Мы приехали вечером, около десяти часов, священника не застали, но дома были девушки, моя сестра и дочь священника. Мне захотелось побегать в саду, однако далеко уходить я побоялся и присел на лавочке, недалеко от дома.
Смотрю по аллее идет какая-то дама в черном платье. Поравнявшись со мной, она посмотрела на меня с улыбкой и направилась в дом священника через крыльцо, которое выходило в сад. Это было около одиннадцати часов вечера.
Спустя несколько минут я побежал к тому крыльцу, где сидели мой отец и девушки.
Какая-то дама в черном платье вошла в дом через садовое крыльцо, ответил я.
При этих словах сестра и ее подруга переглянулись и как будто встревожились, так что отец спросил их, почему они беспокоятся. Они ответили, что по моему описанию и по одежде эта дама покойная матушка, которая ходит ежедневно в дом, и ее все видят. Так как мой отец не верил в такие явления, то он посмеялся над девушками.
Священник долго не возвращался домой, и мы решили пить чай без него. Все сели в гостиной, а сестра Наташа занялась приготовлением чая в соседней комнате, так что мы ее видели из гостиной. Вдруг сестра вскрикнула и уронила чайник с кипятком. Отец спросил:
Что с тобой, Наташа?
Она ответила:
Покойная матушка прошла мимо меня.
Не дождавшись хозяина дома, мы легли спать. Я лег с отцом в одной комнате, рядом с кабинетом священника, а девушки в другой. Около двух часов ночи я проснулся, сам не знаю отчего, и услышал в кабинете разговор:
Почему ты сегодня так поздно пришла?
Я была здесь раньше, послышался женский голос, видела наших гостей, хотела обнять мальчугана в саду, но тот убежал от меня. Потом хотела поблагодарить Наташу за дружбу с нашей дочерью, но она так испугалась, когда я прошла около нее, что уронила чайник и наделала шуму на весь дом, так что я скрылась.
Почему же ты не подготовила ее?
Нам строго запрещено являться тем, кто пугается нас, под угрозой лишения права на дальнейшие свидания с живыми.
Услышав это, я страшно испугался, потому что догадался, что разговор идет между покойницей и священником, ее мужем, и прямо прыгнул на кровать к отцу, который, видимо, еще не спал, предупредив, чтобы я не мешал ему слушать разговор.
На другой день за утренним чаем мой отец стал говорить о ночном посещении и высказал сомнение, подозревая что-то другое.
Угодно верить или нет, отвечал отец Георгий, но я, как честный человек и служитель святого алтаря, говорю вам, что нахожусь в духовном общении со многими умершими, в том числе с моей женой. Они часто обращаются ко мне с просьбами помолиться за них, и когда я исполняю их просьбы, лично благодарят меня. А моя покойная жена почти каждый день посещает мой дом и часто интересуется всем окружающим, как живой человек. На все мои вопросы об условиях загробной жизни она каждый раз уклоняется от прямых ответов, заявляя, что им, умершим, запрещено отвечать на вопросы живых, особенно на праздные».
Угодно верить или нет, отвечал отец Георгий, но я, как честный человек и служитель святого алтаря, говорю вам, что нахожусь в духовном общении со многими умершими, в том числе с моей женой. Они часто обращаются ко мне с просьбами помолиться за них, и когда я исполняю их просьбы, лично благодарят меня. А моя покойная жена почти каждый день посещает мой дом и часто интересуется всем окружающим, как живой человек. На все мои вопросы об условиях загробной жизни она каждый раз уклоняется от прямых ответов, заявляя, что им, умершим, запрещено отвечать на вопросы живых, особенно на праздные».
Господь приемлет кающихся грешников
При греческом императоре Маврикии во Фракии жил свирепый и жестокий разбойник. Поймать его никак не могли. Блаженный император, услышав об этом, послал разбойнику свой крест и повелел ему сказать, чтобы он не боялся. Этим он ознаменовал, что прощает все его злодеяния с условием исправиться. Разбойник умилился, пришел к царю и припал к его ногам, раскаиваясь в своих преступлениях. Через некоторое время разбойник заболел. Его положили в странноприимный дом, где он видел во сне Страшный Суд.
Пробудившись, разбойник почувствовал приближение кончины. Он обратился с плачем к молитве и говорил:
Владыко, человеколюбивый Царю, спасший прежде меня подобного мне разбойника, яви и на мне милость Твою! Прими плач мой на смертном одре, прими и мои горькие слезы, очисти меня ими и прости! Больше этого не требуй от меня ничего, я уже не имею времени, а заимодавцы приближаются. Не ищи и не испытывай, не найдешь во мне никакого добра, мои беззакония предварили меня, я достиг вечера, бесчисленны мои злодеяния! Как принял Ты плач апостола Петра, так прими этот плач мой и омой рукописание моих грехов! Силою милосердия Твоего истреби мои прегрешения!
Так исповедуясь в течение нескольких часов и утирая слезы платком, разбойник предал свой дух Господу.
В час смерти старший врач странноприимного дома видел сон. К постели разбойника пришли страшные бесы с хартиями, на которых были написаны многочисленные грехи разбойника. Потом два прекрасных юноши принесли весы. Бесы положили на одну чашу хартии с грехами разбойника, эта чаша упала вниз от тяжести, а противоположная ей поднялась вверх. Святые Ангелы сказали:
Есть ли у него что-либо доброе? И что может быть, если он не более десяти дней воздерживается от убийств? Впрочем, прибавили они, поищем что-нибудь
Один из них нашел платок разбойника, намоченный его слезами, и сказал другому:
Точно, этот платок наполнен его слезами. Положим его на другую чашу, а с ним человеколюбие Божие, и посмотрим, что будет!
