Преступное бездействие - Александр Иванович Бойко 30 стр.

3. Бездействие, в зависимости от обстоятельств, может претендовать на роль условия, косвенной тормозящей или пусковой причины, привходящего фактора[430].

4. При всех разночтениях наука занята обоснованием особенностей причинно-следственной связи при бездействии. В своих взглядах специалисты разделились на два лагеря, заняты поисками свежих аргументов, и до единомыслия, так необходимого практике, еще далеко.

5. Случилось так, что изучение самой причинности (объективной зависимости как минимум между двумя объектами либо явлениями) заменяется исследованием вариантов ее полнокровной верификации. Именно в этом свете следует рассматривать понятия типа адекватной причинности, необходимого и случайного причинения, статистической подтверждаемости (вероятностной причинности) и т. д.

6. Многократные клятвы о приверженности общенаучным установкам в уголовном праве не реализованы в полной мере. Но они не должны быть и самоцелью, стопорить анализ особенностей приложения философских знаний к криминальной действительности. В исследовании социально значимых результатов бездействия необходимо использовать неизменные для философии ц криминологии понятия «условия», «среда» и «система».

7. Успех в этиологических объяснениях результата при человеческом бездействии во многом будет зависеть от сближения криминологии и уголовного права.

8. Особенности и возможности уголовно-правового метода провоцируют максимальную локализацию (упрощение) причинных цепей, подгонку, за неимением достойной альтернативы, объективных условий расправы за результативное бездействие под аналог преследование материальных преступлений, выполненных действием[431]. Двукратное допущение метода искусственной (мысленной) изоляции двух объектов взаимодействия из общего мира взаимообусловленности[432] несет опасность субъективных искажений действительности и требует от юристов выработки страховочных конструкций.

9. Интеллектуальная и юридическая нагрузка на пассивного субъекта носит предельный (повышенный, по сравнению с условиями проявления психики и поведения активно действующего лица) характер, и потому вероятность эксцессов уголовно-правового свойства от него высока. Работы у правоохранительных органов не убудет, и потому криминальная наука вкупе с уголовным законодателем должны с особым тщанием редактировать и регулировать уголовную ответственность за «ничегонеделание», обставлять ее приличными объяснениями и предохранительными мерами.

10. Бездействие главный возбудитель и заказчик теории вероятностей и прочих форм детерминации. Науке в ближайшее время предстоит решить трудоемкую и политически болезненную проблему распространения учета вероятностных закономерностей за пределы правотворчества в область живого правоприменения.

11. Главный отраслевой резерв в объяснении социальной (не)приемлемости и допустимости уголовной ответственности в отношении пассивного поведения лежит в плоскости сопричинения. Отечественная криминальная наука обязана сделать прорыв в этом направлении, поддержать уже обнаружившихся первопроходцев.

12. На сегодняшний день наука уголовного права не сформулировала логически ясные и абсолютно пригодные для практики объяснения детерминирующего влияния бездействия на общественно опасные последствия, к (деятельным) авторам которых современное государство применяет обычно уголовные кары. Отсюда выборочность в преследовании, склонность к расправе со «стрелочниками», общественное недоумение, профессиональная нервозность.

Глава 6 Одноактное и длящееся бездействие: бездеятельность (постановочно)

Мы подошли в рассуждениях о пассивной форме поведения к самому неизведанному участку, к многоэпизодному бездействию, к ситуациям намеренно-длительного уклонения от обязанностей. Казалось бы, окружающая жизнь полна примеров procul negotiis[433], этого мирского самопострижения. Социальная апатия обретает образы гончаровского Обломова и известного сценического героя, в страхе перед гитлеровским правлением просидевшего в подвале несколько «лишних» лет. Каждый россиянин знаком с молодыми людьми, избегавшими контактов с работниками военкоматов и алчно искавших альтернативной гражданской службы, но лишь счастливцы ведают о службе некоторых федеральных чиновников, из-за очередных революций в управлении даже не знающих своих обязанностей, однако исправно посещающих государственную (бюджетную) кассу.

В этих и подобных случаях налицо стиль поведения, линия жизни, добровольное затворничество, что на обывательском языке бесхитростно именуется бездеятельностью. Созидание, преобразование, оптимизм, homo sapiens и вдруг такое отношение к своей судьбе и окружающим. Ясно, что поведенческий регресс не оправдать одними физиологическими потребностями организма, так сказать propter vitam vivendi perdere causas[434]. Напротив, чаще бездействие сопровождают эгоистические мотивы, pro domo sua[435]. Общинное ловкачество: взять и ничего не возвратить, прикинуться хилым в трудный момент, требующий самоотдачи, и хитро ждать исполнения своих обязанностей лояльными доброхотами вот истинная причина бездействия, а не биологическая неспособность или нужда!

