Генн медленно отложил вилку.
Это большая честь для меня, Ваше Величество, ответил он. Я послужу Штормграду так же, как служил двум его королям. Но я уже стар. На случай беды с тобой неплохо бы подыскать преемника помоложе.
Андуин мысленно вздохнул. Тема наследования престола поднималась уже далеко не в первый раз. Пока что он, как и прежде, предпочел ее игнорировать, но ничуть не сомневался: до отъезда в Стальгорн Седогрив вновь заведет этот разговор еще хотя бы раз невзирая даже на то, что Андуин высказался на сей счет предельно ясно. Он не собирался жениться на той, кого не любит.
Рад, что ты согласен, сказал он, словно бы не заметив второго вопроса и поспешив обратиться к Велену, прежде чем Генн успеет продолжить разговор о наследниках. Пророк, надеюсь, ты отправишься со мной и в Стальгорн, и за море? Я не забыл о дренеях, что до сих пор стерегут «Экзодар», и очень хотел бы увидеться с ними и поблагодарить их.
Белобородый дреней был заметно растроган.
Для меня честь сопровождать тебя, король, склонив голову, сказал он. Твой визит будет многое значить для моего народа.
Он многое значит и для меня самого, отвечал Андуин, намазывая масло на тост.
«Масло, подумал он. Ведь я всю жизнь принимал его, как должное, в то время как у многих не было ни куска хлеба»
Что может Штормград предложить дренеям, дабы показать, сколь высоко мы ценим их помощь в войне против общего врага?
Уже одно то, что ты спрашиваешь об этом после всего, что претерпел сам, несомненно, согреет их сердца.
Юный король отложил нож и повернулся к старому другу.
Ты знаешь о терпении гораздо больше любого из нас, тихо сказал он. И о страдании, и об утратах.
Лиам Седогрив был не единственным сыном, погибшим на глазах любящего отца. Но, как ни горька была подобная утрата, народ Велена пострадал куда сильнее. Их любимая родина, Аргус, не только была захвачена разложившимися эредарами, но целые эпохи терпела немыслимые муки от рук падшего титана Саргераса. Сама душа их измученного мира обратилась против всех и каждого даже против тех, кто нес ей свободу и желал только добра. До сих пор не в силах спокойно вспоминать об этом, Андуин молил Свет уберечь свой собственный мир, свой прекрасный Азерот, родину множества чудесных и разнообразных форм жизни, от подобной судьбы.
Лицо Велена обмякло, затуманилось печалью, которой не утолить вовеки, но в его голосе прозвучала искренняя сердечная теплота.
Именно многие знания о тьме Вселенной и обращают нас к добру, свету и истине. Повторю вновь: одно твое появление в лиловых залах нашего города принесет нам утешение, какого тебе сейчас и не вообразить.
«Что ж, спорить с дренеем ни к чему», с улыбкой подумал Андуин.
Как пожелаешь, старый друг. Но все же попрошу тебя подумать, не можем ли мы прихватить с собой и чего-либо более осязаемого.
Лицо древнего существа озарилось вечно юной улыбкой.
Посмотрим, что мне удастся придумать.
Хорошо. Но самое срочное: что взять с собой в Стальгорн? Ведь это первый из городов, которые я собираюсь посетить. Какому подарку дворфы могут быть рады больше всего?
На миг за столом задумчиво наморщили лбы но тут же все до единого, не исключая и великого пророка Велена, громко расхохотались.
Глава шестая
Танарис
Выйдя из ветхой хижины в ленивую, идущую на убыль предвечернюю жару, Гриззек Пеногон улыбнулся знакомому шуму морского прибоя и шелесту пальм, покрутил длинным носом, раздул ноздри, расправил узкую грудь и глубоко вдохнул соленый воздух.
Еще один прекрасный денек и весь мой!
С этими словами он не спеша потянулся, хрустнул шеей и пальцами, загоготал от радостного предвкушения и с разбегу нырнул в волны.
Когда-то он был простым, самым обычным гоблином. Как все остальные, жил в тесных, не слишком гигиеничных трущобах да бараках, обделывая всякие сомнительные делишки для всяких еще более сомнительных типов. Да, для Кезана и такое было неплохо, но когда этот остров ну, скажем так, взорвался, что островам, как правило, несвойственно, и беженцы из Картеля Трюмных Вод устремились в Азшару, все изменилось.
Прежде всего, Азшара ему не понравилась. Для его летнего духа она оказалась слишком осенней: сплошь красной, рыжей да бурой. А ему нравилось синее небо, синее море, ярко-желтый песок и мерное, покойное колыхание пышных зеленых пальм. А уж потом, когда по местным землям, придавая им вид вовсе непотребный, двинулись крошшеры, он невзлюбил Азшару пуще прежнего. Пустая трата времени и денег (что, в сущности, одно и то же) на превращение части Азшары в символ Орды показалась Гриззеку подлейшим подхалимством, какое он когда-либо видел а повидал он немало.
А взять хоть другие расы Орды? Они же абсолютно ничего не смыслили в менталитете гоблинов! От одного вида «дохляков», как Гриззек про себя называл Отрекшихся, мурашки бежали по коже, а радовала их, судя по всему, только возня с ядами. Орки считали себя лучше всех остальных ну как же, «Истинная Орда» и прочий дешевый вздор. Таурены были влюблены в землю настолько, что любая разумная личность рядом с ними чувствовала себя неуютно. Тролли со своими лоа нагоняли такой жути, что гляди в штаны не навали. А пандарены просто держались как-то уж слишком любезно. Встречал он одного-двух из эльфов крови, с которыми вполне можно было выпить пивка, но раса в целом сплошь красавцы, любят красоту, а гоблины и вся их культура от красоты, определенно, далеки.