Как только они положили платок в чашу, она немедленно потянула вниз и перевесила другую! Ангелы воскликнули в один голос:
Поистине победило человеколюбие Божие!
Взяв душу разбойника, они повели ее с собой, а бесы зарыдали и со стыдом бежали.
Увидев этот сон, врач пошел в странноприимный дом. Придя к постели разбойника, он нашел его тело еще теплым, оставленным душой. Платок, намоченный слезами, лежал на его глазах. Узнав от находившихся при нем о покаянии, принесенном Богу, врач взял платок, представил его императору и сказал ему:
Государь, прославим Бога! И при твоей державе спасся разбойник!
Однако гораздо лучше заблаговременно приготовить себя к смерти и предварить ее страшный час покаянием!
В прошедшем столетии в Киеве скончалась женщина лет тридцати, Мария Николаевна. В двадцать лет она была выдана замуж за мастерового Андрея Петровича. Через год после свадьбы ее мужа забрали в солдаты, и бедная молодая женщина, прожив после этого года четыре скромно и честно, увлеклась потом соблазнами и стала вести греховную жизнь. Духовный отец Марии Николаевны нередко уговаривал ее покаяться в прежних проступках и начать жизнь по-другому, но всегда получал кроткий ответ:
Постараюсь, батюшка, исправиться, постараюсь.
Но несмотря на ее обещания и, без сомнения, действительное старание исправиться, поток соблазнов и искушений снова увлекал ее в грех. Таким образом, бедная женщина провела немало лет то в грехе, то в раскаянии, то опять в грехе. Но вот однажды к Марии Николаевне, которая лежала на смертном одре, позвали духовника.
Давно ли она больна? спросил батюшка.
Ему сказали, что она уже три месяца страдает водянкой и часто о чем-то грустит и плачет.
Во время исповеди духовник нашел Марию Николаевну в сердечном сокрушении и в великом, почти радостном уповании на милосердие Спасителя. Она рассказала, что за эти три месяца своей болезни она много страдала от угрызений совести при воспоминаниях о своих грехах и при мысли, что не воспользовалась в свое время наставлениями своего духовного отца и одного благочестивого старца-странника, что не могла исправиться от своей слабости. Нередко она доходила до уныния и полного отчаяния, но в то же время, при этих мрачных помыслах, чувствовала, что какой-то голос говорил в ее сердце: «Ты лучше поплачь о своих грехах! Господь милосердный простит тебя, ведь у Него милости больше, чем в море капель».
Это был голос благости Божией, призывающий душу к покаянию и дающий надежду на милосердие Спасителя к грешным. И Мария Николаевна плакала от глубокого покаянного чувства целые дни и ночи и еще молила Господа даровать ей целое море слез. И ей становилось легко на душе после многих и обильных слез.
В прошлую ночь, прибавила она, особенно тяжело было мне. Враг силился отнять у меня всякую надежду на спасение. Я томилась и уже не знала, что делать. Но вдруг, не знаю, в сонном ли забытьи или наяву, мне явился старец, которого год тому назад я приняла к себе больного и изможденного, покоила как отца, а после его выздоровления обшила и, отдав ему на дорогу свою шубенку, проводила, слушая его мудрые наставления и прося его молиться о мне, грешной. Этот старец сказал мне строгим голосом: «Мария, ты грешишь еще и против Божьего милосердия? Пострадавший за наши грехи разве радуется погибели бедных грешников? Или не знаешь, как милостиво Он принимал и прощал великих грешников, прибегнувших к Его милосердию! Молись и надейся. Посмотри на меня. Вот и я представляю Ему в ходатайство за тебя успокоенную тобой мою старость и эту одежду, которая драгоценней царских порфир, узнаешь ли ее? Она одна у тебя и была, но ты пожертвовала ею ради Христа Спасителя и ради любви к ближнему. Неужели ты думаешь, что у Спасителя меньше любви для тебя, чем сколько ты могла оказать ее для странного нищего и для Него?»
Тут я пристальнее вгляделась в старца и увидела на его кротком и светлом лице радостную улыбку, а моя шуба блистала на нем подобно солнечным лучам. «Мир тебе, дочь моя», сказал мне старец и скрылся
С тех пор, батюшка, я ощущаю в себе какое-то дивное необъяснимое спокойствие и, предчувствуя свой близкий конец, хочу исповедаться во многих и тяжких моих грехах и получить ваше благословение и прощение в том, что я, многогрешная, не слушалась ваших советов и наставлений. Простите, батюшка, простите меня, Бога ради, или я вовек буду плакать об этом!»
Что тут оставалось делать духовнику, как не плакать вместе со смиренной и кающейся грешницей, уже омывшей многими слезами глубокого сердечного раскаяния свои грехи, уже оправданной перед судом Взявшего грехи мира?!
Мария Николаевна в тот же вечер скончалась в мире. Вскоре после ухода духовника она простилась со всеми и больше уже не говорила ни с кем ни слова, потому ли что лишилась языка или потому, что своими мыслями была в глубине своего пламенеющего любовью сердца Никто не видел и не слышал, как она предала Господу свою смиренную душу.