Дверь закрылась. Мистер Гласс так и впился в Тервиллигера взглядом. И, не отводя глаз, тихо попросил киномеханика:
Уолт? Уолтер? Будьте любезны, покажите нам этого динозавра ещё раз!
Не вопрос!
Тервиллигер неуютно заёрзал, ощущая, как некая мрачная сила сгущается в темноте и в резком свете, который, снова вспыхнув, срикошетировал ужасом от экрана.
Да-да, точно, размышлял вслух мистер Гласс. Я почти вспомнил. Почти узнал его. Но кто же это?
Словно бы отвечая на вопрос, зверь обернулся и мгновение-другое презрительно глядел через сто тысяч миллионов лет на двух крохотных человечков, спрятавшихся в тесной тёмной комнатушке. Имя механического тирана потонуло в оглушительном громе.
Мистер Гласс подался вперёд, словно порываясь приложить ладонь к уху.
Тьма поглотила всё.
На десятой неделе, когда фильм был наполовину отснят, Кларенс пригласил тридцать офисных сотрудников, техников и нескольких друзей посмотреть предварительный монтаж.
Фильм шёл уже пятнадцать минут, когда по маленькому залу прокатился вздох.
Кларенс быстро огляделся.
Мистер Гласс, сидящий рядом с ним, оцепенел.
Тервиллигер, почуяв опасность, замешкался у входа, сам не зная почему; его захлестнула неодолимая, чисто интуитивная нервозность. Он ждал, взявшись за ручку двери.
Над аудиторией пронёсся новый вздох.
Кто-то тихо засмеялся. Секретарша захихикала. А в следующий миг повисла гробовая тишина.
Ибо Джо Кларенс вскочил на ноги.
Его миниатюрная фигурка метнулась через весь зал, угодив в луч света из проекторской. Мгновение в темноте жестикулировали двое: Тираннозавр, отрывающий ногу у птеранодона, и Кларенс он орал и рвался вперёд, словно вздумал сам схватиться с этими фантастическими противниками:
Остановите! Остановите вот здесь, на этом кадре!
Показ прервался. Картинка на экране застыла.
Что-то не так? спросил мистер Гласс.
Не так?! Кларенс подошёл к картинке вплотную. Поднёс свои детские ручонки к экрану, ткнул в деспотичную челюсть, в змеиный глаз, в клыки и лоб, затем слепо обернулся к лучу света из будки так, что на его негодующих щеках отпечаталась чешуя, как у ящера. Что происходит?! Что это?!
Просто такой монстр, шеф.
Монстр, чёрт подери! Кларенс замолотил по экрану крохотным кулачком. Это же я!
Половина собравшихся подались вперёд, половина откинулись назад, двое вскочили на ноги, в том числе мистер Гласс: судорожно нашаривая в кармане вторые очки, он напрягал глаза и стонал:
Вот, значит, где я его видел!
Где вы что?
Мистер Гласс, зажмурившись, покачал головой:
Эта морда я же сразу понял, что она мне чем-то знакома.
По комнате пронёсся ветер.
Все обернулись. Дверь стояла открытой.
Тервиллигер исчез.
Тервиллигера нашли в его анимационной студии: зажав механическую модель Тираннозавра под мышкой, он опустошал стол, сваливая всё без разбору в глубокую картонную коробку. В дверь ворвалась толпа во главе с Кларенсом; Тервиллигер поднял глаза.
Чем я это заслужил?! закричал киномагнат.
Мне страшно жаль, мистер Кларенс.
Жаль?! Разве я не платил вам хорошие деньги?
Вообще-то нет, по правде говоря.
Я приглашал вас на обеды!
Один раз. Причём за мой счёт.
Я устраивал ужин в вашу честь у себя дома, вы плавали в моём бассейне а теперь такое! Вы уволены!
Мистер Кларенс, вы не можете меня уволить. Последнюю неделю я работал бесплатно и сверхурочно, а про мой чек вы забыли
Всё равно вы уволены, уволены окончательно и бесповоротно! Отныне в Голливуде вы в чёрном списке. Мистер Гласс! Киномагнат стремительно развернулся к старику. Подайте на него в суд!
