Исполнение юридических обязанностей имеет еще одну грань, формализованную служебными отношениями. Жизнь гражданского общества (семья, производство, административная служба, сфера досуга и пр.) объективно строится на принципах не только субъективно-разумной, то есть самостоятельно испытанной или лично проверенной, но и властной организации на началах подчиненности, субординации, разделения труда в форме разграничения полномочий между участниками общественного взаимодействия. Приказы, распоряжения, предписания, требования по службе конкретизируют законы, реализуют власть, создают или поддерживают обстановку стабильности в обществе и режим законности в государстве.
Административные или дисциплинарные указания могут вторгаться в сферу частных прав, реализацией полученных по службе предписаний исполнитель (подчиненный) может причинить вред правоохраняемым благам. Как бы совместное с начальством зло должно быть оценено с позиций индивидуальной ответственности. Эту задачу как раз и решает самостоятельный институт уголовного права, предусмотренный в ст. 42 УК РФ. «Бездействие по приказу», причинившее опасные последствия, не считается преступлением. Этот регламент (ч. 1 ст. 42 УК) как общее правило справедлив и неизбежен. Соображения дисциплины в обществе в целом важнее издержек при выполнении конкретных управленческих решений.
Административные или дисциплинарные указания могут вторгаться в сферу частных прав, реализацией полученных по службе предписаний исполнитель (подчиненный) может причинить вред правоохраняемым благам. Как бы совместное с начальством зло должно быть оценено с позиций индивидуальной ответственности. Эту задачу как раз и решает самостоятельный институт уголовного права, предусмотренный в ст. 42 УК РФ. «Бездействие по приказу», причинившее опасные последствия, не считается преступлением. Этот регламент (ч. 1 ст. 42 УК) как общее правило справедлив и неизбежен. Соображения дисциплины в обществе в целом важнее издержек при выполнении конкретных управленческих решений.
Нельзя понуждать подчиненных (или давать им такое право) проводить самостоятельную экспертизу каждого внешне правильного приказа или распоряжения из-за презумпции их несостоятельности или вредоносности[322]. Ответственность за реально наступивший вред понесет лицо, отдавшее непродуманное предписание. «Подчиненный, выполнивший законное распоряжение своего начальника, не может отвечать за наступившие последствия, предвидеть которые был обязан не он, а лицо, отдавшее распоряжение»[323].
Здесь имеет место особого рода ситуация посредственного причинения: исполнитель вредоносного распоряжения, не обязанный осмысливать его асоциальный характер, освобождается от ответственности. Она возлагается, и поделом, на управленца, умышленно либо по неосторожности отдавшего злополучное указание, использовавшего подчиненного, находящегося в его власти, для причинения вреда. Эта юридическая ситуация именовалась в начале XX в. «доктриной пассивного права». Вот как обосновывал этот регламент М. Ориу: «Классический вопрос об уголовной ответственности или безответственности подчиненного агента, который на основании формального приказа своего начальника исполнил незаконное распоряжение, не противоречащее однако общей морали. Законодательство и традиционная доктрина устанавливают, что агент не несет ответственности за такое исполнение и, вследствие этого, они признают доктрину пассивного поведения»[324].
322
323
324
Возможна и противоположная по своей социально-политической значимости и психологическому содержанию ситуация, когда исполнитель понимает незаконность или абсурдность поступившего указания. Если он послушно исполняет предписание, ответственность наступает. Это правило зафиксировано в ч. 2 ст. 42 УК. Законодатель ограничил ответственность подчиненного только случаями совершения «умышленных преступлений» во исполнение заведомо преступных указаний. В связи с этим источник общественно опасного, хотя и формально обязанного, поведения исполнителя лучше было бы именовать «заведомо преступный» приказ или распоряжение, а не заведомо незаконный.
В законе зафиксировано очень важное положение о том, что отказ от выполнения заведомо незаконного приказа или распоряжения ответственности не влечет. В чем-то этот норматив перекликается с установкой на извинительность принудительного неисполнения обязанностей. Только здесь воля лица сковывается в значительно меньшей степени, да и психологически бездействие легко оправдать ссылкой на начальство, которому виднее[325]. В любом случае данная страховочная оговорка законодателя имеет большое стимулирующее значение, способна обезопасить общество от части вреда, чинимого глупыми административными требованиями, подсказывает путь выхода из затруднительной должностной ситуации. Строго по тексту закона: причинение вреда по неосторожности при точном исполнении незаконных предписаний ответственность исключает отвечать будет только руководитель.
Бездействующее по приказу лицо может надеяться на снисхождение закона лишь в том случае, и это обстоятельство надо оговорить особо, если служебные отношения надлежащим образом формализованы и стороны в отношениях субординационной зависимости четко придерживаются частично обременительных, но важных в плане индивидуальной ответственности канцелярских требований. Это касается в первую очередь обязательности приказа или распоряжения для исполнителя, а также реквизитного оформления предписаний. Правоприменительная практика жестко поддерживает принцип формализации при раскладке ответственности за вред, причиненный подчиненным по указке руководителя. Так, Верховный Суд СССР признал необоснованной позицию народного суда, усмотревшего неправомерность поведения стрелка военизированной охраны, который, по мнению суда, чрезмерно формально относился к соблюдению предписаний по службе[326].