Но самым худшим в присоединении к Орде было кое-что другое, а именно Джастор Галливикс, благодаря сему союзу превратившийся из простого гнусного и скользкого торгового принца в могущественного гнусного и скользкого лидера, ни много ни мало, целой фракции Орды. И вот в один прекрасный день Гриззек внезапно, будто какой-то выключатель в голове щелкнул, понял: с него довольно.
Тогда собрал он все свое имущество и все лабораторные причиндалы, и книги, куда годами скрупулезно заносил результаты экспериментов, и небольшой склад, набитый всяческими припасами и перебрался сюда, на пустынный берег Танариса.
Работая в одиночку под палящим солнцем, вскоре придавшим его бледной зеленовато-желтой коже густой, насыщенный травянисто-зеленый оттенок, он выстроил себе маленькое скромное жилище и не такую уж маленькую, не очень-то скромную лабораторию. Солнце и одиночество действовали на Гриззека самым благотворным образом. Проснувшись на исходе дня, он купался в море, завтракал, а прохладные вечерние и ночные часы посвящал работе. С годами его владения обросли затейливой системой обороны из роботов, сирен, свистков и прочих охранных устройств.
Самым любимым из этих охранных устройств был робот-попугай, без затей названный Пернатым, служивший Гриззеку чем-то вроде компаньона. Несколько раз в день Пернатый вылетал на разведку, высматривая механическими глазами, не появилось ли поблизости чего-либо необычного, а в случае беды немедля предупреждал Гриззека. Ну, а дальше в зависимости от природы незваных гостей, их либо неприветливо заворачивали восвояси, либо встречали выстрелом из гоблинского драконьего ружья второй модели, которое Гриззек всегда держал наготове.
Одним словом, жизнь была прекрасна, и Гриззек за это время сделал множество прекрасных вещей. Ну, может, «прекрасных» слово не слишком-то подходящее: его вещицы предназначались для того, чтоб впечатляюще разносить вдребезги что потребуется, или освобождать его от забот о приготовлении еды, о стирке да от любых забот, кроме изобретения новых механизмов и взрывных устройств.
Внезапное появление Пернатого во время спокойного морского купания брюхом кверху могло означать только одно: вполне возможно, вся эта прекрасная жизнь вот-вот пойдет прахом.
Тревога! Проникновение с западного входа! громко проскрежетал попугай.
Выслушивая доклад Пернатого, Гриззек недовольно поморщился, но, когда дело дошло до одного-единственного имени, вздрогнул, разом открыл глаза, затейливо выругался и поплыл к берегу.
Спустя недолгое время мокрый и облаченный лишь в полотенце Гриззек остановился у главных ворот.
Торговый принц, сказал он. А я думал, у нас уговор. Ты оставляешь себе все мои изобретения, а я ухожу из картеля со всем необходимым, плюс со спокойной душой.
Торговый принц Джастор Галливикс по обыкновению пышно и безвкусно разодетый, с выпирающим на целых два шага вперед брюхом только улыбнулся. Он прихватил с собой десяток костоломов, включая и своего главного головореза, мускулистого здоровяка Друза.
Привет, Друз, добавил Гриззек.
Йо, Гриззек, откликнулся тот.
Так-то ты встречаешь старого друга? загремел Галливикс.
На это Гриззек ответил лишь равнодушным взглядом.
Традиции гоблинского этикета требуют пригласить торгового принца в дом!
На самом деле, нет, отрезал Гриззек. Ничего подобного они не требуют, и на этикет мне всю жизнь было плевать.
Друз, прислонившись к воротам, чистил ножом ногти. Получить рану ножом, измазанным тем, что может оказаться у Друза под ногтями об этом страшно было и подумать.
На это Гриззек ответил лишь равнодушным взглядом.
Традиции гоблинского этикета требуют пригласить торгового принца в дом!
На самом деле, нет, отрезал Гриззек. Ничего подобного они не требуют, и на этикет мне всю жизнь было плевать.
Друз, прислонившись к воротам, чистил ножом ногти. Получить рану ножом, измазанным тем, что может оказаться у Друза под ногтями об этом страшно было и подумать.
Улыбка Галливикса даже не дрогнула.
Дюжина очень сильных гоблинов многие, кстати, держат тебя на прицеле уж точно требует пригласить торгового принца в дом.
Гриззек поник головой и тяжело вздохнул.
Окей, окей. О чем разговор? спросил он, не утруждая язык титулом главы фракции.
Ну, а как ты думаешь?
О творческом самовыражении, обмене идеями и крепком сне по ночам? предположил Гриззек.
Конечно, нет! Разговор о бизнесе. О, скажем так, золотых перспективах, ответил Галливикс, приподняв трость.
Гриззек машинально взглянул на шар набалдашника. Сколько же раз он видел его, этот ярко-красный
Тут он озадаченно моргнул.
Он золотой, сказал он.
Да, не из золота, но золотой.
Это что, вроде как каламбур?
Улыбка Галливикса слегка потускнела, а Гриззек втайне обрадовался тому, что смог уязвить торгового принца хоть чем-нибудь.
Да, подтвердил Галливикс. Это каламбур.
Помнится, раньше он был красным.
Галливикс сдвинул брови и раздраженно встряхнул подбородками.
Да. Был. Украшение прежнее, цвет другой. Ну же, Гриззи, хоть это-то должно тебя заинтриговать?!
Будь проклят этот гоблин! Гриззек и вправду был заинтригован. Любопытство, как всегда, взяло верх. Вдобавок, и припасы не помешало бы пополнить