Ты не смог бы, сказала я слабо. У меня ведь нет задницы.
На самом деле, я ощущала некоторую усталость Если начистоту, сердце у меня колотилось, как барабан, в ушах звенело, и если бы я не приняла горизонтальное положение, то, скорее всего, потеряла бы сознание. Теперь, лежа в кровати, я закрыла глаза, ощущая, что комната медленно вращается вокруг меня, как карусель с сияющими огнями и развеселой музыкой.
Сквозь эти разрозненные ощущения я смутно почувствовала руки на моих ногах, а затем приятную прохладу на разгоряченном теле. Что-то теплое, похожее на облако, обволокло мою голову, и я дико замолотила руками вокруг, пытаясь сорвать это с себя, прежде чем я погружусь слишком глубоко.
Я вынырнула, моргая и задыхаясь, и обнаружила, что я совершенно голая. Я посмотрела на свое бледное, вялое, истощенное тело и подтянула к себе простынь, чтобы прикрыть его. Джейми, наклонившись, поднимал с пола мою одежду платье, юбки и жакет, перекидывая их по очереди через локоть, на котором уже висела нижняя рубашка. Он подобрал чулки и туфли и увенчал ими кучу одежды.
Ты, сказал он и обвинительно ткнул в меня длинным пальцем, больше никуда не пойдешь. Тебе запрещено себя убивать, это понятно?
Ага, вот откуда это в Бри, пробормотала я и закрыла глаза, пытаясь привести в чувство свой вестибулярный аппарат.
Я смутно припоминаю, сказала я, одно аббатство во Франции. И очень упрямого молодого человека, которому нездоровилось. И его друга Мурту, который забрал у него всю одежду, чтобы молодой человек не поднимался с постели и никуда не ходил, прежде чем выздоровеет.
Ответом мне была тишина. Я открыла один глаз. Он застыл как соляной столб; угасающий свет, падающий из окна, сиял в его медных прядях.
В результате чего, продолжила я непринужденно, если меня не подводит память, ты выбрался через окно и был таков. Голым. Посреди зимы.
Джейми дважды стукнул себя по ноге негнущимися пальцами правой руки.
Мне было двадцать четыре, сказал он наконец довольно резко. У меня и не должно было быть много здравого смысла.
Я и не собиралась с этим спорить, заверила его я. Я открыла второй глаз и пристально на него посмотрела. Но ты знаешь, почему я так поступила. Мне это нужно было.
Джейми глубоко вздохнул и опустил мою одежду. Потом он подошел и сел на кровать рядом со мной, заставив деревянный каркас скрипнуть под его весом. Он взял мою руку так, как будто это было нечто хрупкое и ценное. В некотором смысле так и было по крайней мере, она выглядела хрупкой, деликатная конструкция из прозрачной кожи, сквозь которую видны очертания костей. Он нежно провел большим пальцем по тыльной стороне моей ладони от фаланг до локтевой кости, и я ощутила странное, далекое эхо забытого воспоминания: видение, в котором мои кости светятся голубым сквозь кожу, а мастер Рэймонд обхватывает руками мою воспаленную пустую матку и шепчет мне сквозь туман лихорадки: «Позови его. Позови своего рыжего».
Джейми, проронила я мягко.
Солнечный свет сиял на серебре моего обручального кольца. Он сжал его между большим и указательным пальцами и осторожно поднял металлический обруч вверх, снимая с пальца, а затем опустил обратно. Оно сидело так свободно, что даже не задержалось на худой костяшке.
Осторожно, сказала я. Я не хочу его потерять.
Ты не потеряешь. Он сжал мои пальцы в кулак и накрыл их своей большой теплой ладонью.
Некоторое время он ничего не говорил. Мы в тишине наблюдали, как солнечный луч крадется по стеганому одеялу. Адсо двигался вместе со светом, не желая расставаться с теплом. Свет придавал его шкурке мягкое серебристое сияние, было видно крохотные волоски, которые бежали по краю его ушей.
Это такое утешение, сказал он наконец, видеть, как солнце поднимается и опускается каждый день. Когда я жил в пещере, когда я был в тюрьме, я наблюдал за рассветами и закатами, и это дарило мне надежду я знал, что мир продолжает жить своей жизнью, жизнь продолжается.
Он смотрел в окно, в синюю даль, где небо темнело, уходя в бесконечность. Его горло едва заметно дернулось, когда он сглотнул.
Я ощущаю то же самое, саксоночка, продолжил он, когда слышу, как ты работаешь в операционной, звенишь своими инструментами и сыплешь проклятиями себе под нос. Он повернулся, чтобы посмотреть на меня, и в его глазах я увидела глубину наступающей ночи.
Я ощущаю то же самое, саксоночка, продолжил он, когда слышу, как ты работаешь в операционной, звенишь своими инструментами и сыплешь проклятиями себе под нос. Он повернулся, чтобы посмотреть на меня, и в его глазах я увидела глубину наступающей ночи.
Если бы тебя здесь больше не было. И нигде не было, сказал он очень мягко. Тогда не было бы больше ни закатов, ни рассветов. Он поднял мою ладонь и очень нежно поцеловал ее. Потом он осторожно положил ее мне на грудь, сжав вокруг кольца, поднялся и вышел.
Теперь я спала чутко, меня больше не выбрасывало в тревожный мир лихорадочных снов и не затягивало в глубокий омут забытья, как когда мой организм требовал восстановительного сна. Я не знаю, что меня разбудило, но я вдруг проснулась и довольно внезапно, напряженная и бодрая, минуя промежуточную сонливость.
