И, если подумать, с любовью обычно рука об руку идут ревность, жадность и месть.
Quod erat demonstrandum[28], как сказал Архимед. Правда, он говорил это по-гречески.
Мистер Клемм потерял дар речи.
Откуда ты знаешь?
Женская интуиция, ответила я.
Конечно, это наглая ложь. Женская интуиция такая же чушь, как и женская логика.
Я воззрилась на него знаменитыми голубыми глазами де Люсов.
Внезапно он рассмеялся.
Что ж, это была любовь. Вы очень убедительны, мисс
Де Люс, сказала я. Флавия.
Он сдался подозрительно легко. Надо быть осторожной. Я продолжала сверлить его взглядом.
Джордж был понимающим человеком. Он сказал мне, что я должен не проклинать себя, а избрать верный путь.
Наверняка это все всплыло на суде? выпалила я. Не смогла сдержаться.
Да, в какой-то мере, ответил мистер Клемм. Однако коронером был человек из муниципалитета отсюда, из Святой Милдред. И он, конечно, не хотел подливать масла в огонь.
Почему вы все это мне рассказываете? внезапно меня охватила подозрительность.
Ах, выдохнул мистер Клемм. Нас учат исповедоваться, признаваться в многочисленных грехах и плохих поступках, и что может быть лучше, чем излить душу невинному ребенку вроде тебя?
Я едва не фыркнула, но вместо этого одарила его улыбкой со словами:
Продолжайте.
Извините, никаких имен и подробностей, он подмигнул. Прощение не требует грязных деталей.
Я была в шоке. Как он может держать в тайне самое интересное? Это нечестно!
Понимаю, соврала я, поддерживая игру, и подумала: «Всему свое время».
Давайте я покажу вам церковь, предложил он. Пройдемся и поговорим. Честно говоря, я нахожу атмосферу конкретно этой скамьи удручающей.
Я испытала облегчение, только сейчас в полной мере осознав, как мне было некомфортно, оттого что крупный священник заблокировал единственный выход.
И да, если мне нужна информация, придется поговорить с ним. Время бежит, а я еще так много не знаю.
Этот камень, указала я. Он кажется довольно новым. Выделяется на фоне старой церкви. Интересно, кто здесь похоронен?
Бывший пастор, отходя от скамьи, ответил мистер Клемм.
Дж. Л. О. У., прочитала я буквы на камне. Джордж Л. О. Уайтбред.
Повисло молчание, продлившееся, казалось, несколько веков, и потом мистер Клемм заговорил:
Джордж Ланселот Орландо Уайтбред. Я очень честен с вами, мисс де Люс. Надеюсь, вы меня не подведете.
Он продолжает рассчитывать на тайну исповеди?
Но его же повесили! удивилась я. Как его могли похоронить в церкви?
Мистер Клемм одарил меня настолько жалостливым взглядом, что я почти простила ему порезы бритвой и потрепанный воротничок.
Тщеславие, сказал он. Ошибки. Но, как сказал нам пророк Иеремия, «это совершенная пустота, дело заблуждения; во время посещения их они исчезнут».
Как будто эти слова все объясняют.
К кому они относятся? Кто погибнет? Те, кто ошибался? Или их жертвы?
Значит, трех Граций убил не каноник Уайтбред?
Это был чуть ли не самый откровенный вопрос в моей жизни.
Мистер Клемм уставился на меня с таким видом, будто разрывался между двумя ответами, и потом сказал:
Пойдемте. Покажу вам кое-что.
И без дальнейших слов он развернулся и быстро зашагал прочь. Я поспешила за ним.
У выхода из церкви он резко свернул направо и исчез в узком проходе.
Осторожно голову, его голос эхом отразился от стен.
Хотя на улице было жарко, ведущая наверх лестница пахла сыростью и плесенью, как будто сюда стекались запахи с кладбища.
Я поставила ногу на нижнюю ступеньку и начала взбираться вверх и кругами. Поскольку древние церкви также выполняли функции оборонительных сооружений, башни строились так, чтобы их можно было защищать. Винтовая лестница с высокими ступенями делала затруднительным подъем нападавших и одновременно давала защитникам возможность отбиваться, поскольку у них было преимущество роста и свободная рука с мечом.
Это зрелище заставило меня вспомнить ошибочное убеждение, будто в северном полушарии вода стекает в трубу против часовой стрелки, а в южном по часовой. Потом я подумала о змеях, обвивающихся вокруг палки, символе медицины. Доггер сказал мне, что это называется жезл Асклепия. Поднимаясь по лестнице, я лениво думала: «Что если в южном полушарии змеи и правда обвиваются вокруг деревьев по часовой стрелке, а в северном против?»
Ты идешь? откуда-то сверху донесся голос мистера Клемма. В нем слышалось нетерпение.
Да, крикнула я в ответ, размышляя, что же он хочет мне показать.
Когда я достигла верха лестницы и вышла на плоскую крышу, мистера Клемма нигде не было видно.
В самом центре крыши находилась полуразрушенная деревянная постройка, закрывающая половину горизонта.
Я перегнулась через крошащийся парапет.
Справа от меня текла медленная безмолвная река, ленивой змеей скользя среди полей. Ее берега, заросшие сочной травой и окаймленные ивами, напоминали экзотическое зеленое боа из перьев, небрежно отброшенное стареющей звездой мюзик-холла.
Я вспомнила Поппи Мандрил.
Отсюда вид был примерно таким, как на аэрофотографиях Хоба Найнтигейла.
Меня словно током стукнуло. Фотография!
Когда Хоб на дереве отдал мне снимок, я сунула его в карман, а потом со всеми треволнениями совершенно о нем забыла.
