Сначала я подумала, что за какой-то давний грех меня лишили цветного зрения. С трудом я села.
Рядом на столе лежал сверток. Внутри обнаружился холодный сэндвич с ветчиной, солью, перцем и горчицей именно такой, как я люблю.
Да благословит тебя господь, Доггер, сказала я, набрасываясь на еду.
Генрих VIII, милостью божьей король Англии, Франции и Ирландии, защитник веры и церкви Англии, гордился бы мной.
Я запила свой ужин еще теплой чашкой какао ее тоже принес Доггер. Он был тут совсем недавно.
Я потянулась и встряхнулась, прогоняя сон.
Несмотря на лето, утром на улице холодно. Я выудила из чемодана шерстяной свитер предмет туалета, который мне насильно впихнула тетушка Фелисити.
«Только полный идиот из дому без свитера уйдет», сказала она.
Почти стихотворение, и однажды услышав эту строчку, я не могла выбросить ее из головы.
Только полный идиот из дому без свитера уйдет, повторила я, натягивая свитер.
Интересно, писала ли миссис Палмер поучительные поэмы в этом духе или она посвятила себя туманным сочинениям о диких животных, латунных жеребцах и тому подобному.
«Погоди-ка, подумала я. Ведь на фургоне миссис Дэндимен тоже нарисован арабский скакун?»
При мысли об этом мое сердце забилось быстрее, хотя, быть может, это всего лишь воздействие поступившей в организм ветчины.
Я выключила прикроватную лампу. Не надо, чтобы снаружи кто-то заметил, что я не сплю. Первейшее правило для сохранения инкогнито не привлекать излишнего внимания.
Я беззвучно открыла и закрыла за собой дверь. Лестница была погружена во мрак, так что мне пришлось спускаться, ступенька за ступенькой, держась рукой за перила.
Стук со стороны кухни дал мне понять, что миссис Палмер уже на ногах и готовится к новому дню.
Я прокралась к выходу и выскользнула наружу.
«Умница, Флавия», похвалила я себя. Даже привидение не могло бы удалиться тише, чем я.
И только на улице, вдохнув прохладный утренний воздух, я пришла в себя и поняла, что не знаю, куда идти.
Лодочный дом находится где-то на берегу реки, но на каком берегу и в каком месте?
Миссис Палмер сказала, что это небольшая постройка и что она протекает. Сколько зданий подходят под это описание? Вряд ли я могу сейчас вломиться на кухню и попросить уточнений.
Никто не должен знать, что я собираюсь делать.
Придется мысленно подбросить монетку и действовать наугад.
Я бросила быстрый взгляд в сторону створчатых окон, надеясь, что никто меня не заметил. «Фели еще спит», подумала я. Шуры-муры утомительное занятие, так что, насколько я знаю свою сестру, она наверняка еще дрыхнет в самом неприглядном виде раззявив рот и с гнездом на голове.
Я решила, что начну с церковного кладбища и отправлюсь вниз по реке. Прошла полпути, когда внезапно услышала безошибочно узнаваемый шум колес.
Приближался автомобиль, и мне негде было спрятаться. Посреди дороги я буду видна за сто миль.
Я сделала единственное, что пришло мне в голову: замерла.
Хорошо известный закон природы гласит, что движущийся объект привлекает больше внимания, чем неподвижный. Все кролики и белки, вернее, все живые создания, рождающиеся на свет, чтобы их сожрали хищники, обладают этой способностью застывать на месте, когда им угрожает опасность.
Я неподвижно стояла, стараясь не моргать и даже не дышать. Если моя стратегия сработает, водитель, кто бы он ни был, проедет мимо.
Хруст гравия раздавался все ближе и ближе. Нереальное ощущение. Даже в утренней тишине я не слышала звук мотора.
Хрррусь!
А потом звук смолк.
Послышался глухой мягкий стук, как будто открылась тяжелая дверь, а потом шорох сапог по гравию.
Я медленно повернула голову, как сова, в надежде, что блеск глаз меня не выдаст.
Рядом с «роллс-ройсом» стоял Доггер, придерживая дверь. Фары приветственно поблескивали.
Доброе утро, мисс Флавия, сказал он. Полагаю, вы выспались?
Да, благодарю, Доггер, ответила я. Я знала, что ты меня поджидаешь.
Я блефовала. Доггер это знал, и я знала, но все равно эти слова как будто соединили нас незримой нитью.
Маленькая ложь время от времени только укрепляет чувства истинно любящих.
В лодочный дом, будь добр, сказала я, забираясь на переднее сиденье автомобиля. Как здесь уютно!
Куда изволите, ответил Доггер, выжимая сцепление, и мы в тишине покатились прочь от трактира.
Ты хорошо ориентируешься на местности, заметила я, когда мы ехали по пустой центральной улице, только в сторону, противоположную той, куда я собиралась направиться.
Боюсь, нет, возразил Доггер. Я действительно пытался провести рекогносцировку, но меня засек сосед.
Засек? уточнила я.
Это могло означать что угодно от мимолетного взгляда до звонка констеблю Оттеру.
Узнал, неохотно объяснил Доггер, глядя на дорогу. Человек из прошлого.
«Ага», встрепенулась я. Доггер уже бывал здесь. «В прошлой жизни», как он говорил.
Женщина? я высказала отчаянное предположение, но тут же дала задний ход. Это не мое дело. Просто обмолвилась. Забудь.
Доггер повернулся ко мне и улыбнулся.
Вы правы, как часто бывает. Просто близкий друг, но, боюсь, я должен
Не стоит, перебила я, растерявшись от собственной невоспитанности. Давай сменим тему. Например, поговорим об Орландо Уайтбреде. Рассказать, что я узнала о нем?
