Нечем тебя угостить, говорю я собаке, ничего, в следующий раз что-нибудь принесу.
Собака лижет мне руки. Вторая псина кобель, убедившись, что вкусного не перепадёт, ложится в снег, лениво наблюдая за мной умными глазами. Слышу позади себя тихий скрип отворяемой двери.
Ты им понравился, я слышу тихий, мягкий и даже приятный голос, жаль мясо любят, поэтому в монастыре не держим. Поворачиваю голову, думая, что ответить, но едва я вижу человека или не совсем человека, который его задал, то забываю обо всём на свете.
Ты им понравился, я слышу тихий, мягкий и даже приятный голос, жаль мясо любят, поэтому в монастыре не держим. Поворачиваю голову, думая, что ответить, но едва я вижу человека или не совсем человека, который его задал, то забываю обо всём на свете.
В нескольких метрах от меня, рядом с Данилой стоит нечто странное, запахнутое в длинную до пят накидку, сшитую из нескольких курток. Мутант на две головы выше парня. Сколько ему лет, не понять. Морщинистое лицо. Бледная кожа. Если бы мне в кошмарном сне приснился человекоподобный богомол, то он бы выглядел именно так. Сгорбленный, худой. Глаза на выкате и голова, покрытая редкими пучками волос. Но больше всего поражают руки. Кажется, что они достигают коленей, а пальцы точно имеют пару лишних суставов и похожи на лапки паука.
Ну, хмурится незнакомец, язык проглотил?!
На меня смотрят тёмные внимательные глаза. В этот момент Данила делает шаг назад и, отчаянно жестикулируя за спиной существа, всем своим видом показывает, чтобы я не пялился, а подошёл. До меня наконец доходит, что это Николай. Я делаю несколько поспешных шагов вперёд. Едва не подскальзываюсь и протягиваю руку.
Николай смотрит на меня сверху вниз. Выдерживает паузу, явно тяня время. Я стою с вытянутой рукой и чувствую себя идиотом. Наконец мутант снисходит до меня и протягивает руку в ответ. Чувствую, как ладонь обхватывают длинные пальцы. Мне кажется, что они лишены костей и обхватывают руку как щупальца. Рукопожатие у Николая сильное, уверенное, а кожа холодная и шершавая от мозолей.
Сергий то есть Сергей, запинаясь произношу я, думая, что теперь, забыв о наставлении Данилы, мой хозяин, почему-то именно это слово приходит в голову, в наказание сгноит меня на тяжелой работе.
К моему удивлению мутант по-дружески произносит:
Николай, а затем добавляет, ну пошли, мне работники всегда нужны, рук не хватает.
Данила, пробормотав что-то вроде: «Ну я пошёл», разворачивается и так быстро, как только позволяет хромота, уходит.
Заходи, Николай распахивает дверь в ангар.
Слышу грохот, точно где-то рядом работает паровой молот. В нос бьёт смесь из запахов земли, металла, гари и, как я замечаю, нечистот. Не голимого дерьма, а именно вонь как вблизи от очистных сооружений. Я прохожу через дверной проём и оказываюсь мне не хватает слов, чтобы описать, что я вижу в свете тусклых ламп. Лаборатория? Мастерские? Судя по количеству проводов, протянутых под потолком, труб и всяких непонятных механизмов, и станков, стоящих вдоль стен, похоже на то. Котельная? Тоже подходит, если судить по куче дров, брикетам торфа и угля, сгруженным в углу.
Туда-сюда ходят люди. Лица замотаны тряпками. Все заняты делом. Двое закидывают на двухколёсную тачку торф, третий везёт её в глубь ангара. У одного из станков стоит токарь, быстро крутя ручку суппорта и подводя резец к обрабатываемой детали.
За мной, приказывает Николая, видя, что я застыл с раскрытом ртом, покажу тебе свои хоромы.
Я иду вслед за «богомолом», как мысленно я обозвал Николая, хотя назвать его так в открытую я бы не решился и под страхом смерти. Замечаю, что он идёт как-то странно, действительно, в его движениях есть что-то от насекомого, особенно в равномерном раскачивании, в такт ходьбы, и медленных, ленивых движениях рук.
Николай при ходьбе заметно горбится. Пару раз оглядывается, словно желая удостовериться, что я иду за ним, но видя мой удивленный вид и то, что я кручу головой по сторонам, а не пялюсь на него, видимо успокаивается.
Чтобы ты понял, что от тебя требуется, я расскажу тебе как здесь всё устроено, на ходу бросает Николай. Этот ангар центр нашей мануфактуры, «богомол» улыбается, здесь вырабатывается электричество и изготавливается всё, что нужно для монастыря.
Но, у вас же нет автомобилей?
Николай смотрит на меня.
Нет, но есть телеги, прицепы, механизмы с шестерёнками, лебёдки, да и много чего ещё, всё это надо чинить или сделать что-то особое. Фермы, теплицы тоже требуют хоть малой, а всё же механизации. Не всё же руками дерьмо раскидывать. Кстати о дерьме, Николай чуть улыбается, хотя мне кажется, что он скалится, тебе сказали про твоё послушание?
Отходник вроде как, мямлю я.
Во-во, точно, губы Николая расползаются в усмешке, обнажая желтые кривые зубы, точнее и не скажешь, сейчас покажу, чем тебе придётся заниматься.
Мы проходим в дальний конец ангара. Здесь намного теплее, чем в начале, а звук работы непонятного механизма сильнее. Пол вибрирует под ногами. Николаю приходится кричать, чтобы я мог расслышать его.
