздействовать на другие народы и культуры.
Но происходило и необъяснимое с точки зрения объективной логики развития этого нового государства: включив в работу старых и произведя большое количество новых специалистов, ученых, изобретателей, просто культурных людей эта власть стала их преследовать и изводить по трудно постигаемым причинам. К тому же жернова репрессий касались не только социально «чуждых» элементов, выходцев из других классов, но подобно античным бессердечным паркам они вымолачивали немалое количество как бы «своих», преданных делу социализма людей.
Возможная идея о «молодой крови», которая заполняет собой уходящую «старую кровь», не работает, так как нам известно о значительном количестве совсем юных, молодых людей, комсомольцев, которые также были уничтожены в сталинских лагерях.
Возможная идея о «молодой крови», которая заполняет собой уходящую «старую кровь», не работает, так как нам известно о значительном количестве совсем юных, молодых людей, комсомольцев, которые также были уничтожены в сталинских лагерях.
Применительно ко всей ситуации реального разворачивания новой России можно вспомнить крылатое латинское выражение Pompa mortis magis terret quam mors ipsa (больше самой смерти устрашает то, что ее сопровождает). Это, вероятно, касается смерти каждого большого органического явления в культуре и истории, общественной жизни. Признаки распадения, отпадания живых частей от мертвых, судороги, конвульсии культуры и иных форм социума, длящиеся немалый срок, устрашают на самом деле больше, чем сам факт исчезновения конкретного явления из перечня актуальных для жизни. И главное они проявляют себя уже на самых первых стадиях развития организма (государства), но они мало заметны, кажутся несущественными и перекрываются восторженными и пафосными идеальными представлениями о глобальности совершаемого, говоримого нового слова в мировой истории.
Эта скрытая пафосность странным образом проявляет себя в культуре, и мы обнаруживаем особый тип построения, создания текстов авторами, казалось бы, безумно далекими от утверждаемой «пролетарской» идеологии. Русская литература не избежала таких примеров Маяковский, Пастернак, Ахматова, Мандельштам, Леонов, Платонов, наконец, даже Шолохов и многие другие в итоге не избежали соблазна своего участия в редчайшей возможности создания абсолютно нового в мировой культуре. Это ощущение требуемой (революционной) новизны как слома прежней мировой культурной традиции не могло не затронуть громадный пласт творческих людей. В конце концов, явления русского авангарда, конструктивизма, кинематографа, архитектурных сооружений в ранние года советской власти были глобальными с точки зрения воздействия на мировой художественный процесс. Глупо отрицать, что импульс новизны и появления нового читателя (большого, как грезил Пастернак), зрителя, созерцателя новой красоты увлек значительное число русских гениев первых лет послереволюционной эпохи.
Безусловно, у каждого из вышеуказанных художников был свой импульс и своя мера понимания того, что и как можно изменить в мировом художественном дискурсе, но на неком метафизическом уровне их объединяло ощущение причастности к грандиозному художественному движению. И пусть это ощущение было кратким, почти незаметным для кого-то из них в их творческой биографии, но э т о было, и привело к удивительным эстетическим достижениям в мировом смысле.
Эти достижения новой культуры повлияли на мировую традицию, легли в основание целого ряда течений, прежде непредставляемых в рамках прежней художественной деятельности. В этом плане стоит заметить, что так называемая «левизна» выдающихся деятелей культуры на Западе и их повернутость к новой России и выражаемая симпатия к ней, были замешаны именно на этом чувстве приятия гениальных прорывов в искусстве, которые оказались возможными только по причине того, что прежнее искусство и в целом прежняя культура были сломаны. Под них подводилась иная идеологическая база ориентация не на элитарно-ограниченного потребителя художественной культуры, но на массового, представленного разными слоями общества.
Воздействие самой русской революции на слом всех прежних художественных парадигм очевидно и не может отрицаться; оно было настолько сильным, что и далее в 40-е и 50-е годы, несмотря на появившиеся факты о злоупотреблениях власти в СССР, многие деятели западной культуры продолжали видеть эту новизну в культурной деятельности советской эпохи. Тем более, что сама европейская культура и в целом Европа как цивилизация испытывали жесточайший идеологический и моральный кризис после событий первой мировой войны («Закат Европы» О. Шпенглера как самое яркое осознание этой кризисности).
Эта кризисность выражалась в том, что распадались или не получали своей жизненной верификации самые основные, сложившиеся на протяжении веков константы европейской культуры и цивилизации. Одним из таких сломов, не преодоленных до сих пор, является кризис идей гуманизма, а говоря шире отказ от гуманизма как такового в рамках европейской онтогносеологии.
Человек начал исчезать из центра той идеологемы, которая в своем окончательном виде оформилась в период Возрождения и стала основой эпохи Просвещения, всех научных и технологических прорывов Нового времени. Это та самая идеология просвещенного гуманизма и свободного человека, которая создала, в итоге, мощную материальную базу культуры как таковой города и государства Западной и Центральной Европы как прямое воплощение силы и жизненности идей гуманизма и всего, что с этим связано.
Человек начал исчезать из центра той идеологемы, которая в своем окончательном виде оформилась в период Возрождения и стала основой эпохи Просвещения, всех научных и технологических прорывов Нового времени. Это та самая идеология просвещенного гуманизма и свободного человека, которая создала, в итоге, мощную материальную базу культуры как таковой города и государства Западной и Центральной Европы как прямое воплощение силы и жизненности идей гуманизма и всего, что с этим связано.
Конечно, мы укрупняем рамки анализа и пропускаем многие кризисные явления, казалось, второстепенного рода эпоха наполеоновских войн, к примеру, которая так или иначе носила глобальный характер и вовлекла в себя почти весь континент и основные государства Европы. Другой вопрос, что отсутствие оружия массового поражения не позволяло исчислять число жертв миллионами, но сотни тысяч для начала девятнадцатого века это также немалые цифры.
В конце концов, и череда революций этого, девятнадцатого, века в Европе, перекраивание границ между государствами, стремление этносов, которые, казалось, уже находятся в стадии своего зрелого развития, к поиску наилучшего географического положения для своего существования, приводили к ряду локальных войн, которые в итоге, как выяснилось впоследствии, имели свои «невыученные уроки», приведшие к Крымской войне, войне России с Турцией, французо-немецкой войне.
Обыденность и привычность этих столкновений, которые, кажется, просто были похожи на то, что многократно случалось до этого, оказывается, в эпоху Новейшего времени, во время научных и технологических открытий в том числе в области вооружений влекли за собой далеко идущие последствия. К слову сказать, основной внутренней причиной первой мировой войны стало желание Германии «переиграть» итоги прежней войны с Францией, вернуть себе часть своих исконных территорий.