Фели (знавшая его по музыкальным фестивалям) намекнула, что отец Даффи страстно увлечен албанскими мучениками и что их приберегают в качестве сюрприза, чтобы нанести поражение команде Бишоп-Лейси.
Я выучила их имена с помощью мнемонической подсказки из первых букв: «губим их любовно приготовленной порцией прекрасного стрихнина»
Г. И. Л. П. П. П. С.
Герман, Исихий, Лукиан, Папий, Перегрин, Помпей и Саторнин.
Только и всего, и я ушла с трофеем довольно вульгарным кубком с моим именем (неправильно написанным), нанесенным на обратную сторону Мэри Маргарет Такаберри, капитаном рукодельной лиги.
Только дома я заметила, что дева Мария показывает язык.
Весьма впечатляет, заметила миссис Дэндимен, поворачиваясь к освежеванному человеку.
Святой Варфоломей, ответила я. Покровитель загара.
А это?
Парень-барбекю? уточнила я, набираясь уверенности с каждой минутой. Легко. Это святой Лаврентий. Полагаю, на посвященной ему церкви в Риме до сих пор красуется решетка.
Надо перехватывать инициативу, пока она не продолжила допрос. Я указала на женщину, выбирающуюся из драконьего брюха.
Маргарита Антиохская. Дракон это дьявол в другом обличии. Хорошая штука. Из всех живых созданий он лучше всех должен знать, что распятия работают не только против вампиров.
Миссис Дэндимен вытащила свечу, стоящую перед портретом святого Варфоломея, и поднесла ее к моему лицу. Долго рассматривала меня, перемещая свечу справа налево.
Я тебя уже где-то видела, заключила она. Но ни за что не вспомню где.
Я пожала плечами и сказала, ненавидя себя за эти слова:
Я просто девочка. Одна из миллиона девочек с мышиными хвостиками. Я просто серая мышь.
Иногда приходится маскироваться с помощью того, что вам доступно. Например, рта, как в моем случае. Ну и, конечно же, мозгов.
Я пожала плечами и сказала, ненавидя себя за эти слова:
Я просто девочка. Одна из миллиона девочек с мышиными хвостиками. Я просто серая мышь.
Иногда приходится маскироваться с помощью того, что вам доступно. Например, рта, как в моем случае. Ну и, конечно же, мозгов.
Надо отвлечь ее внимание, чтобы она не сопоставила лицо и имя. Не так давно она могла видеть меня в газетах.
Я чувствую, что могу доверять вам, миссис Дэндимен, но вы должны пообещать, что не обмолвитесь ни одной живой душе. Ни слова о том, что я вам сейчас скажу.
Кто во всем мире со времен Адама и Евы мог устоять перед такой пикантной просьбой?
Обещаю, сказала она, с предвкушением облизывая губы.
Я коснулась тыльной стороны ее ладони пальцами, чтобы скрепить нашу невидимую связь.
Я та, кто нашел тело Орландо Уайтбреда, сказала я, наблюдая за ее глазами. Мне нужно с вами поговорить.
Глава 13
Орландо? выдохнула она. Мертв?
Даже в неверном свете свечей я могла видеть, как она побледнела, а этот эффект невозможно подделать. Бог свидетель, я пыталась.
Если эта женщина притворяется, она величайшая актриса в мире.
Когда? спросила она. Где? Что произошло?
Этим утром, ответила я. В реке.
Самоубийство?
Я промолчала приемчик, который я позаимствовала у инспектора Хьюитта и который оказался одним их самых полезных в моем обширном арсенале.
О нет, это невозможно, ответила она на свой же вопрос. Этого просто не может быть.
Может, это несчастный случай, предположила я, уберегая от того, что я считала правдой, по крайней мере, пока что.
Маловероятно, возразила она. Орландо вырос на берегу реки.
Я продолжила хранить молчание.
Вода всегда была для него таким же домом, как для мистера Рэта и Крота. Он ходил на лодке, плавал, ловил рыбу. Я удивлялась, как у него еще жабры не выросли.
Я сразу же поняла, что она имеет в виду персонажей из романа «Ветер в ивах».
Всегда? переспросила я, очень тщательно обдумав свой вопрос.
Кажется, всегда. Цирк Шадрича приезжает сюда год за годом, с тех пор как еще был жив старик, пусть он жарится на сковородке.
Ваш отец? уточнила я, имея в виду Шадрича, кем бы он ни был.
Мой вопрос спровоцировал короткий саркастический смешок.
Мой двоюродный сводный дедушка, ответила она. Чудовище. Его боялись даже тигры. В те времена, когда они у него были, конечно же. Теперь у нас остался только один Саладин. Почти слепой и беззубый. Он рычит, только когда у него ноют кости.
То есть вы знаете Орландо много лет, подсказала я.
С тех пор как он был ребенком, бедняга. Он часто уговаривал нас взять его с собой. Не то чтобы он думал, что может стать актером, но просто чтобы сбежать от отца.
Каноника Уайтбреда, сказала я. Того, который
Миссис Дэндимен предостерегающе вытянула руку.
Да, того самого. Ни слова более. Эта тема приводит меня в расстройство.
Я думала, все любили каноника Уайтбреда.
Так и было, пока он не прикончил трех безвредных старых леди, которые посмели не согласиться с ним. Любовь может простить только ограниченное количество убийств.
Наверняка она шутит.
Однажды Даффи объяснила мне, что ирония это слова из другого мира, где слова значат не то, что ты думаешь, что они значат, а это противоречие само по себе.