Я его не выронила?
Я осторожно забралась пальцами в карман. Вот он! Нащупала жесткие края и гладкую поверхность фотобумаги.
«Осторожно, Флавия, подумала я. Ты же не хочешь уронить ее во двор».
Фотографии это не повредит, но я не хочу, чтобы о ее существовании узнал кто-то еще.
Ты идешь? снова позвал меня мистер Клемм. Я за башней.
Я вспомнила, что противоположная часть башни выходит на другой изгиб реки, поля и лес в отдалении. И нависает прямо над свинцовыми черепицами, покрывающими крышу в основной части церкви: неф, трансепт и алтарь.
Сейчас только дух переведу крикнула в ответ я, пытаясь изобразить пыхтение умирающей от жажды собаки посреди пустыни.
Мне надо кое-что сделать, и сделать это сейчас. В присутствии мистера Клемма, дышащего мне в спину, я не смогу сравнить снимок Хоба и вид с башни.
Когда я поставила локти на парапет, от него откололся кусок норманнского кирпича и полетел прямо вниз.
Я хотела было крикнуть: «Осторожно там, внизу!» но передумала. Если судьба решила покарать кого-то, заслуживающего наказания, кто я такая, чтобы ей мешать?
Кроме того, надо сохранять тишину, пока я изучаю фотографию.
Как нас учили в гильдии девочек-скаутов, я поворачивала снимок, пока изображение не выровнялось с окружающим пейзажем.
Да, вот оно. Внизу пристань, куда мы причалили, и заросший травой край кладбища, где лежало тело Орландо. Видно полоску гравия тропинку, по которой пришли констебль Оттер и мистер Клемм.
Все это есть на фотографии Хоба. А вот наша лодка. Вот соломенная шляпа Фели на носу. Вот раскрытая книжка Даффи в центре, а вот Доггер, гребущий к берегу.
Съежившаяся тень на корме это я. Одна рука вытянута. От нее по воде тянется рябь это следы трупа Орландо Уайтбреда. Если прищуриться, я смогу рассмотреть очертания его тела под поверхностью воды.
Я переводила взгляд с фотографии на пейзаж передо мной и обратно. Слева, невидимая из-за стены трансепта, находится рыночная площадь с цирком Шадрича, а за ней лодочный дом.
Если я высунусь подальше, смогу все это увидеть Но тут со стены упал еще один камень.
Времени нет.
Но я заметила кое-что еще
Ага! Невидимая с того места, где я сейчас стою, спрятанная за каменной стеной трансепта, изгибается тропинка. Она вьется по кладбищу от памятника к памятнику и заканчивается у двери церкви.
На фотографии четко видна скрючившаяся темная фигура на сером фоне гравия.
Плетеное инвалидное кресло!
И не просто инвалидное кресло, но пустое инвалидное кресло!
А между могильными камнями прячется Поппи Мандрил, которую ни с кем не перепутаешь. Даже с высоты полета воздушного змея можно узнать ее куртку и узел седых волос.
Притаившись за памятником, она наблюдает, как мы вытаскиваем из воды тело Орландо Уайтбреда.
Это совпадение или она тоже искала Орландо?
На тропинке у церкви стоит Хоб, выжидательно глядя вверх и крепко сжимая веревку от воздушного змея в руке.
Что это у тебя? спросили меня прямо надо ухом, и я повернулась, увидев, как мистер Клемм вытягивает шею и силится рассмотреть снимок Хоба.
Просто фотография, ответила я, быстро пряча ее в карман, и перехватила инициативу вопросом, что вы хотели мне показать?
Надо обойти башню с другой стороны, ответил он. Отсюда не видно.
Сначала вы, сказала я и быстро сочинила предлог, я боюсь высоты.
На самом деле я просто не хотела, чтобы между мной и лестницей кто-то был.
«Всегда контролируй свою спину, как-то раз сказала мне Даффи в одну из наших откровенных бесед. Она читала английский перевод древнего китайского текста об искусстве войны[29] и пыталась адаптировать его к повседневной жизни. Никогда не знаешь, что тебя ждет».
И она была права. Легкий ветерок шевелил флаг над нашими головами и доносил слабые звуки музыки со стороны цирка Шадрича и, если я не ошибаюсь, острый запах диких животных.
Пойдем, поманил меня мистер Клемм.
Я осторожно пошла следом за ним, огибая каменную башню. Должна признаться, вид передо мной открылся великолепный.
Далеко-далеко внизу, в головокружительном отдалении, виднелась свинцовая крыша церкви, на которой можно было рассмотреть похожих на акул готических ангелов.
Узри! промолвил мистер Клемм, простирая руку. Весь этот грешный мир.
Он что, шутит? Наверное, нет. В конце концов, это священник англиканской церкви, имеющий право принимать исповеди. Если в Воулсторпе кто-то в курсе тайн местных обитателей, так это мистер Клемм.
Может, даже больше, чем констебль Оттер.
Вон там, он показал на причал в дальнем конце церковного кладбища, нашли отравленный кубок.
Я с понимающим видом кивнула. Чуть не забыла об отравленном кубке. Интересно, кто его выбросил после трагедии с тремя Грациями?
И еще, он сделал ударение на этих словах, то самое место, где ты нашла тело Орландо Уайтбреда, и искоса глянул на меня. Думаешь, это совпадение?
Он пытается мне что-то сказать? Намекнуть на что-то, что он узнал во время исповеди и теперь не может выдать тайну? Даффи говорила мне, что это популярный прием, который часто используют графоманы и иностранные режиссеры, совершенно лишенные воображения, но на самом деле это противоречит закону. По крайней мере, в Англии.