Казалось бы, феномен социальной апатии привлечет к исследованию массу гуманитариев, озабоченных и пылких. Ан нет, и в единичном варианте никто не буревестничает над бескрайней грозной территорией. Вероятно, есть тому и веские причины, и предубеждения. К числу первых можно отнести неразработанность соответствующего категориального аппарата на методологическом этаже науки, пресловутые междисциплинарные перегородки, раздельный труд криминологов и представителей классического уголовного права. А предубеждением рискнем назвать традиционную увязку опасности только с активным поведением. Это как в случае с формами вины несмотря на то, что совокупный ущерб от неосторожной преступности давно превысил умышленный вред, обыватель вздрагивает и специалист вострит мысль лишь на жертвы Чикатило, а десятки тысяч погибших на улицах и междугородных трассах в результате беспечности водителей, дорожников и автомобилестроителей вселяют меньший ужас. Странно.

Предельно упростим типичные ситуации. Человек осуществлял множество разнородных телодвижений для достижения одной цели, охватит ли эту ситуацию термин «действие»? Инженер многократно и на разных производственных участках брезгует инструкциями по охране труда и технике безопасности можно ли именовать случившееся бездействием? На серийные жизнепроявления язык науки должен соответствующим образом реагировать. Весь смысл познания сводится к обобщениям и расщеплению наблюдаемых фактов, к анализу и синтезу, к выдвижению адекватных объяснительных конструкций, принципов и понятий. Иначе, по Фаусту, wo Begriffe fehlen, da stellt ein Wort zur rechten Zeit sich ein[436]. Вот и награждают многоэпизодную бездеятельность эпитетами «деятельность», «практика», «общение» и пр.

Для наведения относительной ясности или единообразия, для выработки терпимой в научном сообществе собственной позиции обратимся к другим сферам знаний. Здесь выбор невелик. Авторство в изучении поведенческой активности человека и претензии на истину по данному вопросу давно, прочно и по заслугам захватила психология. В центре ее внимания уже несколько десятилетий деятельность. Помимо традиционных монографических работ и статейных публикаций заметный след в обсуждении деятельностного подхода оставили домашняя[437] и журнальная[438] дискуссии. В течение многих лет в Ярославле выпускался межвузовский тематический сборник «Психологические проблемы рационализации деятельности», а в 1990 г. И. Т. Касавину и В. П. Лекторскому со товарищи удалось реализовать замечательный проект организовать издание оригинальной диспутной книги, где авторы, специалисты от философии, истмата (социологии) и психологии, выставляли свои аргументы, рецензировали чужие взгляды и отвечали на встречные замечания в свои адрес[439].

Окунемся же, хотя бы на время, в этот мир, обычно потусторонний для криминалиста, запасемся его эпитетами, аргументами, подходами... Авось сыщется что-либо пригодное для уголовно-правовых инъекций. Здесь заметно выделяются несколько крупных фрагментов учения о человеческой деятельности или поведении.

1. Заявка на универсальность деятельностного подхода. XX в. уже вошел в историю мировой мысли как столетие азартного обновления мировоззренческих ориентиров и, особенно, объяснительных принципов. Успехи частных наук постоянно провоцировали методологические искания, которые поспешно объявлялись прорывами научного мышления. Необходимость преодоления «кошмара сложности» постепенно познаваемого мира и архаичной дисциплинарной организации науки, ставки только на дифференциацию и приращение знаний (дурной бесконечности по Г. Гегелю) закономерно приводят к проблеме методов, к систематизации накопленных фактов по свежим укрупненным схемам.

Все чаще слышатся утверждения, что «проблемный метод организации знаний, при котором разнородные знания, методы и сообщества специалистов группируются не по дисциплинарным и окостеневшим парадигмам, а по динамичным, быстро сменяющимся и преобразующимся синтагмам, станет, по всей видимости, новой доминирующей формой развития науки»[440]. Эту же закономерность подмечали прежде В. И. Вернадский[441] и Б. М. Кедров[442]. Интегративные устремления, повышенный интерес к межотраслевым знаниям, расширение картины мира, осмысление и построение нового «целого» за счет частичных информационных потерь, начавшись в естественных науках, стремительно распространяются на общественные. Для них также принципиально важен «перенос центра внимания с исследования социальных структур на социальные процессы... Ключевой единицей анализа становится то, что можно назвать «событием», действием социальных агентов. Последствия этих действии жестко не заданы, многовариантны»[443].

В прошедшем веке звучали фанфары редукционизму и квантованию Природных объектов, структурализму и функциональному подходу, кибернетике и системологии: «о системах и структурах сегодня говорят буквально во всех научных дисциплинах...»[444]. Это закономерно, ибо успехи наук напрямую связаны с разнообразием и адекватностью методов, ибо расширение пределов человеческого знания ведет к увеличению способов исследования объектов. Право здесь не исключение: догматический, социологический, психологический, естественно-правовой подходы давно канонизированы. В наше время мировоззренческой свободы стремительно и бодро заявляют о себе синергетика, компаративизм, системология, структурно-функциональный подход, герменевтика и др.