Я широко распахнула глаза, когда передо мной открылись тайны Воулсторпа. Здесь, страница за страницей, между покупками свинца и опиума для лечения спазмов, были имена и адреса всех, кто когда-либо покупал хотя бы каплю крысиного яда, мышьяка для лечения псориаза или четыре фунта за один раз! для дубления шкур, цианистого калия для уничтожения осиных гнезд или для изготовления фотографий.
Когда я добралась до записей двухлетней давности, на меня буквально прыгнули буквы HCN.
Синильная кислота!
Унцию этого вещества приобрел полицейский участок Воулсторпа. У меня подскочил пульс, когда я прочитала цель покупки: «Отравить раненую собаку».
Под этими словами стояла подпись Дж. Р. Оттера, констебля, индивидуальный номер 997.
Деревянное постукивание под моими ногами дало понять, что аптекарь поднимается по лестнице.
Нельзя терять ни секунды. Я переключила мозг в суперскоростной режим, высматривая упоминания HCN, синильной кислоты или цианистого калия.
К моему прискорбию, большинство покупателей приобретали эти яды для того, чтобы отравить собаку или кошку. А вот брат Хоба Пиппин Найтингейл 1 ноября 1949 года расписался за две унции карбоната калия, в графе «Цель» указано «серебряные ванны».
И в августе того же года каноник Уайтбред из прихода Святой Милдред купил две унции цианистого калия для уничтожения осиных гнезд.
Указательным пальцем я провела по его подписи. Представила, как он стоит у этого прилавка и ему выдают цианид. О чем он думал? Что чувствовал?
Я вспомнила, что, по словам миссис Палмер, Орландо подрабатывал в аптеке, но, насколько я вижу, он ни разу не ставил подпись в этом реестре, ни как покупатель, ни как продавец. Это понятно, поскольку у него не было лицензии фармацевта.
Пол под моими ногами затрясся, когда аптекарь попытался вышибить дверь плечом. Сквозь толстые доски послышались приглушенные, но тем не менее вполне разборчивые проклятия.
Эй! окликнула я, изображая удивление и тем временем ловко убирая реестр в ящик и закрывая его бедром. Что-то не так?
Крепко упираясь руками в дверь, я наклонилась, схватилась за металлическое кольцо и хорошенько его подергала.
Проклятье! расстроенно сказала я. Мне кажется, дверь застряла.
Снизу с утроенной силой понеслась череда богохульств.
Постойте! крикнула я. Я поищу что-то, чем можно ее поднять!
Еще несколько мощных, но напрасных рывков снизу убедили моего пленника, что я говорю правду.
Я зачерпнула немного пыли с пола, испачкала щеки, растрепала волосы, а потом нагнулась и продела свою косичку сквозь кольцо. Потом одним ловким и плавным движением, восхитившим бы и Секстона Блейка, и Филипа Оделла, детектива из передачи «Би-Би-Си», я сошла с люка и открыла дверь, воспользовавшись своими волосами вместо веревки.
Секунду я, не разгибаясь, смотрела прямо в покрасневшее лицо аптекаря. Достаточно долго, чтобы изумленный Ванлесс понял, что я сделала. Потом, дернув головой и высвободив косичку, я протянула ему руку и помогла выбраться из подполья.
Ах вы бедолага, закудахтала я, стараясь изображать искренность. Это проклятое кольцо заело. Мне понадобилась прорва времени, чтобы справиться с ним. Какой вы храбрый, совсем не паниковали! Если бы я оказалась на вашем месте, я содрогнулась, я бы рыдала в три ручья.
Знаю знаю но порой это необходимо.
Я держала его трясущуюся руку, пока он выбирался из люка, словно матрос из тонущей подводной лодки.
Было легко заметить, что он перепугался до смерти. «Клаустрофобия, подумала я. Не надо на него смотреть и смущать еще сильнее».
Я просто заберу снимки и уйду, сказала я жизнерадостным голосом, вызывающим у людей желание придушить говорящего.
Очень хотелось засвистеть «Однажды мои отпечатки придут» на мотив из «Белоснежки и семи гномов»[18], но я сдержалась.
Их нет, пробормотал Ванлесс, проведя пальцем по изнанке воротника.
Они не готовы? мое сердце упало.
Думаю, что да, ответил он. Должно быть, Хоуленд выставил дополнительный счет за срочность.
Все в порядке, успокаивающе сказала я. Я заплачу. Сколько с меня?
Вы не понимаете, возразил аптекарь. Хоуленд, должно быть, все сделал, пока я выходил. Их уже забрали. Забрали и заплатили. Меньше часа назад. Есть отметка в его чековой книжке.
Он указал в сторону подвала.
У меня отвисла челюсть.
Могу я поинтересоваться, кто их забрал? спросила я, выпрямив спину на манер тетушки Фелисити. Я ему покажу, этому наглому торгашу! Это мои фотографии!
Хотя нет, не надо так явно демонстрировать раздражение. Может, Хоб их забрал и где-то прячется, фыркая при мысли о том, как я удивлюсь.
А, сказала я с облегчением при мысли об этом. Мой друг, мальчик
Ванлесс изумленно взглянул на меня и ответил:
За них расписался констебль Оттер.
Откуда Оттер узнал об отпечатках? Ему сказал Хоб? Или он заметил камеру на берегу реки и решил подождать, что будет дальше? На его месте я бы так и поступила.
Я сдержала свои эмоции. Нельзя паниковать. Если на аэрофотоснимках Хоба есть что-то интересное, в чем я совершенно не уверена, я не хочу, чтобы ими воспользовался констебль Оттер.
