Тут снова возник Дейл. Он шел от бассейна в плавках-шортах «Палм Бич» и выглядел как на рекламе какого-нибудь роскошного лайнера.
Эх вы, пара бездельников, в сердцах произнес он и торопливо сбежал на нижнюю палубу.
Мне надо пойти переодеться, вздохнула миссис Диллингтон-Блик.
Но не в испанское платье?
Боюсь, что нет. Простите, если вас разочаровала. Она протянула прелестные маленькие ручки, и Аллейн помог ей подняться.
Что ж, протянул он, очень жаль, что мы никогда не увидим его.
О, я бы не была так уверена в этом, миссис Д.-Б. снова хихикнула. Я ведь еще могу и передумать. Что если найдет вдохновение?
Потанцевать в лунном свете?
Несколько секунд она стояла неподвижно, словно окаменела, затем одарила его самой ослепительной из своих улыбок.
Как знать, как знать? заметила миссис Диллингтон-Блик.
Аллейн проводил ее глазами. Она прошла по палубе и скрылась за дверью в салон.
« Думаю, ты согласишься, писал инспектор тем же вечером жене, что эта на первый взгляд второстепенная информация дает определенный повод для беспокойства».
«Мыс Фаруэлл» плыл вдоль западного побережья Африки и вошел в климатическую зону, которая способна вытянуть все силы из людей неподготовленных. Жаркий ветер, дующий с побережья, действовал на нервы и был насыщен загрязнениями. Воздух казался серым от пыли, это мутное облако затеняло солнце, но не преуменьшало силы его лучей. Мистер Мэрримен даже умудрился обгореть. Видно, у него была температура, но он отказывался принимать какие-либо меры. Члены команды заболели дизентерией, похоже, та же болезнь началась и у мистера Кадди, который зачастил к Тиму за консультациями, мало того, описывал малоприятные симптомы любому, кто соглашался его выслушать.
Обин Дейл стал пить гораздо больше, ну и выглядел соответственно, тем же самым занимался и капитан Баннерман, что изрядно беспокоило Аллейна. Капитан был тяжелым запойным пьяницей и становился все более несговорчивым в разгар этих запоев. Он отвергал любую попытку Аллейна обсудить порученное ему расследование и сердито бубнил одно и то же: никаких убийц и лунатиков на его корабле нет и быть не может. Он становился все более угрюмым, замкнутым и тупел с каждым днем.
Мистер Макангус, напротив, стал невероятно разговорчив и зачастую терялся в лабиринте совершенно нелогичных умозаключений.
Он страдает, сказал Тим, словесной дизентерией.
Что касается мистера Макангуса, откликнулся Аллейн, его состояние носит характер эндемии. И мы не должны винить в том тропики.
Однако во многом оно обострилось из-за тропиков, устало произнес отец Джордан. Известно ли вам, что вчера вечером он поскандалил с мистером Мэррименом?
Из-за чего? спросил Аллейн.
Да из-за этих вонючих якобы лечебных сигареток, которые он курит. Мэрримен говорит, что его тошнит от этого запаха.
Хотя бы в этом готов с ним согласиться, заметил Тим. Одному Господу известно, какой дрянью они напичканы.
От них воняет, как от стога мокрого сена.
Ладно, сказал Аллейн. Вернемся к нашим баранам, джентльмены. К нашим неблагодарным трудам.
Поскольку с капитаном договориться не удалось, они сами разработали план действий. С наступлением темноты каждый из них должен взять по опеку одну из женщин. Тим тут же заявил, что возьмет Джемайму, и его предложение сочли справедливым. Отец Джордан предложил Аллейну позаботиться о миссис Диллингтон-Блик.
Она меня беспокоит, заметил он. У меня создается впечатление, будто она считает меня волком в облачении священника. И если я буду таскаться за ней по пятам в темноте, лишь укрепится в этом своем мнении.
Она меня беспокоит, заметил он. У меня создается впечатление, будто она считает меня волком в облачении священника. И если я буду таскаться за ней по пятам в темноте, лишь укрепится в этом своем мнении.
Тим усмехнулся, глядя на Аллейна:
А ведь она положила на вас глаз. Считаю, стоит отбить ее у телевизионного короля.
Перестаньте вгонять меня в краску, сухо отозвался Аллейн и обернулся к отцу Джордану. Считаю, что с парой остальных вы справитесь вполне. Миссис Кадди не оставляет своего супруга ни на секунду и Тут он вдруг умолк.
Ну а бедняжке Кэтрин Эббот, по-вашему, особая опасность не грозит.
Как думаете, что с ней такое происходит? спросил Аллейн, вспомнив, что говорила мисс Эббот, выходя из каюты отца Джордана в субботу вечером. Лицо священника оставалось непроницаемым.
Не наше это дело, копаться в причинах несчастья мисс Эббот, ответил он. Мне так кажется.
Знаете, начал Аллейн, у меня возникает чисто рефлекторная реакция, мне всегда любопытно, почему люди ведут себя именно так, а не иначе. Когда мы обсуждали алиби, ее реакция на разговор о программе Обина Дейла, что показывали вечером пятнадцатого января, была весьма странной. Так мне показалось.
О да, я тоже это заметил! подхватил Тим. И знаете, это навело меня на размышления. Сам не знаю почему, но я подумал, что тем вечером она была не зрительницей, а жертвой этой самой программы.
Думаю, все же зрительницей.
Отец Джордан как-то странно взглянул на Аллейна, подошел к иллюминатору и уставился вдаль.
