В списке заявляемых (чаще новых) методов обнаруживаются и такие, которые в глазах их «первооткрывателей» и пропагандистов мыслятся универсалиями, выдвигаются на роль общенаучных объяснительных принципов. В числе таковых и деятельностный подход. Его основателем можно считать отечественного философа А. А. Богданова, в начале XX в. именовавшего свое учение тектологией. «Всякая человеческая деятельность, писал он, объективно является организацией или дезорганизацией. Это значит: всякую человеческую деятельность, техническую, общественную, познавательную, художественную, можно рассматривать как некоторый материал организационного опыта». И далее: «Самый ход жизни все настоятельней и неуклоннее выдвигает организационные задачи в новом виде не как специализированные и частные, а как интегральные»[445].
Через несколько десятилетий претензии на интеллектуальное лидерство в области учения о деятельности с обновленным названием этого методологического направления заявил польский ученый Т. Котарбиньский. Тектология была переименована в праксеологию, науку о рациональности поведения безотносительно к области действия, и это новшество рекомендовано было распространять на все сферы человеческой деятельности[446]. Система взглядов этого философа, логика и президента Польской АН в отечественной науке развития не получила, а в среде психологов даже подверглась обструкции. «Недавно мне попался термин праксеологический, говорил во время упомянутой выше домашней дискуссии виднейший авторитет А. Н. Леонтьев, который меня сильно удивил. Я взял Котарбиньского и посмотрел его праксеологию. Это, конечно, кошмар; это Богданов, поправленный на Тэйлора и объявленный марксизмом»[447].
А какова отечественная контрверсия? «Развитие общества, науки, культуры, пишет В.П. Лекторский, не только порождает новые виды деятельности, но и позволяет ставить вопрос об их сознательном проектировании». И далее: «Создается впечатление, что мы переживаем своего рода деятельностный бум... иной раз даже провозглашается идея всеобщей теории деятельности»[448].
Психологи заявляют об отраслевом приоритете на разработку категории «деятельность»[449], но настаивают на включении своего детища в категориальный аппарат философии[450]. В любом случае, как утверждает В. С. Швырев, «объективным фактом положения дел в нашей философской науке и в социально-гуманитарном знании является употребление категории деятельности в качестве одного из основных понятий. Это уже бесспорная традиция, и как бы ее не оценивать, не считаться с ней нельзя»[451]. И прорыв случился. В одном из последних философских словарей советского периода появилась статья А. П. Огурцова и Э. Г. Юдина, посвященная деятельности, в которой деятельность трактуется как «специфически человеческая форма активного отношения к окружающему миру», а сам термин предписывается понимать в двух смыслах: как мировоззренческий или объяснительный принцип, и как методологическую основу социальных наук[452].
Безусловно, важным условием пропуска категории «деятельность» в философские Палестины стало Марксово утверждение, что история есть «не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека»[453], а также общее повышение гуманистической температуры в мировоззрении человечества XX в. Вся жизнь общества складывается из деятельности людей по созданию и эксплуатации материальных и духовных ценностей, удовлетворяющих их потребности; причем количество этих сверхприродных потребностей беспрерывно растет, как умножаются и виды деятельности. Среда обитания homo sapiens, эта «вторая природа» по А. М. Горькому, стремительно расширяется. Отсюда прославление деятельностной силы человека.
Безусловно, важным условием пропуска категории «деятельность» в философские Палестины стало Марксово утверждение, что история есть «не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека»[453], а также общее повышение гуманистической температуры в мировоззрении человечества XX в. Вся жизнь общества складывается из деятельности людей по созданию и эксплуатации материальных и духовных ценностей, удовлетворяющих их потребности; причем количество этих сверхприродных потребностей беспрерывно растет, как умножаются и виды деятельности. Среда обитания homo sapiens, эта «вторая природа» по А. М. Горькому, стремительно расширяется. Отсюда прославление деятельностной силы человека.
Но всему есть предел. И в науке звучат предостережения против поиска идолов, против универсализации деятельностного подхода, против объявления его новой всеобъемлющей идеологией. Характерны в этом отношении высказывания Г. С. Батищева: а) «главная беда в исследовании деятельности не антипатия, а неумеренные симпатии и некритическое превознесение ее до некоей «сверхкатегории»»; б) «вот и приходится теперь защищать одновременно и внедеятельностные слои бытия субъекта от подведения их под сверхкатегорию деятельности, и смысловое наполнение категории деяния от некоторых модных вариантов «деятельностного подхода» с его грубыми притязаниями на универсализм»; в) «предстоит опровержение всепоглощающего праксиса»; г) «объяснительную силу деятельности как методологического принципа не ставят в зависимость от ограниченности ее предметного поля, не корректируют, не удерживают под непрерывным контролем той осмотрительнокритической рефлексии, которая предохранила бы нас от превышения меры применимости этой категории, от ее догматической универсализации и упования на нее как на якобы всегда и для всех возможных миров имеющую гарантированную силу»[454].
Итак, категория «деятельность» претендует на роль мировоззренческой универсалии, и основания для этого есть. Естественно, они коренятся не в предмете психологической науки, где деятельностный подход сегодня в основном взращивается, а в том непременном факте, что человек и его существование в мире исходный и конечный пункты всех социальных наук и философии; что гуманизм есть постоянная оппозиция технократическим исканиям и грубым (прагматическим, целесообразным) управленческим установкам. Философия деятельности должна быть, говоря словами того же Г. С. Батищева, гуманитарно адекватной, то есть идти навстречу многомерной сложности мира без схем, монизма и субстанциональной заурегулированности[455]. А ведь есть еще внедеятельностные формы человеческого существования, о которых мы еще скажем. Ясно поэтому, что категория «деятельность» не может претендовать на роль философского понятия первого порядка, но мировоззренческим ориентиром для частных наук выступать может и должна.
2. Рассмотрим на содержательные и дефинитивные характеристики деятельности. В. Н. Сагатовский предлагает видеть два уровня этого понятия: внешний для сопоставления его с ближайшими по содержанию представлениями и категориями, для получения контекста, и внутренний собственно содержательные признаки. Деятельность как внешне наблюдаемое явление отлично от сознания как внутренней управленческой программы поведения, а с внутренней стороны деятельность есть динамический процесс, противопоставляемый статическим отношениям[456]. М. И. Дьяченко и Л. А. Кандыбович, подчеркивая социальный характер человеческой деятельности, особо выделяют тот признак, что при внешней активности созревший мотив переходит на предмет действия[457]. В. Г. Суходольский говорит не о признаках, а о постулатах деятельности, и относит к ним постулат активности (противополагаемый реактивности), сосуществующие и противоборствующие постулаты нормативности и вариативности, оппозиционирующие постулаты синтеза и анализа[458].
3. Но наиболее подробный перечень признаков деятельности объявили и прокомментировали специалисты педагогики А. Коссаковски и И. Ломпшер, а также философ А. Л. Никифоров. В понимании педагогов для деятельности характерны следующие признаки: а) активное взаимодействие субъекта с миром (объектом); б) направленность на предмет материального мира как обозначенную вовне потребность; в) продуктивно-преобразовательный характер влияния на окружающую действительность; г) служит источником познания и самопознания; д) представляет единство предметной и социальной сторон[459]. По А. Л. Никифорову, деятельность отличается такими свойствами, как целенаправленный характер, предварительная продуманность, структурность[460], безличность и результативность[461]. Уже этих примеров довольно, чтобы понять: единства во взглядах нет, а чаще всего деятельность ассоциируется с активностью, с осознанным воздействием на окружающий мир.
3. Но наиболее подробный перечень признаков деятельности объявили и прокомментировали специалисты педагогики А. Коссаковски и И. Ломпшер, а также философ А. Л. Никифоров. В понимании педагогов для деятельности характерны следующие признаки: а) активное взаимодействие субъекта с миром (объектом); б) направленность на предмет материального мира как обозначенную вовне потребность; в) продуктивно-преобразовательный характер влияния на окружающую действительность; г) служит источником познания и самопознания; д) представляет единство предметной и социальной сторон[459]. По А. Л. Никифорову, деятельность отличается такими свойствами, как целенаправленный характер, предварительная продуманность, структурность[460], безличность и результативность[461]. Уже этих примеров довольно, чтобы понять: единства во взглядах нет, а чаще всего деятельность ассоциируется с активностью, с осознанным воздействием на окружающий мир.
Значительно более единообразно понимание того, что мельчайшей и неделимой единицей деятельности выступает обособленный акт поведения, именуемый действием. Об этом прямо пишут и А. Н. Леонтьев[462], и М. И. Дьяченко с Л. А. Кандыбович[463], и представители педагогики А. Коссаковски с И. Ломпшер[464].
Для уяснения понятия деятельности философы, социологи, психологи, педагоги и прочие специалисты прибегают к методу категориальных оппозиций, т. е. сравнивают содержание термина «деятельность» с близкими по смыслу понятиями общение, поведение, активность, жизнедеятельность, операция, практика, труд, работа и т. д. Заметно стремление генерализовать исследуемое понятие, в результате чего активность, к примеру, есть ведущее свойство и форма адекватного выражения деятельности[465], а сама она (деятельность) представляет собой «облагороженное социокультурными регулятивами поведение»[466]; общение же объявляется средством процессуального оформления содержания деятельности[467] и пр. Достойный приговор всем этим синонимическим вариациям произносит Г. В. Суходольский: данные словарей и анализ научных текстов показывают, что «понятие деятельность формировалось в философии, физиологии, социологии и психологии и в результате перекрестных заимствований приобрело четыре основных значения: труд, работа, активность и поведение»[468].