Случившееся наблюдал своими глазами создатель вышеупомянутых саней, инструктор Школы санного мастерства Кип. В детстве люди похитили его и увезли из Эльфхельма, так что об их жестокости он знает не понаслышке.
Я сам видел, как это случилось, сообщил он корреспонденту Снежной правды.
Больше о смертельно опасной девочке из мира людей на страницах 2, 3, 4, 5, 6, 7, 9, 10, 11, 15 и 17. Также читайте подробную инструкцию на двадцати четырёх страницах Что делать, если к тебе приближается человеческая девочка (ну, кроме как разбегаться с дикими воплями и молить о пощаде)».
У меня в глазах потемнело от злости. Никогда прежде я не испытывала такой ярости. Даже когда Иеремия Мор запер меня в холодном подвале. Ничто в жизни не заставляло моё сердце биться так отчаянно. Никогда ещё мои щёки так не пылали.
А вот и Лакричка, Отец Водоль отыскал в толпе хозяйку кондитерской. И её милая Малышка Сьюки. Ну же, Лакричка, расскажи, что случилось.
Если честно, я сама толком не поняла. Всё произошло слишком быстро. Я пошла в лес, чтобы набрать ягод для новых сладостей. Искала вдохновение. Мы с Малышкой Сьюки бродили среди деревьев, а потом я увидела, как прямо на нас мчатся сани, сказала Лакричка.
Я почувствовала, что сейчас взорвусь. Но не только меня переполняла злость. Мэри рванулась вперёд, воинственно размахивая кастрюлькой с ягодным сиропом. Она явно метила в Отца Водоля.
Мэри, не надо! воскликнул Отец Рождество.
Это плохая идея, согласился с ним Отец Топо.
О-оу! охнул кто-то из «Бубенцов».
За год мирной жизни в Эльфхельме Мэри не растеряла былой прыти. Она подскочила к Отцу Водолю и вылила содержимое кастрюльки ему на голову прежде, чем он призвал на помощь чудовство благо высокий для эльфа Отец Водоль едва доставал Мэри до пупка. Он и глазом не успел моргнуть, как горячий ягодный сироп залил ему лицо и заструился по бороде.
За год мирной жизни в Эльфхельме Мэри не растеряла былой прыти. Она подскочила к Отцу Водолю и вылила содержимое кастрюльки ему на голову прежде, чем он призвал на помощь чудовство благо высокий для эльфа Отец Водоль едва доставал Мэри до пупка. Он и глазом не успел моргнуть, как горячий ягодный сироп залил ему лицо и заструился по бороде.
Собравшиеся вокруг эльфы ахнули и замерли, разинув рты.
Да как ты посмел писать такое об Амелии?! закричала Мэри и примерилась, как бы треснуть Отца Водоля кастрюлькой.
Но тот уже вытер сироп с глаз и вовремя увидел занесённую для удара посудину. Он поспешно сотворил небольшое заклинание. Мэри целый год усердно занималась на уроках практического чудовства, но особых успехов не достигла, так что не могла тягаться с опытным чудотворцем. И потому застыла на месте.
Видите? злорадно воскликнул Отец Водоль, потрясая пропитанной ягодным соком бородой. Вы только посмотрите, как опасны люди! Неужели мы хотим жить бок о бок с этими жуткими существами?
Разморозь её сию же минуту! рявкнул Отец Рождество. Правда, он не стал дожидаться, пока Отец Водоль что-нибудь сделает, и сам сотворил чудовство. Секунду спустя к Мэри вернулась способность двигаться. Вернулась она и к кастрюльке, которую Мэри сжимала в руке. Но Отец Водоль успел отступить в сторону, и кухонный снаряд разминулся с его головой. Мэри потеряла равновесие, крутанулась и упала в сугроб.
Мы с Отцом Рождество поспешили ей помочь.
Всё хорошо, Мэри. Не трать на него силы, сказал Отец Рождество.
Отец Водоль презрительно фыркнул.
