И. Я. Фойницкий, поднявший «на досуге» вопрос о влиянии времен года на криминальную активность, утверждал, что понятие «преступление» как технический или условный термин, «всегда будет составлять позвоночный столб»[369] уголовно-правовой науки. Но этим ограничиваться нельзя: «на первый план выступает вопрос об устранении общих причин преступления, для чего необходимо предварительное изучение их»[370].
Социологический вирус, подпитываемый изысканиями западных ученых Э; Ферри, Ч. Ломброзо, Ф. Листа, инфицировал Россию. Позже было банальное соперничество школ; отстаивание классических верований адептами догматики Н. Д. Сергеевским, Н. С. Таганцевым; расцвет психологической школы Л. Петражицкого; мировое увлечение социологией (где лидером стал эмигрировавший из СССР П. Сорокин); теория «опасного состояния личности» и временная замена классических представлений о наказании на «меры социальной защиты»; создание Государственного института по изучению преступности и преступника и последующее свертывание его деятельности (поскольку в социалистическом обществе «не может быть» корневой системы для преступности она навевается из-за рубежа тлетворными миазмами капитализма); сосредоточение под влиянием политического (партийного) единомыслия и цензуры, научного внимания на уяснении причин только индивидуального преступного поведения, а не всей преступности. Да и по сей день еще можно слышать новых телепропагандистов, списывающих неудачи реформ, запрограммированные воровским инстинктом их организаторов, на «проклятое коммунистическое прошлое».
Л. О. Иванов и Л. В. Ильина финишируют в своей книге, построенной (volens-nolens) на сопоставлении классической уголовно-правовой доктрины и криминологии, следующими словами: «Классическая школа сохраняется лишь в качестве науки, анализирующей закон, а не претендующей на знание причин, ведущих к его нарушению»; «криминалисты-социологи в своей теоретической работе постоянно шли на уступки классической школе», в результате чего потерпели поражение «в единоборстве с доктриной, проповедующей абстрактно-юридический подход к преступлению»; «если исторически объективное развитие юридического подхода сделало необходимым появление подхода социологического (т. е. в истории уголовное право предшествует криминологии), то логически социологический анализ, призванный определять место в борьбе с преступностью уголовно-правовых средств, должен предшествовать чисто юридическому анализу»[371]. Вот так.
Выскажем обобщающие соображения и мы. Многолетние споры о возможности соединения в рамках уголовно-правовой науки криминологического или социологического начала с догматическим удобоваримого результата не дали. Сама жизнь распорядилась и указала путь дифференциации знаний: уголовное право и криминология путешествуют рядом, разглядывая один и тот же объект (вызывающее или общественно опасное поведение людей) по-своему, через различные увеличительные стекла. Уголовное право, как и прежде, ограничивается исследованием частных (или обособленных) преступных актов и разработкой оснований их преследования, а криминология взобралась на более высокую смотровую площадку. С нее и рассматривает свой основной предмет преступность целиком.
Выскажем обобщающие соображения и мы. Многолетние споры о возможности соединения в рамках уголовно-правовой науки криминологического или социологического начала с догматическим удобоваримого результата не дали. Сама жизнь распорядилась и указала путь дифференциации знаний: уголовное право и криминология путешествуют рядом, разглядывая один и тот же объект (вызывающее или общественно опасное поведение людей) по-своему, через различные увеличительные стекла. Уголовное право, как и прежде, ограничивается исследованием частных (или обособленных) преступных актов и разработкой оснований их преследования, а криминология взобралась на более высокую смотровую площадку. С нее и рассматривает свой основной предмет преступность целиком.
Криминология вырвалась на свободу неконтролируемых властями детерминистических обобщений, особенно после политической цензуры XX в., а уголовное право упорно держится своей догмы. Конечно, упрек в консерватизме легко парируется потребностями реального преследования отдельных преступных деяний, совершенных отдельными людьми, и сложностями отражения широкого круга взаимодействующих и взаимно влияющих факторов в основаниях уголовной ответственности. И в этом есть своя правда. Но слияние криминологических изысканий (в том числе о причинности), достигших порога правоприменительного приложения, и уголовно-правовых конструкций, неизбежно. И случится это в самых узких местах, там, где сопричинение обойти невозможно, где степень влияния нескольких контактирующих факторов различна. Бездействие пример из этой побудительной серии.
Итак, научная мысль натужно ищет логически выверенные и нравственно оправданные объяснения (криминология) и условия ответственности за бездействие (классическое уголовное право). Пока порознь. Главное русло поиска детерминистическое. Однако общая криминальная этиология растащена по дисциплинарным квартирам. Причины и условия преступности в целом и отдельных преступных актов, а также многочисленные субъективные причины общественно опасного поведения (личность преступника) обособленно исследуются криминологией, а чопорное уголовное право довольствуется малой причинной нишей[372] зависимостью общественно опасного результата от поведенческой активности злодея. Поскольку же «причины конкретного преступления представляют собой индивидуальное проявление общего причин, детерминирующих преступность в целом»[373], и имеют свои особенности, то каузальная специфика во взаимодействии деяния и последствий тем более должна быть. На этом и сосредоточимся во второй половине главы. Но вначале общефилософская справка о причинности, дихотомии причины и следствия, но на прикладном, или обмирщенном, уровне.