Признаю, причины у меня эгоистичные, но Оттер имеет в своем распоряжении все силы закона, а у меня есть только мой ум. Неужели он настолько наглец, чтобы открыть конверт и сунуть нос в чужие фотографии? Если он следователь вроде меня, он наверняка это сделает. Я уже обратила внимание на его проницательность.
Одно я знаю точно: надо срочно найти констебля Оттера и, не вызывая подозрений, забрать у него фотографии.
Я всегда верила, что лучше сразу хватать быка за рога, чем ждать, когда тебя укусят за задницу. Рискуя жизнью, я предпочту льва в его логове.
И, как Даниил в одноименной Книге, я верю, что Всевышний заградит пасть льва.
Глава 14
Полицейский участок Воулсторпа, мрачное, заросшее мхом здание, находился на рыночной площади. Должно быть, когда-то здесь размещалась городская тюрьма.
Легко могу представить себе деревянные колодки напротив двери, местных хулиганов и горячие головы, которых оставляли тут остыть или протрезветь.
В задней части здания, должно быть, находится холостяцкая квартира констебля Оттера: деревянная пристройка с односкатной крышей, прилепившаяся к средневековой тюрьме.
Велосипед констебля с багажником, закрытым водонепроницаемой тканью, стоял снаружи рядом с фонарем.
Лев в логове.
Я расправила плечи и выпрямила спину.
Даффи всегда говорила мне: «Не сутулься, или будешь выглядеть, как я».
Моя сестра выработала легкую сутулость ученого, которой особенно гордилась. «Клонюсь к земле под грузом знаний, твердила она. Культурная травма».
Я сделала глубокий вдох, выдвинула подбородок, поправила блузку, приняла выражение лица, которое, по моему мнению, могла иметь Джоан Кроуфорд в подобной ситуации, и промаршировала к двери.
Констебль Оттер поднял глаза от ветхого стола, за которым сидел и что-то писал.
Ну? спросил он.
Полагаю, мои фотографии у вас, холодно произнесла я, протягивая руку ладонью вверх.
Неужели? шутливо переспросил он.
Констебль Оттер поднял глаза от ветхого стола, за которым сидел и что-то писал.
Ну? спросил он.
Полагаю, мои фотографии у вас, холодно произнесла я, протягивая руку ладонью вверх.
Неужели? шутливо переспросил он.
Ах вот какой у нас будет разговор! Что за высокомерие!
Что ж, в эту игру могут играть двое. Хорошо, что я сразу все поняла.
Да, ответила я, именно. Аптекарь отдал их вам, а вы отдадите мне.
Я подошла ближе и сунула руку прямо ему под нос, чтобы он не смог сделать вид, что не видит ее.
Он так сказал?
На самом деле нет. Я блефую, и он это знает.
Мы уставились друг другу в глаза. Кто моргнет первым?
Ну? снова произнес он.
Как это раздражает.
Он вытащил конверт из-под столешницы и дразняще провел пальцем по краю, как будто вот-вот откроет и достанет снимки. Этот человек играет со мной. Надо что-то делать, и быстро.
Констебль, сказала я, хочу вам напомнить, что эти фотографии моя частная собственность. В этом качестве они защищены несколькими актами парламента. Если вы не удерживаете их в качестве улик, у вас нет права ими распоряжаться. Вы нарушаете мое личное пространство.
Оттер заколебался. Я заметила, что его глаза затуманились, как будто облачко закрыло луну.
Я заставила его задуматься.
Конечно, я продолжаю блефовать, но это просто часть игры и, как по мне, одна из самых приятных. Кто блефует последним, тот выигрывает.
Стараясь не перегнуть палку, я подвинула ладонь, чтобы ему было легко вложить мне в руку конверт.
Он прикусил нижнюю губу.
Вы делали эти снимки лично, мисс? спросил он решительно.
Разумеется, да. Я же самолично вынула картридж из камеры Хоба, разве нет?
Надеюсь, бог простит меня за то, что я сделала вид, будто не поняла констебля? Должно быть, этот вопрос мучил по ночам древних святых в их сиротливых кельях.
Неужели создатель навеки обречет вас на адские муки только за то, что вы используете дарованные им же мозги?
Маловероятно.
Но откровенно врать мне тоже не хотелось, по крайней мере, официальному лицу.
Пойдем на компромисс.
Констебль, наверняка человек вашей профессии припомнит случай Ноттаджа против Джексона тысяча восемьсот восемьдесят третьего года, когда судья Боуэн постановил, что отпечатанные с негативов снимки подлежат использованию только заказчиком.
Не зря же я храню все тома одиннадцатого издания Энциклопедии Британники в туалете в восточном крыле Букшоу.
У констебля налились кровью глаза или мне показалось?
Вы всегда такая умная, да? наконец произнес он.
Вовсе нет, констебль Оттер, ответила я и снова вытянула руку. Я просто девочка, которая знает свои права. Будьте добры, мои фотографии.
И он протянул мне конверт, держа его большим и средним пальцем с таким видом, как будто тот внезапно начал вонять.
Я вознесла краткую благодарственную молитву святому Бернардину Сиенскому, покровителю игроков.
Благодарю, я медленно вытащила конверт из его пальцев.
Нет нужды торопиться, Флавия. Сохраняй хладнокровие.
Я медленно обвела взглядом практически лишенную обстановки комнату и снова посмотрела на разъяренного полицейского.
У вас тут миленько, констебль Оттер. Однако, думаю, не помешает украсить ваше обиталище цветами.
Пусть подумает, что я имею в виду.
А потом, одарив его жуткой улыбкой, скорее напоминающей гримасу, я отчалила к выходу с величием королевы Елизаветы.
У меня появился враг. Я это знаю.
Я прогуливалась по центральной улице и присматривала место, где смогу в тишине и спокойствии изучить фотографии. Там и сям были группки людей, видимо, привлеченные цирком, и уединиться было негде.