Вы только посмотрите! Как трогательно они заботятся друг о друге. А нам следует держать ухо востро. Всего за год человеческое население Эльфхельма увеличилось ВТРОЕ!
Отец Рождество рассмеялся.
Да уж, был один человек, стало три. И двое из нас зачарованы, так что технически мы уже и не люди. Человеком можно назвать только Амелию.
Его слова отозвались во мне гулким эхом, будто кто-то закричал в холодной пещере.
Только Амелию. Только Амелию.
Только Амелию.
Меня охватило жгучее желание вернуться во тьму дымохода и остаться там навсегда.
Да, сказал Отец Водоль, обращаясь к толпе. Почти все эльфы увлечённо читали небылицы, которые он напечатал в «Снежной правде». Полагаю, ты прав. Амелия единственный чистокровный человек в Эльфхельме. И она хуже всех вас. Мы знаем, что впереди Рождество, но Амелии здесь не рады.
Но где же ей быть, как не здесь?
У меня голова пошла кругом. Я смотрела на эльфов, а те глядели на меня. Одни улыбались вполне дружелюбно и даже с сочувствием, лица других выражали откровенную неприязнь, но сути это не меняло. Я не была одной из них. Не могла танцевать, паря над полом, складывать числа так, чтобы получался снег, шить по тысяче плюшевых мишек в час и управлять летающими санями. В конце концов они все от меня отвернутся. Даже Отец Рождество. Чем дольше я буду жить с ним и Мэри Матушкой Рождество, тем ядовитее будут становиться сплетни и громче шепотки. И однажды он прислушается к ним.
Я поняла, что мне придётся уйти. Не могу же я жить в печной трубе а в Эльфхельме покоя мне не видать.
Не о чем тут больше говорить, сурово произнёс Отец Рождество. И смотреть больше не на что. Рождество не за горами, вот о чём нам следует думать. Амелия хорошая девочка. Я уверен в ней, как в самом себе. Если вы постараетесь увидеть в ком-нибудь добро, оно обязательно засияет в ответ. У нас с Амелией так и случилось.
Сказав это, Отец Рождество взял меня за руку, зашёл в дом номер 7 по Оленьей дороге и тихо закрыл за собой дверь.
Письмолов
В ту ночь, когда Отец Рождество с Мэри уснули, я натянула на себя столько одежды, сколько смогла, достала самые тёплые ботинки, что у меня были, и спустилась в гостиную за Капитаном Сажей. Кот лежал в своей корзинке под ёлкой и старательно вылизывал лапы. Я подхватила его на руки, набила полные карманы ягод и пряников и выскользнула из дома тихо как мышка.
На кухонном столе я оставила записку: «Я возвращаюсь в мир людей, где мне самое место. Пожалуйста, не ищите меня. Амелия».
В мерцающем свете звёзд я шагала по Оленьей дороге. На лугу возле озера темнели силуэты спящих оленей. Хотя мне было не по себе от окутавшей Эльфхельм тишины, я решила пройти задворками и свернула на Тихую улицу, а следом на Очень тихую. Вскоре я миновала невероятно маленький дом с чёрной дверью и крохотным мутным оконцем, где жил теперь Отец Водоль, оставила позади Улицу семи извилин и направилась к Очень большой горе.
Капитан Сажа дрожал от холода. Я спрятала его под куртку и крепче прижала к себе. Карабкаться в гору было нелегко; с каждым шагом ноги всё глубже увязали в снегу.
Всё в порядке, снова и снова повторяла я, желая успокоить Капитана Сажу. А может, я убеждала в этом себя, хотя я-то точно знала, что всё совсем не в порядке.
Мой план был простым донельзя: идти на юг. Много лет назад, ещё до моего рождения, мальчик по имени Николас, позже ставший Отцом Рождество, проделал долгий путь от маленького финского города Кристиинанкаупунки до Очень большой горы, где едва не замёрз до смерти. Но я не собиралась уходить так далеко. Мне было достаточно дойти до ближайшей деревни или города по ту сторону горы. Хотелось верить, что там найдутся люди, которые не откажут в помощи ребёнку.