Доггер покачал головой.
Лучше позже, мисс Флавия. После того как осмотримся. Я пришел к выводу, что свежий взгляд часто бывает полезен.
Соглашусь с его подходом. Инспектор Хьюитт однажды сказал то же самое. И только через пару секунд я сообразила, что Доггер уже побывал в лодочном сарае. Так что это будет его второй взгляд.
Доггер съехал с дороги на узкую тропинку на самом деле просто коровью тропу, ведущую вдоль поля и в дальнем конце спускающуюся к реке.
Перед нами появилась ивовая рощица. В свете занимающегося дня, окутанная легким туманом, она выглядела весьма литературно. За ней изгородь из боярышника закрывала вид на реку.
Доггер остановил «роллс-ройс» и поднял ручной тормоз.
Дальше мы ехать не можем, сказал он.
Мы вышли из машины, и я осмотрела окрестности: огромное поле, вдалеке за деревьями и кустами кое-где поблескивает вода. Никаких домов. Вообще никаких построек. В бледном свете раннего утра казалось, что все вокруг состоит из воды, земли и неба.
«Какая глушь, подумала я. Как странно найти такое уединенное место совсем рядом с оживленным торговым городом».
Сюда, сказал Доггер и повел меня по едва заметной тропке, уходившей куда-то прямо в боярышник.
То, что сначала показалось мне непроходимыми кустами, расступилось, являя широкий проход к реке и к старинному заброшенному строению.
Лодочный дом, пробормотал Доггер практически себе под нос.
Это место напоминало покинутую пагоду. Четыре угла просевшей изогнутой крыши были украшены резными драконьими головами. Когда-то раскрашенные ярко-красной краской и внушающие страх, эти создания облупились и поблекли, их морды выражали смутную надежду, как будто ожидали спасения.
Мы медленно обошли вокруг постройки, вбирая в себя детали: заросшую мхом кровельную дранку, покосившиеся оконные рамы и общую отталкивающую атмосферу.
Из-за разросшейся плесени это место внушало чувство легкого, но ощутимого дискомфорта.
Под деревьями, у края воды, подгнившие доски причала уходили в реку. Чуть дальше ступеньки указывали, что здесь когда-то была тропинка, видимо, бечевник[20], предположила я.
Я ступила на крыльцо, и доски заскрипели.
Осторожно, предупредил Доггер.
Я кивнула, давая ему понять, что слышу. Тишина этого места казалась неестественной. Все равно как в том чудном стихотворении о немецких героях, которое обожает Даффи и в котором «тиха была земля», «ни одна птица не пела» и «ни один зверь не тревожил заросли».
Я вздрогнула, вспомнив эти строки. Приложила руки к грязному стеклу.
Бесполезно. Света занимающегося утра недостаточно, чтобы рассмотреть что-то внутри.
Ты был здесь вчера, Доггер? поинтересовалась я.
У меня внезапно возникло ощущение неловкости, и я удивилась, почему говорю шепотом.
Доггер кивнул. Он не стал уточнять, а я не стала спрашивать. В этом странном месте казалось странным издавать звуки.
Я прижалась носом к окну, надеясь, что воссияет чудесный свет.
Кто-то прикоснулся к моему локтю, и я чуть не выскочила из кожи на манер святого Варфоломея. Обернулась с широко распахнутыми глазами и увидела Доггера, протягивающего мне фонарь.
Коротко и по-деловому кивнув с таким видом, как будто выпрыгивание из кожи было частью моего плана и совершенно заурядным занятием, я взяла фонарь, включила и поднесла к подоконнику.
Из темноты на меня смотрело женское лицо.
Вот дерьмо! воскликнула я, немедленно пожалев о своих словах.
«Держи себя в руках, Флавия, сказала я себе. Доггер здесь. Что может случиться в прогнившем старом доме на берегу реки?»
«Доме мертвеца, напомнил внутренний голос. Доме убитого человека».
Посмотри сюда, Доггер, я попыталась изобразить лишь слабый интерес, хотя мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не драпануть оттуда со всех ног.
Доггер осторожно поднялся на крыльцо рядом со мной и заглянул в окно.
Как любопытно, произнес он. Полагаю, 1910 год или около того.
Я прижалась носом к стеклу рядом с ним.
В желтоватом свете фонаря я увидела на стене огромную театральную афишу. На ней кричащими красками была изображена женщина в корсете из страусиных перьев. Она качалась на трапеции и смеялась накрашенными губами.
Птичка в золотой клетке, сказал Доггер мне на ухо. В те времена женщин часто изображали пленницами, и они жили, как в клетке.
Они когда-нибудь сбегали? спросила я, внезапно осознав, что мы соскользнули на тему, в которой я ничего не понимаю.
Но я буду настойчива. Может быть, что-нибудь узнаю.
Некоторые да, ответил Доггер. Вот эта, если я не ошибаюсь
Он забрал у меня фонарь и направил его луч в нижнюю часть афиши.
«Вавилонская блудница», гласили яркие желтые буквы. Музыкальная пьеса, автор либретто и музыки Леонард Боствич. Исполняет мисс Поппи Мандрил».
Боже! воскликнула я.
Именно, подтвердил Доггер.
Это и правда она? переспросила я. В молодости она была просто шикарна.
Доггер не ответил.
Теперь я рассмотрела, что внутри все стены увешаны аналогичными афишами и фотографиями. Это место скорее напоминало картинную галерею, чем дом.
Неужели Орландо собрал все эти следы прошлого и соорудил храм своей учительницы?
Я прижималась лицом к стеклу, чтобы рассмотреть углы комнаты, когда послышался голос: