4. В. Н. Кривошеин пишет, что проблема многократности преступлений должным образом в науке не изучена, хотя словосочетание «преступная деятельность» стало распространенным; а чем более употребляется неясное понятие, тем хуже. По его мнению, термин «деятельность» в уголовном праве наиболее расположен применением к рецидивоопасным деликтам (кража, мошенничество, взяточничество etc.); о пассивности и ее систематичной форме (бездеятельности) опять-таки не упоминается. А завершает ученый свое краткое увлечение этим направлением следующей сентенцией: «Для уголовного права, предмет которого сформировался как аналог человеческих деятельных актов, деятельность играет поистине эвристическую роль. И хотя рассматриваемое понятие в уголовном праве существует давно, употребляется же оно для обозначения самых разнообразных взаимодействий, его содержание воспринимается главным образом интуитивно и еще не предлагалось на роль самостоятельного уголовно-правового понятия»[508].
Традиционное дробление логически, психологически и нравственно связанной «линии криминального поведения» на отдельные фрагменты (действие, бездействие, множественность) имеет свои гносеологические пределы. «Уголовный закон это граница: по одну сторону можно, по другую сторону нельзя; в случаях, для которых уголовный закон ничего не запрещает, его нет. Но быть границей значит, разделить действительность, которая неделима, прервать ее, хотя она непрерывна»[509].
Пока этот явный или предельный формализм уголовного права удается компенсировать его бланкетностью, специальными правилами конкуренции уголовно-правовых норм и коллизии законов[510]. Но соображения цельности длительного или многоэпизодного преступного поведения со временем пробьют дорогу криминализации бездеятельности. К примеру, в классическом варианте бездеятельности халатности законодатель склонен видеть сложный вариант единичного деликта; признать же систематическое неисполнение должностным лицом своих обязанностей разновидностью хотя бы множественности в ближайшие годы он вряд ли решится.
Легальные формы множественности (ст. 16-18 УК РФ) не исключают составления неоднократности[511], совокупности и рецидива из нескольких актов бездействия, построения своеобразной апатичной линии криминального поведения. Но юридическое правосознание к таким комбинациям почти не готово. Как показали раздельные экспресс-опросы 27 прокурорских чинов (во время координационного совещания) и 39 федеральных судей (на конференции), проведенные с неподготовленными респондентами и потому претендующие на искренность ответов, большинство из опрошенных сомневаются в возможности составления из нескольких актов бездействия неоднократности и практически исключают образование посредством бездеятельности рецидива.
1. Понятие деятельности медленно завоевывает право на место в категориальном аппарате философии и уже начинает использоваться как один из мировоззренческих принципов современной науки. Философия исходит из целостности деятельности ее предметной, чувствительно-практической и теоретической форм. «Эта целостность синтезируется в марксистском понятии практики, включающем многообразные формы человеческой активности и ставящем во главу угла труд как высшую форму деятельности»[512].
2. Содержательные характеристики деятельности приводятся в частных науках по различной методологии, бессистемно и недостаточно корректно. Безусловное лидерство в изучении феномена деятельности принадлежит психологии.
3. Однако «несмотря на полувековую историю, многочисленные разработки и отечественный приоритет психологии деятельности, единая психологическая теория в ней отсутствует. Имеют место многозначность и нечеткость в истолковании основных терминов. Теоретические взгляды разобщены, отсутствуют четкие теоретические схемы и многие важные понятия»[513].
4. «Исходным для обобщенной концепции является представление деятельности как социальной по своей природе системы, в которой человек (или коллектив людей) выступает активным, системообразующим элементом, а современная техника, как бы сложна и автономна она ни была, служит только орудием деятельности. При этом каждая деятельность является компонентом более общей, иерархической метасистемы «люди объекты среда»[514].
5. Основное внимание психологии и других наук сосредоточено на деятельной стороне человеческой жизни; пассивное состояние тела, безусловно, признается, но для выработки обобщенного понятия о жизнепроявлении людей в расчет не принимается.
6. В правоведении и в криминальных науках, в частности, наблюдаются лишь первичные, пробные призывы включить систему деяний в область уголовно-правового регулирования.
7. Институт множественности используется сегодня в качестве переходного барьера между действием и деятельностью, бездействием и бездеятельностью.
8. Пассивная форма поведения во множественном числе практически не замечается наукой, недоверчиво воспринимается практическим правосознанием, а, значит, до криминализации длительной или многоэпизодной бездеятельности еще далеко.
9. Тем не менее сделать это придется в целях предупреждения преступности; ведь «повторяемость условий находится в прямой зависимости от воспроизводимости условий» (Б. М. Кедров); а бездействие в качестве долгоиграющей вклинивающейся причины или благотворного условия данной каузальной цепи с неизбежностью провоцирует рецидив повторение бед, вреда, разрушений.
В этих условиях нам остается лишь вдохновенно лицезреть профессиональную икону уголовный закон. Что мы и делаем и ожидаем увидеть в Уголовном кодексе РФ тенденции и предпочтения лишь в части единичного бездействия. Но, как говорится, aqua cavat lapidem non vi, sed saepe cadendo[515].
Глава 7 Составы бездействия в уголовном законодательстве
Чрезмерное усердие хуже бездействия.
М. Е. Салтыков-ЩедринУстановленная в предыдущих главах книги сложность пассивной формы поведения (в сравнении с действием) объективно обусловливает законодательные трудности в закреплении преступного бездействия. Ведь здесь, на правотворческом Олимпе, сходятся все управленческие нервы и политические мотивы, здесь приходится просчитывать последствия юридических новелл, именно в парламентских жоридорах толпятся ведомственные лоббисты и незримо присутствует общественная нетерпимость, тут социальное содержание упаковывается в лингвистическую тару. Не случайно ведь в истории отмечается особое значение законодательства «как основной формы правотворческой деятельности, закона как источника права, составляющего основу всей системы правового регулирования, с определяющей ролью закона в системе нормативных актов как необходимого условия обеспечения законности»[516].
Нормативные тексты непреложная ревизская сказка для юриста. Он в системе разделения труда занимает нишу, связанную с созданием и обслуживанием шаблонов поведения. Это обстоятельство налагает свой отпечаток на мировоззренческую культуру и предпочтения в исследовательских методиках правоведов. От догматики и закона они удаляются недалеко: совершив ритуальные социологические, системно-структурные и компаративистские упражнения, выдав расписки в знакомстве с философскими постулатами, заявив попутно о знакомстве с экзотикой синергетикой, герменевтикой, правовой биоэтикой, эмпатией, методами ролевых и имитационных игр, вероятностными приемами познания[517], юрист всегда возвращается к нормативной основе. Официальные тексты есть та спасительная гавань, где спесивый интеллект и работает, и отдыхает, где принимают и журят чудаковатых отшельников и авантюристов, которые под тяжелым конформистским наблюдением чистят киль своего исследовательского корабля от чужеродных наслоений и затаиваются.
В общем юристу свойственна особенная гносеологическая осторожность; он сторонится прогнозов, разговоров о случаях и вероятиях, морщится при живой народной речи и обсуждении неприятных вопросов об индивидуальных методиках управления жизнью. Такие умонастроения кажутся ему капризной прихотью, мечущейся между неистребимой фантазией, простительной забавой и легким шарлатанством. Другое дело законодательные установления: они суть и стандартный предмет труда, и калиброванный инструмент для проверки собственных и чужих мыслей. Пойдем по проторенному пути и мы. Сопоставим в заключение разговора о бездействии уже обсужденные доктринальные установки и предложения с нормативными стереотипами.
Всего в действующем УК РФ содержится 65 статей, в диспозициях которых прямо названа та или иная форма вредоносного пассивного поведения либо форма деяния не обозначена, однако легко презюмируется и подтверждается практикой[518]. Как видим[519], удельный вес бездействия в национальном уголовном законе составляет одну четвертую часть от общего числа статей Особенной части (25%). Попытаемся систематизировать этот нормативный материал:
Всего в действующем УК РФ содержится 65 статей, в диспозициях которых прямо названа та или иная форма вредоносного пассивного поведения либо форма деяния не обозначена, однако легко презюмируется и подтверждается практикой[518]. Как видим[519], удельный вес бездействия в национальном уголовном законе составляет одну четвертую часть от общего числа статей Особенной части (25%). Попытаемся систематизировать этот нормативный материал:
1. Первую группу составляют 33 статьи, в которых форма преступного поведения (действие или бездействие) не декларируется, а само содеянное сводится к нарушению специальных правил (ст. 143 нарушение правил охраны труда; ст. 215 нарушение правил безопасности на объектах атомной энергетики; ст. 216 нарушение правил безопасности при ведении горных строительных или иных работ; ст. 217 нарушение правил безопасности на взрывоопасных объектах; ст. 218 нарушение правил учета, хранения, перевозки и использования взрывоопасных, легковоспламеняющихся веществ и пиротехнических изделий; ст. 219 нарушение правил пожарной безопасности; ст. 236 нарушение санитарно-эпидемиологических правил; ст. 246 нарушение правил охраны окружающей среды при производстве работ; ст. 247 нарушение правил обращения экологически опасных веществ и отходов; ст. 248 нарушение правил безопасности при обращении с микробиологическими либо другими биологическими агентами или токсинами; ст. 249 нарушение ветеринарных правил и правил, установленных для борьбы с болезнями и вредителями растений; ст. 251 нарушение правил выброса в атмосферу загрязняющих веществ или нарушение эксплуатации установок, сооружений и иных объектов; ст. 253 нарушение законодательства РФ о континентальном шельфе и об исключительной экономической зоне РФ; ст. 255 нарушение правил охраны и использования недр; ст. 257 нарушение правил охраны рыбных запасов; ст. 262 нарушение режима особо охраняемых природных территорий и природных объектов; ст. 263 нарушение правил безопасности движения и эксплуатации железнодорожного, воздушного или водного транспорта; ст. 264 нарушение правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств; ст. 268 нарушение правил, обеспечивающих безопасную работу транспорта; ст. 269 нарушение правил безопасности при строительстве, эксплуатации или ремонте магистральных трубопроводов; ст. 271 нарушение правил международных полетов; ст. 274 нарушение правил эксплуатации ЭВМ или их сети; ст. 284 утрата документов, содержащих государственную тайну; ст. 335 нарушение уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности; ст. 340 нарушение правил несения боевого дежурства; ст. 341 нарушение правил несения пограничной службы; ст. 342 нарушение уставных правил караульной службы; ст. 343 нарушение правил несения службы по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности; ст. 344 нарушение уставных правил несения внутренней службы и патрулирования в гарнизоне; ст. 349 нарушение правил обращения с оружием и предметами, представляющими повышенную опасность для окружающих; ст. 350 нарушение правил вождения или эксплуатации машин; ст. 351 нарушение правил полетов или подготовки к ним; ст. 352 нарушение правил кораблевождения.