Что касается жертвы, продолжил Аллейн, то ею была женщина, которая, как вы помните, говорила Дейлу, что не хочет объявлять о своей помолвке, поскольку тем самым может огорчить свою лучшую подругу, он умолк, но Тим сразу же подхватил:
Не считаете же вы, что этой ближайшей подругой была сама мисс Эббот?
По крайней мере, это хоть как-то объясняет ее реакцию на программу.
Настало молчание, затем Тим прервал его:
А чем вообще занимается мисс Эббот? Работает где-то?
Отец Джордан, не оборачиваясь, ответил:
Она работает на фирму, выпускающую пластинки. Большой специалист по церковной музыке, особенно по песнопениям георгианской эпохи.
Тут у Тима непроизвольно вырвалось:
Обладая таким голосом, сама, наверное, не поет.
Напротив, возразил Аллейн. Еще как поет. И голос у нее очень приятный. Сам слышал, той ночью, когда мы отплывали от Лас-Пальмаса.
У нее очень необычный голос, заметил отец Джордан. Если бы была мужчиной, то ее можно было бы назвать контртенором. Она представляла свою фирму на конференции по церковной музыке в Париже три недели назад. Я там был и видел ее. Она считается одним из ведущих специалистов.
Неужели? пробормотал Аллейн, а затем торопливо добавил: Что ж, следует отметить, нас не слишком интересует мисс Эббот в плане расследования. Солнце садится. Пора приступать к своим обязанностям.
По вечерам одиннадцатого и двенадцатого, согласно плану, Аллейн сосредоточил все свое внимание исключительно на миссис Диллингтон-Блик. Эти его маневры вызвали немалую досаду у Обина Дейла, веселую усмешку на лице Тима, удивление Джемаймы и стали объектом непрерывного наблюдения со стороны миссис Кадди. Сама же миссис Диллингтон-Блик была просто в восторге. «Моя дорогая! писала она своей подруге. Я все-таки подцепила Брутального Красавца! О, дорогая, это просто чудесно. Нет, не подумай, ничего такого осязаемого. И все же! Он просто не сводит с меня глаз! А когда восходит тропическая луна, я прямо так и чувствую это может закончиться чем-то очень приятным. Пока дело далеко не зашло, но всякий раз, стоит мне выйти после ужина на маленькую уютную веранду, он тут же поднимается и мчится следом за мной. А наш О. Д., дорогая, просто сходит с ума от ревности, а это всегда так приятно. Ну, скажи! Я совершенно безнадежна, верно? Но зато как это весело!!»
Вечером двенадцатого числа, когда все они собрались за кофе, Обин Дейл вдруг заявил, что хочет устроить вечеринку в своей каюте-люкс. Там у него стоял приемник с проигрывателем, на котором можно было послушать его любимые пластинки.
Всех приглашаю, торжественно заявил он, размахивая стаканчиком с бренди. Отказы не принимаются! И действительно, в подобных обстоятельствах трудно было отказаться от приглашения, а мистер Мэрримен и Тим ему даже обрадовались.
Каюта-люкс произвела впечатление. На стенах были развешены многочисленные снимки сувенирных кукол, изображающих Обина Дейла, снимки нескольких знаменитостей, а также фотография самого Обина Дейла, раскланивающегося перед самой большой знаменитостью. Здесь же находился письменный стол, обтянутый свиной кожей, и подставка для проигрывателя, тоже обитая свиной кожей. Были здесь и турецкие сигареты с монограммами подарок, как с мальчишеской гордостью объяснил Обин Дейл, от одного из самых преданных поклонников. Ну и, наконец, гостей тут ждало целое море выпивки. Мистеру Макангусу достался стакан со слишком толстыми стенками, и он разлил содержимое и испачкал подбородок, при виде чего капитан страшно развеселился, Кадди и миссис Диллингтон-Блик тоже посмеялись, а сам Макангус воспринял это вполне спокойно. Обин Дейл извинился с видом мальчишки, которого выбранили, и тотчас принялся потешать гостей, невероятно смешно и точно пародируя телевизионных знаменитостей. Затем они прослушали четыре пластинки, в том числе запись выступления самого Дейла по случаю Дня Империи[34]. Там он восхвалял широту взглядов британцев, особо подчеркивая одну национальную черту всегдашнее их уменье посмеяться над самими собой.
Как же мы гордимся всем этим, насмешливо шепнул Тим Джемайме.
После четвертой пластинки большинство гостей одолела дремота явление для тропиков вполне обычное. Мисс Эббот первой извинилась и вышла, остальные потянулись следом за ней, все, за исключением миссис Диллингтон-Блик и капитана. У Джемаймы от пребывания в душной комнате разболелась голова, и она была рада возможности выйти на свежий воздух. Они с Тимом сидели у правого борта, прямо под иллюминатором каюты мистера Макангуса. С верхней палубы лился слабый свет корабельного фонаря.
Посижу пять минут, а потом спать, произнесла Джемайма. Голова просто раскалывается, точно ее обручами сдавили.
Аспирин у тебя есть?
Как-то не догадалась захватить. Да и времени не было.
Тогда я принесу. Только никуда не уходи, ладно? Тим заметил, что свет корабельного фонаря и свет из иллюминатора мистера Макангуса падают прямо на скамью, где она устроилась. Он слышал, как мистер Макангус напевает у себя в каюте визгливым фальцетом, расстилая постель на ночь. Сиди здесь и жди, сказал Тим, хорошо?