С меня нечего взять, отозвался Тервиллигер, больше не поднимая глаз; он просто упаковывал свои вещи, глядя в пол и ни на секунду не останавливаясь, нечего взыскать по суду. Деньги? Так вы платили мне слишком мало, чтобы что-то откладывать. Дом? Никогда не мог себе позволить подобной роскоши. Жена? Я всю жизнь работаю на таких, как вы. Куда ж мне жениться? Я ничем не обременён. Вы со мной ничего не сделаете. Если вы конфискуете моих динозавров, я просто забьюсь в нору в каком-нибудь маленьком городишке, разживусь банкой латексной резины, накопаю глины на реке, добуду старую стальную трубу и наделаю новых монстров. Задёшево куплю киноплёнку. У меня есть старый, видавший виды аппарат для покадровой киносъёмки. Отберите его и я своими руками смастерю новый. Я всё умею. Вот почему вы больше ничем не сможете мне навредить.
Вы уволены! разорялся Кларенс. А ну, смотрите на меня! Не отворачивайтесь. Вы уволены! Уволены!
Мистер Кларенс, тихо произнёс мистер Гласс, выдвигаясь вперёд. Позвольте мне минуту поговорить с ним.
Так говорите! рявкнул Кларенс. Что толку?! Он просто стоит тут с этим своим монстром под мышкой, а треклятая тварь похожа на меня как две капли воды! Прочь с дороги!
Кларенс выбежал за дверь. Все поспешили за ним.
Мистер Гласс закрыл дверь, отошёл к окну и уставился на абсолютно ясное сумеречное небо.
Хоть бы дождик пошёл, вздохнул он. Вот чего я Калифорнии ну никак не могу простить. Чтоб небеса разверзлись и ливмя полило тут такого не бывает! Прямо сейчас чего бы я только не отдал за каплю-другую с небес! Или хотя бы за молнию.
Юрист замолчал. Движения Тервиллигера замедлились. Мистер Гласс тяжело опустился в кресло и принялся выводить каракули в блокноте, грустно рассуждая сам с собою:
Шесть бобин плёнки отснято, и неплохой ведь материал получился, фильм наполовину готов, триста тысяч долларов псу под хвост прости-прощай! Все рабочие места вылетают в трубу. Кто накормит голодные рты сыночков и дочек? У кого достанет мужества переговорить с акционерами? Кто почешет за ушком Банк Америки? Как насчёт русской рулетки?
Гласс обернулся. Тервиллигер защёлкнул портфель.
Вот что творит Бог*?
Тервиллигер, глядя на свои руки, повращал ими, словно изучая, из чего они сделаны:
Я ненарочно, честное слово. Это всё мои пальцы. На подсознательном уровне. Мои пальцы сами за меня всё делают. Вот и это тоже сделали.
Лучше б эти ваши пальцы прокрались ко мне в офис и схватили меня за глотку, вздохнул Гласс. Я никогда не любил замедленную съёмку. «Кистоунские копы»* на тройной скорости вот моя идея жизни и смерти. Подумать только: нас всех раздавил резиновый монстр! Расплющил как помидоры, хоть в банки закатывай!
Не заставляйте меня чувствовать себя ещё более виноватым, мне и без того тошно, вздохнул Тервиллигер.
А что мне прикажете на танцы вас пригласить?
Просто он вечно ко мне придирался, не выдержал Тервиллигер. Сделай это. Сделай то. А теперь по-другому. А теперь выверни наизнанку, а теперь переверни с ног на голову. Я глотал обиду. Но я всё время злился. Сам того не зная, я, должно быть, изменил выражение морды. Но вплоть до того момента пять минут назад, когда мистер Кларенс раскричался, я ничего не замечал. Я возьму всю вину на себя.