«Это слова из Зазеркалья, сказала Даффи, и на них всегда надо отвечать так же».
Можно ли доверять Даффи? В подобных случаях у меня все равно нет другого выбора.
Я сделала глубокий вдох, сосчитала до трех, взглянула миссис Дэндимен в глаза и поинтересовалась:
Сколько убийств простили вы?
Ни одного, ответила она. И не прощу никогда.
Ее слова ошеломили меня. Что за женщина! Какое счастье, что я ее встретила!
Но она не должна об этом знать.
За свою недолгую жизнь я пришла к пониманию, что убийство нельзя простить. Может быть, со временем, когда я стану старше, я переменю свое мнение, хотя я живу в полном согласии со святым Августином, который молился за чистоту, но не сейчас.
Кто они? спросила я. Те женщины, которых он убил.
Три Грации так мы их называли, хотя это не совсем верно. Две Грейс и Энни на самом деле, но к чему прозвища с такими именами? Грейс Уиллоуби, Грейс Харкурт и Энни Грей. Вера, надежда и предательство. Сестры-ведьмы, как их еще называли.
Они и правда были сестрами?
Господи, нет! Просто они слишком часто помешивали котел со сплетнями, а это не к добру. Нет ничего более смертоносного, чем острый язык под руководством благочестивого ума. Именно так выразился каноник Уайтбред во время одной из последних проповедей.
Прямо перед тем как он их отравил? уточнила я.
Кое-кто считает, что да.
А вы?
Я предпочитаю оставаться при своем мнении, ответила миссис Дэндимен и отвернулась к мольберту.
Я заподозрила, что она дает мне понять, что разговор окончен. В конце концов, я вломилась сюда без спроса.
Почему мученики? выпалила я. Почему вы рисуете только мучеников?
Мир, в котором мы живем, заговорила она, стоя ко мне спиной, состоит из святых и грешников. И святых не хватает. Вот и все.
Неужели? Неужели ее слова, которые она произнесла так легко, как будто ей уже задавали этот вопрос, означали, что она считала своим долгом увеличивать количество святых в мире, пусть даже они нарисованные?
Или избавлять мир от грешников?
«Флавия, сказала я себе, ты становишься слишком подозрительна».
Еще один вопрос, если позволите, сказала я. А потом я оставлю вас.
Она не ответила, так что я все равно его задала.
Кто ненавидел Орландо настолько, чтобы убить его?
Миссис Дэндимен стремительно повернулась, уронив кисть и забрызгав подол своего платья и ножки мольберта алой краской.
Никто! воскликнула она. Даже не смей предполагать ничего подобного! Как ты только осмелилась об этом подумать?
А как насчет Поппи Мандрил? нагло спросила я.
Если сейчас меня вышвырнут отсюда, надо попытаться выдоить хотя бы каплю информации.
Вон! заорала миссис Дэндимен. Убирайся, пока я не позвала полицию!
Я лениво удивилась, как она собирается выполнить свою угрозу без телефона, но решила не сердить ее еще сильнее.
Извините, сказала я и направилась на выход, к солнцу, не чувствуя ни капли угрызений совести.
На противоположной стороне рыночной площади констебль Оттер был погружен в беседу с тремя цирковыми рабочими Теренсом, Найджелом и Корнеллом.
Я изобразила беззаботность на лице и пошла, насвистывая и пиная пустую бутылку из-под эля. Прелесть двенадцатилетнего возраста заключается в том, что при желании можно быть незаметной.
Заметив меня, констебль Оттер прикоснулся длинным указательным пальцем к своей каске. Я изменила направление движения надеюсь, не слишком заметно и нацелилась в сторону «Дуба и фазана».
Не помогло. Этот ужасный человек засек меня своим радаром и сменил курс одновременно со мной. Он напомнил мне инспектора Баккета из «Холодного дома», эту неугомонную гончую, которая была повсюду одновременно.
Мисс де Люс, позвал он.
Я слегка набрала скорость и снова чуть изменила направление, притворяясь, что не слышу его.
Мисс де Люс! крикнул он более настойчиво.
Кажется, я не смогу избежать встречи с ним, разве что пущусь в галоп.
Он уже наступал мне на пятки, и периферическим зрением я увидела, что он тянется к моей руке. Я сделала единственное, что пришло мне в голову: резко остановилась.
Констебль Оттер влетел в меня на полной скорости, и я грохнулась на землю вместе с ним.
Умышленно, конечно же.
Я лежала с растерянным видом и наблюдала, как он поднимается на ноги, подбирает шлем, отряхивается и снова обретает чувство собственного достоинства. Тем временем я начала медленно и мучительно шевелить конечностями, сгибая их под самыми невероятными углами, которые только могла изобразить в лучших традициях наших предков-обезьян.
Потом я с трудом встала на колени.
Начала подергивать головой, практически трястись, как будто у меня вот-вот начнется припадок, ощупывать локти, колени, плечи и издавать страдальческие стоны.
Вы в порядке? спросил он. Извините, но
Штакое? спросила я, глотая звуки и свесив язык из уголка рта. Ктэто?
Изобразить симптомы контузии никогда не лишнее.
Извините, сказал констебль, дотрагиваясь до моего локтя, чтобы помочь мне встать, но я стряхнула его руку.
Вокруг нас начала собираться толпа. Я окинула их затуманенным взором и слегка закатила глаза, как будто никогда не видела живое человеческое существо в своей жизни.
Взяла Оттера за руку и мучительно медленно поднялась на ноги.
Что она натворила, констебль Оттер? поинтересовался мужчина в резиновых сапогах. Ограбила Банк Англии?