Принцип независимости судьи в процессе наилучшим образом обеспечивает требуемое теорией сочетание идеального и реального в познании обстоятельств дела. Процедура осуществления правосудия предусматривает тайну совещательной комнаты.
«Решение постановляется только судьями, участвовавшими в заседании, в котором закончено разбирательство дела», требовала ст. 184 ГПК РСФСР 1923 г.
«Решение выносится в совещательной комнате. Во время совещания и вынесения решения в совещательной комнате могут находиться лишь судьи, входящие в состав суда по данному делу. Присутствие иных лиц в совещательной комнате не допускается. Судьи не могут разглашать суждения, имевшие место во время совещания», гласит ст. 193 ГПК РСФСР 1964 г.
Действующий ГПК РФ 2002 г. в ч. 2 ст. 194 устанавливает, что решение суда принимается в совещательной комнате, где могут находиться только судья, рассматривающий дело, или судьи, входящие в состав суда по делу. Присутствие иных лиц в совещательной комнате не допускается.
Уголовно-процессуальный закон устанавливает тайну совещания судей при вынесении приговора (ст. 302 УПК РСФСР, ст. 298 УПК РФ). Тайна совещания судей является важной гарантией независимого осуществления правосудия как судьей единолично, так и коллегиальным составом суда, коллегией присяжных заседателей.
Тайна совещания судей обеспечивает их независимость и подчинение только закону. Судья получает возможность свободно во время совещания судей выражать свое мнение, которое оказывается основанным на его внутреннем убеждении, сформировавшемся в процессе. При этом судья получает дополнительные процессуальные гарантии, так как в соответствии с процессуальным законом он не вправе разглашать суждения, имевшие место при обсуждении и постановлении решения и приговора.
Отдельные изменения формулировок закона не меняют содержания понятия тайны совещательной комнаты и выражают подход законодателя к регулированию государственной функции правосудия.
Отметим, что нарушение тайны совещательной комнаты является одним из процессуальных нарушений в гражданском процессе, влекущих отмену решений, поскольку нарушается требование закона о беспристрастности судей, а в уголовном процессе п. 8 ч. 2 ст. 381 УПК РФ относит нарушение тайны совещания судей и коллегии присяжных заседателей к безусловным основаниям отмены приговора суда.
Отдельные изменения формулировок закона не меняют содержания понятия тайны совещательной комнаты и выражают подход законодателя к регулированию государственной функции правосудия.
Отметим, что нарушение тайны совещательной комнаты является одним из процессуальных нарушений в гражданском процессе, влекущих отмену решений, поскольку нарушается требование закона о беспристрастности судей, а в уголовном процессе п. 8 ч. 2 ст. 381 УПК РФ относит нарушение тайны совещания судей и коллегии присяжных заседателей к безусловным основаниям отмены приговора суда.
Необходимо обсудить проблемы сохранения тайны совещания судей в случае проверки вопросов, относящихся к возможным злоупотреблениям судей. По этому вопросу возможно выделить две позиции.
В литературе И. Д. Перлов высказал позицию: «Из этого общего правила (тайны совещания судей) может быть лишь одно исключение. Если ведется следствие по поводу злоупотребления, допущенного кем-либо из судей, постановивших приговор или определение из корыстных или иных личных взглядов или по поводу других злоупотреблений судей, судья не только вправе, но и обязан сообщить следователю и суду необходимые сведения о позиции и суждениях судьи, в отношении которого ведется следствие или происходит судебное разбирательство».[260]
Такой подход к тайне совещания судей исключает само понятие тайны, устанавливаемой процессуальным законом. При этом тайна совещания превращается в фикцию права, и процессуальная форма приобретает другое содержание, которое не соответствует сформулированному законодателем требованию закона о независимости судьи в процессе.
Более того, такой подход не соответствует обычной человеческой морали и не способствует формированию уважения к правосудию у граждан.
Выделяемый принцип оценки доказательств по внутреннему убеждению формулируется в ст. 17 УПК РФ и в ст. 67 ГПК РФ как свобода оценки доказательств по внутреннему убеждению. Убеждение ставится в зависимость от совокупности доказательств. «Оценка доказательств по внутреннему убеждению как принцип процесса включает в качестве компонентов правило о том, что никакие доказательства не имеют заранее установленной силы».[261] Свобода оценки доказательств выражается при этом в том, что оценка направлена на доказывание обстоятельств дела, а не на установление предрешенных законодателем условий, когда оценка существования факта преступления ставится в зависимость от правовой силы доказательств. «Оценка доказательств самостоятельная процессуальная категория, находящаяся вне границ понятия судебного доказательства, поскольку законы логического доказательства не могут быть предметом правового регулирования».[262] «В научной литературе обращается внимание на недопустимость отождествления таких понятий, как оценка доказательств и правовая оценка (квалификация), установленных с их помощью искомых фактов».[263]
Предлагаемое понимание оценки доказательств позволяет подчеркнуть сущность понятия «внутреннее убеждение судьи», которое соответствует результатам доказывания обстоятельств дела. Результат же является итогом процессуальной деятельности, регламентированной законом, который при этом требует в настоящее время соответствия внутреннего убеждения совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств (ст. 17 УПК РФ).