В рамках всеобщей детерминации явлений причинности принадлежит особое место: она порождает следствие и тем отличается от других типов связей (соотнесения). К слову, в специальной философской литературе насчитывается более трех десятков форм проявления детерминации[374]. Причинность обслуживает генетические связи между различными видами и формами материи в ее движении и развитии. Сфера преступного промысла не исключение. Все в мире детерминировано, в том числе и причинной связью. Причина и следствие меняются местами, в этот процесс замещения или смены ролей включаются и прочие обстоятельства, именуемые условиями, предпосылками и поводами.
Для того, чтобы понять этиологические корни отдельно взятого явления или результата, человек должен прибегнуть к изолированию или исключению его (явления или результата) из универсума всеобщей связи[375]. Лишь таким образом можно объявить один из контактирующих предметов причиной, а другой следствием. Разумеется, дело этим не ограничивается: изолирование отдельных звеньев из мировой цепи событий осуществляется по практическим соображениям (управления, инспекции выполненных предписаний, построения искусственных систем и объектов, предъявления претензий и обоснования юридической ответственности). Гносеологическое же назначение причинной связи заключается в движении по цепи обобщений: от случая к необходимости, от единичного к особенному и общему, от формы к содержанию, от явления к сущности.
Любомудры заявляют о существовании нескольких свойств причинно-следственной связи: она объективна (проявляет себя вне зависимости от возможностей ее осознания человеком), всеобща (нет природных и социальных сфер, форм движения материи, индивидуальных событий и фактов, свободных от причинной обусловленности, как и от других форм детерминации), обладает свойствами отражения (информационный аспект, при контактах структура причиняющего объекта переносится на структуру принимающего давление объекта) и обратной связи (вторичное влияние следствия на детерминирующий фактор), имеет необходимую (статистически подтверждаемую, работающую при данных условиях всегда) и случайную (редко встречающуюся, неустойчивую связь, как проявление и дополнение необходимости) формы проявления.
Любомудры заявляют о существовании нескольких свойств причинно-следственной связи: она объективна (проявляет себя вне зависимости от возможностей ее осознания человеком), всеобща (нет природных и социальных сфер, форм движения материи, индивидуальных событий и фактов, свободных от причинной обусловленности, как и от других форм детерминации), обладает свойствами отражения (информационный аспект, при контактах структура причиняющего объекта переносится на структуру принимающего давление объекта) и обратной связи (вторичное влияние следствия на детерминирующий фактор), имеет необходимую (статистически подтверждаемую, работающую при данных условиях всегда) и случайную (редко встречающуюся, неустойчивую связь, как проявление и дополнение необходимости) формы проявления.
Во взаимодействии причины и следствия ведущее начало принадлежит первому фактору; причина и предшествует следствию, хотя стадия контактирования может иметь известную длительность[376]. Причина результативно влияет на другие объекты и порождает следствия с необходимостью (постоянством) лишь в определенных условиях. Условия превращают заключенную в причине интенцию (возможность влиять на следствие) в действительность. Игнорировать влияние условий нельзя. Изменившиеся условия могут корректировать действие причины. От условий надлежит отличать повод, который мыслится как предварительное условие[377].
Причинно-следственные связи многообразны. «По признаку природы отношений причинно-следственные связи подразделяются на материальные и идеальные, информационные и энергетические, физические, химические, биологические, социальные; по характеру связей на динамические и статистические; по числу и связности воздействий на простые, составные, однофакторные, многофакторные, системные, внесистемные. Причинно-следственные связи подразделяются также на внешние и внутренние, главные и неглавные, объективные и субъективные, всеобщие, особенные, единичные и др.»[378].
Из сказанного можно сделать следующие предварительные выводы:
1. Отношения детерминации всеобщи, универсальны и не сводятся только к причинным закономерностям. Культивирование уголовным правом для своих нужд лишь каузальной связи можно объяснить (относительной простотой и наивысшей пригодностью для нормативной эксплуатации), но не оправдать. Ограничение форм детерминации в таком ответственном деле, как уголовное преследование, может дать печальные всходы.
2. «Причинность в сфере общественной жизни имеет специфику, по сравнению с причинностью в природе. Суть этой специфики состоит в том, что действие объективных законов, в том числе и развитие причинно-следственных связей, осознается человеком, и человек может использовать эти объективные законы, подстраивая под них свою деятельность». Хотя «главным фактором в системе свобода необходимость остается необходимость»[379]. Следовательно, при эксплуатации каузальных зависимостей в уголовном праве к ним примешивается изрядная доля субъективизма.