Ставни были закрыты, но стояла полная луна на постель падали полосы мягкого света. Я провела рукой по простыне, а потом подняла ее над головой. Худая и бледная тростинка, бескровная и хрупкая, как ножка поганки. Мои пальцы осторожно сжались и разжались паутина, сетка, манящая темноту в силки.
Я слышала дыхание Джейми на полу возле кровати, где он приспособился спать.
Я опустила руку и легко провела ладонями вдоль тела, заново узнавая его. Крошечная припухлость грудей, ребра, которые можно пересчитать один, два, три, четыре, пять, и мягкая впадина живота, повисшая, как гамак, между пиками бедер. Кожа и кости.
Клэр? Темнота рядом с кроватью зашевелилась, Джейми поднял голову. Я скорее чувствовала, чем видела его, таким темным был его силуэт на контрасте с лунным светом.
Большая темная рука легла на покрывало и коснулась моего бедра.
Все в порядке, a nighean? прошептал он. Тебе что-нибудь нужно?
Он был уставшим. Его голова опустилась на кровать рядом со мной, теплое дыхание просочилось через рубашку. Если бы он не был теплым его рука, его прикосновение, может, мне и не хватило бы смелости, но я ощущала себя холодной и бестелесной в лунном свете, поэтому я опустила свою призрачную руку на его ладонь и прошептала:
Мне нужен ты.
На мгновение он затих, медленно переваривая мои слова.
Я тебя не потревожу? спросил он с сомнением. В ответ я потянула его за запястье, и он поднялся из густой темноты на полу, тонкие полоски лунного света дрожали на его фигуре, как тени от воды.
Келпи, мягко сказала я.
В ответ он мягко фыркнул и неловко, очень осторожно, лег под покрывало, матрас прогнулся под его весом. Мы лежали рядом, оба смущенные, едва касаясь друг друга. В доме не было слышно никаких других звуков, кроме шуршания простыней.
Наконец я ощутила, как большой палец нежно прижался к моему бедру.
Я скучал, саксоночка, шепнул он.
Я перекатилась на бок, лицом к нему, и в ответ поцеловала его руку. Мне хотелось придвинуться ближе, положить голову ему на плечо, так, чтобы его рука обвивала меня, но мысль о мои коротких жестких волосах на его коже меня останавливала.
Я тоже скучала, сказала я, утыкаясь в его темную, осязаемую, надежную руку.
Тогда я могу овладеть тобой? спросил он мягко. Ты правда этого хочешь?
Одна его рука ласкала мое предплечье, другая опустилась вниз и начала медленно двигаться в размеренном ритме, подготавливая его к действию.
Позволь мне, прошептала я, останавливая его руку своей. Расслабься.
Сначала я занималась с ним любовью как воришка торопливые движения и осторожные поцелуи, по крохе вбирая его запах, текстуру, тепло и солоноватый вкус. Потом он положил руку мне на шею, прижимая меня ближе к себе, глубже.
Не спеши, милая, прошептал он хрипло. Я никуда не денусь.
Я позволила сладкой безмолвной дрожи пробежать через мое тело и, глубоко вдохнув, легонько сжала зубы вокруг него, одновременно обхватив ладонью теплый мускусный груз его мошонки.
Потом я поднялась, сгорая от желания и ощущая легкое головокружение от резкого движения. Когда это случилось, мы оба судорожно вдохнули, и, склонившись над ним, я ощутила его дыхание у себя на груди, когда он едва слышно засмеялся.
Я скучал, саксоночка, снова прошептал он.
Я стеснялась его прикосновений в своем нынешнем состоянии, так сильно изменившись, и опустила ладони ему на плечи, чтобы он не смог притянуть меня ближе. Он не стал пытаться, вместо этого положив свою руку между нашими бедрами.
Я ощутила приступ легкой паники при мысли о том, что волосы там были длиннее волос у меня на голове, но мое беспокойство мгновенно улетучилось, как только я ощутила мягкое, но сильное давление глубоко между моих бедер его палец ритмично скользил взад и вперед в средоточии моего наслаждения.
Я схватила его вторую руку и прижала ее ко рту, страстно посасывая его пальцы, один за другим. Дрожь пробежала по моему телу, и я сжала его ладонь еще крепче.
Я все еще сжимала ее, когда все закончилось, лежа рядом с ним. Точнее, я держала ее в своих пальцах, восхищаясь ее невидимыми формами, такими загадочными и изящными в темноте, ощущая гладкий слой мозолей на ладонях и костяшках.
У меня руки каменщика, сказал он, засмеявшись, когда я провела губами по огрубевшим костяшкам и по-прежнему чувствительным кончикам длинных пальцев.
Мозоли на мужских руках это очень эротично, заверила его я.
Вот как? Он провел свободной рукой по моей остриженной голове и вниз, вдоль спины. Я задрожала и прижалась к нему крепче, мгновенно теряя волю к связным размышлениям. Моя собственная рука блуждала по его телу, играя с мягкими кудрявыми волосами на лобке и нежной тяжестью наполовину напряженного члена.
Он выгнул спину и расслабился.
Вот что я тебе скажу, саксоночка, сказал он. То, что у меня нет мозолей ТАМ, точно не твоя заслуга.
Глава 67
Кто смеется последним
Это был старый мушкет, сделанный, наверное, около двадцати лет назад, но в хорошем состоянии. Приклад был отполирован частым использованием, гладкого дерева было приятно касаться, металл ствола был гладким и блестящим.
Стоящий Медведь прижимал его к груди в экстазе, трепетно проводя пальцами вниз и вверх по стволу, а потом прижимая их к носу, чтобы вдохнуть опьяняющий запах ружейной смазки и пороха. Он звал своих друзей подойти и понюхать его после него.