Статья 14 ГПК РСФСР 1964 г., ст. 20, 68, 71 УПК РСФСР 1964 г. требовали от суда принятия мер для всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела, и оценка доказательств зависела от выполнения судом этих положений, которые ставили его в положение представителя государства в гражданском процессе, рассматривающем дело в интересах государства, и обвинителя в уголовном процессе, завершающем деятельность по раскрытию и расследованию преступления. Необходимо заметить, что эти требования были направлены на установление именно абсолютной истины, как она понималась в тот период в уголовном и гражданском процессе.
Следует отметить, что сужение состязательности в советском уголовном процессе до уровня установления объективной стороны преступления как установления истины по делу отражало именно принцип свободной оценки доказательств, исключающий вмешательство закона в представление о меняющихся обстоятельствах внешней действительности его применения. Но при этом ограничивало возможность субъектов гражданской процессуальной и уголовно-процессуальной деятельности по реализации своих процессуальных прав и обязанностей, поскольку за пределами исследования доказательств они не располагали процессуальными средствами влияния на выводы суда, работавшего в режиме всестороннего исследования обстоятельств дела в целях установления истины, как она понималась властью публичной, когда выводы решения и приговора суда в части оценки доказательства оказывались связанными собственной позицией судьи по делу и не всегда позицией обвинителя и защиты.
Представляется, что именно в этих обстоятельствах заключается взаимосвязь принципов независимости судьи, внутреннее убеждение которого отражает объективно существующую информацию о преступлении и об обстоятельствах гражданского спора, и принципа свободной оценки доказательств по внутреннему убеждению, когда такое убеждение не может быть регулируемо правовыми средствами, за исключением процессуального порядка познания обстоятельств преступления и гражданского спора в целях обеспечения реализации охранительных правоотношений по защите доказательственной информации. При этом в пределах охранительных правоотношений, определяемых порядком собирания, исследования и оценки доказательств, устанавливаемым нормами доказательственного права, находятся рекомендации, разрабатываемые криминалистикой по защите доказательственной информации.
Когда процессуалисты говорят в уголовном процессе о проверке судом достоверности доказательства, необходимо учитывать сопротивление такой проверке со стороны лиц, совершивших преступление. Исследуя вопросы, связанные с преступным воздействием на доказательственную информацию, В. В. Трухачев полагает, что «в большинстве случаев преступное воздействие на доказательственную информацию осуществляется в целях сокрытия преступной деятельности».[264]
Он же обоснованно отмечает, что «судья, преодолевающий такое противодействие, не выступает в качестве борца с преступностью, видящего в подсудимом преступника, уклоняющегося от ответственности. Лишение судьи права осуществлять активную проверку доказательств, сформированных предварительным следствием, в том числе путем выявления ложности показаний в ходе судебного разбирательства, в большинстве случаев лишает его возможности сформировать убеждение, на основе которого он будет принимать решение по делу. В ином случае из центральной фигуры судебного разбирательства, устанавливающего истину путем проверки доказательств, сформированных следствием, судья превращается в оценщика убедительности точки зрения обвинения либо защиты»[265].
Аналогичную точку зрения высказывают В. В. Мельник и А. Н. Шмелева при рассмотрении вопросов о роли суда в состязательном процессе: «Лишение председательствующего судьи и присяжных заседателей правомочий в необходимых случаях активно участвовать в исследовании доказательств, когда стороны в состязательном процессе проявляют пассивность, низкий профессионализм, привели бы к формированию процессуальных и социальнопсихологических условий, снижающих у судей чувство ответственности за проведение качественного судебного следствия и предрасполагающих их к формальному, казенно-бюрократическому образу мышеления».[266]
Высказанная позиция на первый взгляд представляется обоснованной, поскольку судья по закону «О статусе судей в РФ» является носителем правосудия и в процессе выполняет функцию правосудия, что не оспаривается исследователями права. Его активная роль в процессе в целях познания объективной действительности и выполнения цели, поставленной перед ним содержанием этой функции, ограничивает деятельность судьи только познанием действительных обстоятельств дела. При этом процессуальный закон гарантирует такую позицию судьи по делу тем, что вся его доказательственная деятельность ограничена нормами права и теми правами, которыми пользуется обвиняемый и его защитник, а также прокурор по делу, стороны в гражданском процессе.