Нет, вздохнул мистер Гласс. Мы все должны были это заметить. Может, мы и заметили, просто не признавались никому, даже себе. Может, заметили и смеялись во сне по ночам, когда сами себя не слышали. И где мы сейчас? Мистер Кларенс вложил в эту картину немалые средства: такими деньгами не разбрасываются. Прямо сейчас мистеру Кларенсу мучительно хочется, чтобы его убедили, будто это какой-то страшный сон. И мука эта на девяносто девять процентов заключена в его кошельке. Если бы вы согласились потратить один процент своего времени в течение следующего часа, убеждая его в том, что я вам сейчас скажу, завтра утром умоляющие глаза детей-сирот не будут глядеть на нас с объявлений «Ищу работу» в «Варьете» и в «Голливудском репортёре». Если вы только пойдёте и скажете ему
Что такое он должен мне сказать?
Джо Кларенс вернулся и стоял в дверях. Щёки его пылали.
Всё то, что он только что рассказал мне. Мистер Гласс невозмутимо обернулся. Очень трогательная история на самом деле.
Я слушаю! насторожился Кларенс.
Мистер Кларенс. Старый юрист тщательно взвешивал слова. Фильм, который вы только что видели, это немая торжественная дань мистера Тервиллигера вам.
Что?! вскричал Кларенс.
У обоих, Кларенса и Тервиллигера, отвисла челюсть.
Старик юрист смотрел только в стену. Он смущённо проговорил:
Мне можно продолжать?
Если угодно. Художник-аниматор стиснул зубы.
Этот фильм, юрист встал и одним плавным движением указал на кинобудку, родился из чувства симпатии и глубокого уважения к вам, Джо Кларенс. За вашим рабочим столом трудится не покладая рук, в одиночестве, невоспетый герой киноиндустрии, никому не известный, незримый а кому достаётся вся слава? Звёздам! Часто ли какой-нибудь житель Атаванда-Спрингз, штат Айдахо, говорит жене: «Слушай, я тут весь вечер думал о Джо Кларенсе ведь великий режиссёр, иначе и не скажешь!»? Часто ли? Посмотрим правде в глаза: никогда. И вот Тервиллигер задумался. Как бы явить миру настоящего Кларенса? Но вот динозавр бум! Его осенило! То, что надо, подумал Тервиллигер, вот он великий и ужасный, вот он одинокий и гордый, чудесный и грозный символ независимости, мощи, силы, звериной проницательности, подлинный демократ, достигший немыслимых высот, сплошь гром и молния. Динозавр: Джо Кларенс. Джо Кларенс: динозавр. Человек, перевоплотившийся в ящера-тирана.
Мистер Гласс сел, не дыша.
Тервиллигер молчал.
Кларенс наконец-то тронулся с места, пересёк комнату, медленно огибая Гласса, подошёл и встал напротив Тервиллигера. Лицо киномагната побледнело. Он окинул смущённым взглядом снизу вверх высокую скелетоподобную фигуру Тервиллигера.
Вы так и сказали? слабо произнёс он.
Тервиллигер сглотнул.
Так он сказал мне. Он страшно застенчив, объяснил мистер Гласс. Он по большей части помалкивает. Вы когда-нибудь слышали, чтобы он огрызался? Ругался? Ну хоть что-нибудь? Он не в силах выразить свою приязнь в словах. Но обессмертить своего кумира это он может!
Обессмертить?! охнул Кларенс.
А то как же? откликнулся старик. Это же всё равно что памятник, только в движении. Спустя много лет люди станут говорить: «А помните тот фильм, Чудовище из плейстоцена?» А другие скажут: «Ну да, а что?» «Да то, ответят им, что это единственный монстр, единственное чудовище во всей истории Голливуда, у которого настоящий характер, настоящая хватка. А почему? Да потому, что у некоего гения хватило воображения взять для своего зверя прообразом настоящего, хваткого, сообразительного, энергичного бизнесмена высшего класса». Вы вошли в историю, мистер Кларенс. Вы будете представлены во всех фильмотеках. Кинематографические общества станут приглашать вас к себе. Повезло же, а? Ничего подобного никогда не произойдёт с юристом по имени Иммануэль Гласс. Каждый день в течение ближайших двух сотен, пяти сотен лет вы будете играть звёздную роль в какой-нибудь точке земного шара.