Дисциплинарное бездействие имеет продолжение и в вопросах ответственности связанных по властной вертикали лиц, которая существенно разнится для начальника и подчиненного. Уголовную ответственность за последствия выполнения формально правомерного предписания несет только руководитель. Покорное осуществление заведомо преступных указаний оборачивается для исполнителей ответственностью за умышленное преступление, а начальник будет отвечать и за умышленное, и за неосторожное причинение вреда.
Виновный исполнитель может рассчитывать на снисхождение (п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК), а руководитель нет. Неисполнение приказа в отдельных случаях может повлечь уголовную ответственность (ст. 332 УК), специального же состава «вынесение заведомо незаконного приказа или распоряжения» кодекс не содержит. Наконец, исполнителю доступен эксцесс, а начальнику нет; самовольное превышение приказа, влекущее общественно опасные последствия, ставится в вину только подчиненному.
Таким образом, регламентация уголовно-правового бездействия имеет много граней, теоретических, законодательных и правоприменительных ответвлений. Задача отраслевой науки скрупулезно обсчитать их и попытаться консолидировать, проверить полноту правотворческих режимов, как известно, изначально имеющих первостепенное значение.
1. Бездействие обособленная единица человеческого поведения, равнозначная поступку (как общественно значимому событию, выражающему личное отношение субъекта к окружающим)[327], потому она и включается в структуру общественных отношений. Для пассивной формы поведения менее значим, менее заметен операционный уровень, то есть последовательность и общая технология достижения цели, приспособление к условиям среды и особенностям личности.
2. Идеальный образец деятельного проявления для уголовно-правового регулирования обособленный в пространственно-временных координатах и в личной жизни субъекта акт. Для сложных ситуаций деятельного проявления людей законодателем припасены конструкции множественности, стадий, соучастия, прикосновенности, длящийся и продолжаемый варианты деяния.
3. Бездействие представляет собой оборотную сторону активного поведения и в этом смысле есть желанный вариант уголовно-правового регулирования, поскольку отраслевой метод запроектирован на запреты, являет собой как бы виртуальную юридическую реальность.
4. В основе уголовно-правовой оценки находятся социальные, а не физиологические характеристики человеческого поведения. Именно поэтому законодатель не различает и не противопоставляет в диспозициях статей Особенной части действие и бездействие они различаются лишь своей физической (бытийной) природой, индифферентной для юриспруденции.
5. Для бездействия характерны: а) повышенная (а)социальность; б) расположенность к длительности, систематичности, непрерывности; в) неприемлемость инстинктивно обусловленных, импульсивных и автоматизированных поступков (последние могут служить лишь причиной отвлечения от выполнения требуемых ситуацией юридических обязанностей); г) пассивное лицо непосредственно не порождает результат, но подыгрывает уже сложившимся условиям; д) второстепенность способа (законодатель делает упор на юридическую обязанность взамен описания объективной стороны); е) бланкетность диспозиций и смешанная противоправность; ж) потребность в правовой осведомленности субъекта, но не в возможности уголовной ответственности, а в содержании своих обязанностей; з) ограниченность составов в УК из-за требования спецсубъектности; и) является системоразрушительным мероприятием, изнутри вредит гомеостатическому равновесию сложившегося в микросреде или во всем обществе порядка.
6. Бездействие для субъекта психологически труднее и сложнее в исполнении, ибо воздержание от нарушения запретов по плечу многим (если не всем), а действие по предписанным и достаточно строгим технологическим образцам дело хлопотное, трудоемкое, часто профессиональное.
7. В наиболее совершенном виде криминализация пассивного поведения должна базироваться на целой группе критериев, или принципов (социологических, идеологических, криминологических, управленческих, нравственных, психологических и собственно юридических). В отечественной науке, как и следовало ожидать, наиболее разработаны чисто юридические основания преследования пассивных актов.
6. Бездействие для субъекта психологически труднее и сложнее в исполнении, ибо воздержание от нарушения запретов по плечу многим (если не всем), а действие по предписанным и достаточно строгим технологическим образцам дело хлопотное, трудоемкое, часто профессиональное.
7. В наиболее совершенном виде криминализация пассивного поведения должна базироваться на целой группе критериев, или принципов (социологических, идеологических, криминологических, управленческих, нравственных, психологических и собственно юридических). В отечественной науке, как и следовало ожидать, наиболее разработаны чисто юридические основания преследования пассивных актов.
8. По своей природе бездействие близко небрежности (несовершение требуемых актов действия), однако уголовная ответственность за неосторожно-пассивное поведение проблематична.