К тому же у меня был кот. А люди любят кошек.
Снег облепил мои ноги до коленей, и весили они теперь с сосновую колоду. Звёзды над головой мигали и расплывались, потому что глаза мне застилали слёзы. Наконец я добралась до вершины горы и посмотрела вниз. Там, на много миль окрест, раскинулся бескрайний тёмный лес.
Погляди, сказала я Капитану Саже, который высунул любопытный нос в прорезь между двумя пуговицами. Это мир людей, где нам с тобой самое место.
Капитан Сажа озадаченно мяукнул.
Да, я знаю, что ты не человек, вздохнула я. Но мир людей это ещё и мир кошек. Люди и кошки принадлежат друг другу. Люди так уж точно принадлежат кошкам. Насчёт кошек я не уверена.
Капитан Сажа забился обратно под куртку.
А потом я вдруг услышала чей-то голос в морозной темноте. Я оглянулась. Голос доносился не сзади, а откуда-то сверху, с одного из острых горных пиков.
Эй, ты! Ты что там делаешь?
Голос был высоким и тонким. «Эльф!» испуганно подумала я, напряжённо вглядываясь в темноту. Кем бы ни был обладатель голоса, он стремительно приближался. И глубокий снег ничуть не мешал его коротким шустрым ножкам. Этот эльф был очень ловким, и будь в Эльфхельме свой цирк, его бы непременно взяли туда акробатом. Он не шагал по снегу, а двигался вперёд большими скачками. Наконец он сделал тройное сальто и приземлился на валун, который торчал из снега прямо передо мной.
На лице эльфа сияла широкая улыбка. На шляпе я такой высокой ещё не видела белела меховая опушка. Подобные шляпы называли снежными, их носили эльфы, которые по долгу службы много времени проводили на улице. Ещё я заметила у него на спине большой рюкзак.
О, ты же человеческая девочка! сказал он вместо приветствия.
«О-оу! подумала я. Начинается. Только ещё одного эльфа, которому запудрил мозги Отец Водоль, мне и не хватало».
Просто оставь меня в покое, хорошо? попросила я. Вам, эльфам, больше не о чем тревожиться: я возвращаюсь к людям.
Эльф продолжал улыбаться, хотя глаза его чуть погрустнели.
Ох, ну ладно, но я думал, что было бы здорово немного поболтать. Понимаешь, тут, на вершине Очень большой горы, одиноко Сюда редко кто заходит. А мы, эльфы, существа общительные. Нам нравится разговаривать и собираться шумными компаниями. Но ты и сама, верно, уже заметила.
У меня перед глазами возникли эльфы, обступившие дом Отца Рождество.
Да уж, заметила, поёжилась я. Но, если честно, прямо сейчас из меня вряд ли получится хороший собеседник.
Эльф задумчиво прижал палец к подбородку.
А сейчас? Просто ты сказала «прямо сейчас», а «прямо сейчас» уже прошло. Понимаешь, с «сейчасами» такое дело, что они постоянно сменяют друг друга. Если подумать, тот «сейчас» миновал и наступил следующий. Этот «сейчас» уже не тот, прежний, да и он уже закончился. Штука в том, чтобы научиться их ловить.
Я совсем запуталась. Мы с этим эльфом только встретились, а он уже умудрился несколько раз сбить меня с толку. Но я подумала, что лучше быть сбитой с толку, чем УЖАСНО ГРУСТНОЙ (да, именно так, большими буквами).
А знаешь, что поймать совсем легко? спросил он вдруг.
Что?
Эльф взмыл в воздух и, сделав ещё одно сальто, перелетел через мою голову. Затем он опустился на снег, но хотя на вершине горы его намело порядочно я так и вовсе стояла по колено в сугробе, эльф не провалился ни на дюйм. Очевидно, он в совершенстве освоил искусство мягкой посадки.