Мы проходим в дальний конец ангара. Здесь намного теплее, чем в начале, а звук работы непонятного механизма сильнее. Пол вибрирует под ногами. Николаю приходится кричать, чтобы я мог расслышать его.
Заходи! он берётся за мощную дверь, вделанную в стальную перегородку, идущую до самого потолка. Повернув ручку Николай открывает створку, и я буквально глохну от грохота. Прохожу внутрь.
«Если ад существует, то это вероятно один из его филиалов», думаю я, разглядывая огромную машину, изрыгающую пламя и пар.
Вокруг неё снуют три человека, один, обнажённый до пояса и чёрный от копоти, закидывает лопатой в огромную топку торфяные брикеты. Второй следит за показаниями манометров, а третий, с размеренностью хорошо смазанного механизма, подвозит к кочегару на тачке торф из бункера, стоящего в углу. Створки клацают железной пастью, и в топке исчезает очередная порция топлива.
Мне становится жарко. Утираю пот со лба. Паровой двигатель приводит в движение бешено стучащий шток, который крутит шкивы и звёздочки с натянутыми приводными ремнями и цепями, смонтированными на хитроумной станине. Всё это крутится, вертится, шипит, изрыгает клубы дыма. Пахнет гарью, маслом и раскалённой сталью. У дальней стены замечаю кубические ёмкости со шлангами, вкопанные в землю, но что это такое, понять не могу.
Ни хрена себе! присвистываю я. Что это?
Чувствую себя школьником, попавшим в музей ретро автомобилей.
Я зову его паровиком, Николай, явно польщённый моей реакцией, машет мне рукой, подзывая к двигателю. Это, орёт он, паровая машина, демонтированная с настоящего паровоза. Мы её разобрали на части и постепенно сюда перевезли, а потом собрали, ну и приспособили под свои нужды. Повозиться конечно пришлось. Как везли отдельная история. Ждали, пока река встанет, и по льду на санях тащили.
С настоящего паровоза сняли! удивляюсь я. Откуда здесь паровоз?!
В Раменском стоял, это экскурсионный ретропоезд с Казанского вокзала, говорит Николай. Он до станции Голутвин в Коломне доезжал и обратно, до войны так покататься можно было. Видимо, как раз в поездке начало войны застало, вот и стоял без дела. Ржавел. А мы приспособили.
Мощь паровой машины тянет меня как магнит. Хочется дотронуться до неё. Почувствовать силу, заключённую в огне.
Топливо есть, продолжает рассказывать Николай, торф, дрова, уголь, даже солому можно забрасывать, всё жрёт. Смотри, только близко не подходи, зацепит ещё не дай бог. Тут сноровка нужна. Николай обходит машину с правой стороны. Паровик крутит шкивы, а мы к ним прицепили динамо-машины, вырабатываем электричество, кабель под землёй до монастыря кинули, станки ещё крутим. Не за день конечно всё обустроили, несколько лет возились, пока наладили. Живём в общем помаленьку.
А почему в монастыре мотор не поставили? спрашиваю я.
Да так, судя по голосу, Николай не горит желанием рассказывать об этом, отец-настоятель против такую приблуду громоздить, и грязи, шума от него много, не для обители техника. Его конечно можно перетащить, я заранее подумал, на всякий случай на салазки его поставили, если поднапрячься, то можно сдвинуть, только зачем? Нам с ним и тут хорошо. И безопаснее так. Здесь такое давление пара. Не дай бог рванёт, как из пушки бабахнет, мало не покажется. Я поэтому всё время здесь живу, за ним присмотр нужен. Подмазать, подкрутить. Дел хватает.
Чувствуется, что Николай относится к машине как к живому существу.
Вы сами всё придумали? я пытаюсь максимально загладить первое хреновое впечатление, которое я произвёл на Николая, пялясь на него.
Азат много сделал, отвечает Николай, ребята, короче, мы вместе справились.
А что за батареи лежат на крыше? не унимаюсь я.
Батареи? удивляется Николай. А это гелиоколлекторы система для нагрева воды от солнечных лучей.
Видя мой недоумённый взгляд, Николай продолжает:
Если в двух словах, то трубы проложены в утеплителе и в них закачана обычная холодная вода. Солнце нагревает её, и она за счёт термосифонного эффекта циркулирует по регистрам самотёком, то есть поднимается вверх, а оттуда поступает в бочку и к потребителям. Не кипяток конечно, но помыться можно и воду греть не надо, а главное система работает сама по себе, даже если пасмурно, и ей не нужно электричества. Мы пробовали ветряки и солнечные батареи ставить, с пары мажорных коттеджей сняли, но толку в Подмосковье от них чуть, а возни больше. А в наших условиях сам знаешь, чем проще система, тем она надёжнее.
Из-за технических терминов я не всё понял из того, что сказал Николай, но, чтобы не показаться совсем идиотом, переспрашивать не стал. Просто кивнул и протянул:
Ааа
Я, до войны, проектировал всякие отопительные системы, добавляет Николай, вот и пригодилось. Только болезнь потом стала прогрессировать, поэтому таким стал, Николай ухмыляется. Ну, хоть мозги прежние остались.
Николай явно не хочет предаваться одному из смертных грехов гордыне. Также я замечаю, что за всё время разговора никто из работников ни разу не посмотрел на нас, точно меня здесь нет. Дисциплина чувствуется.
Теперь ближе к твоей работе, улыбка исчезает с лица Николая, идём сюда.
Мы проходим в дальний конец ангара. Здесь пахнет навозом и ещё каким-то неприятным запахом. Принюхиваюсь. Запах знаком. Так воняет, если стоять рядом с выгребной ямой.