Так оно и есть, сказал шериф.
Помню, как дед рассказывал про бар в кактусовом городишке с хрустальной люстрой размером с Млечный Путь, и всякими бутылками с желтыми и красными этикетками, и зеркалом величиной с замерзший пруд, по которому деду, как только он напивался, хотелось покататься на коньках, и про красные кулисы, и отплясывающих девиц с медными волосами, про парней, ставящих ноги на подножку бара, про мешочки с золотым песком, про бильярдные шары, раскатывающие по зеленым столам, про игроков, натирающих мелом кий, щелкающих картами под светом подвесных ламп, и про тренькающее пианино. Боже! Я запомнил этот бар и витающие в нем запахи так, словно я там был. Дед выложил мне все до последней мелочи, до узоров на древесине, вплоть до окурков в латунной плевательнице, каждый флеш-рояль и каждую розовую подвязку.
И вот вы на Марсе, сказал шериф.
Именно! Самсон Вуд лихорадочно вычесывал белые волоски из бороды. Боже! В тот день, когда я прочитал, что первая ракета долетела до Марса, то не мог уснуть всю ночь. Распахнул окна настежь и глазел на звезды. Дозвонился до обсерватории в три ночи, чтобы узнать, какая из всей этой чертовой уймы звезд Марс!
Шериф рассмеялся.
Самсон Вуд тоже.
Ну, они мне и говорят: красная над западным горизонтом, под утро. Я посмотрел. В самом деле. Так и есть. И я сказал себе: нет ни берега, ни моря, а новый рубеж, новый фронтир вот он. Целая тыща фронтиров! Веками наносили на карту и строили в небесах. И я подумал, ах, был бы жив дед!
И вы прилетели, сказал шериф.
Уложил в свой фибровый чемодан серебряные пистолеты, ковбойскую шляпу-ведро и заглянул в кубышку. За сорок лет я скопил тридцать тысяч долларов. Мне шестьдесят пять, сердце пошаливает. А ведь выгляжу неплохо, да? Выложил тысячу долларов за билет в один конец. Боже упаси, если мне здесь не понравится. С моими-то привычками тратить деньги на обратную дорогу может и не хватить. Я хочу завести свое дело. Не знаю какое. Что-то такое, что доставляет мне удовольствие. А то неудовольствия в моей жизни хватало через край. Может, для начала поплотничаю малость. Потом, когда отойду от дел, еще не очень старым, обзаведусь в этой прерии хижиной, гитарой и будут петь своим внукам. Да, я еще собираюсь жениться, ей-богу, я еще буду годен для этого. Потом я расскажу своим детям про первый город, и про рубеж, и про все-все, что тут есть. Господи, шериф, я самый счастливый человек на Марсе!
Черт побери, это уж точно, усмехнулся шериф. Вон, взгляните! Пополнение летит!
Шериф и Самсон Вуд зашагали к неожиданно раскалившейся посадочной площадке. Для охлаждения летного поля огромные снегометы обрушили лавину льда и снега, чтобы по нему можно было ходить. Словно по волшебству, закружила метель.
Люк первой ракеты откупорился. Люди в серебристых скафандрах сбежали вниз по переносному трапу, а следом за ними, не столь проворно, сошли настороженные пассажиры. Они стояли на земле с таким видом, будто она могла в любой миг разверзнуться у них под сапогами. Они сдвинули свои ковбойские шляпы на затылок, с прищуром уставились на синие холмы, и тонкие морщинки прорезались вокруг их зорких глаз, привыкших жмуриться от солнечного света. Но в утреннем небе далекое солнце сжалось до снежного комка и стало едва ли не таким же холодным. В воздухе повеяло морозцем.
Самсон Вуд аж выронил чемодан.
Чтоб я сдох! Боб Коу! Неужто ты?
Один из прибывших, мужчина в ладно сидящих джинсах с медными заклепками, забыл про самокрутку во рту да так и замер с ярлычком «Булл Дарема» в зубах и болтающимся кисетом. Он разжал зубы, и табак с папиросной бумагой разлетелись во все стороны.
Самсон Вуд! Кого я вижу!
Они ринулись навстречу друг другу, закружились в шаркающей пляске, пихая и похлопывая друг дружку.
Черт возьми, Самсон, что ты тут делаешь?
А ты?
Здесь вроде как моя стихия.
Моя тоже!
Коротышку Хикса видел?
И он здесь?
Не он один. Тут полно наших. Погляди!
По трапу неуклюже спускались еще двое парней с лицами цвета обожженной глины, яркими синими глазами, жилистые, как вяленая говядина.
Самсон Вуд! воскликнули они.
Все принялись похлопывать друг друга по спине, смеяться, топать с гиканьем и свистом. А Самсон Вуд поднял свой пистолет и выстрелил шесть раз, переполошив всех на летном поле.
Уууууааааа! возопили все хором.
Спустя час они сидели в поле гудящих бечевок, уплетая за обе щеки сэндвичи с ветчиной, прикладываясь к общей бутылке и весело переглядываясь.
Самсон, дай-ка я на тебя посмотрю!
Смотри!
Они сидели на корточках, раскачиваясь взад-вперед, и давились едой.
Почему ты не сказал мне, что собираешься лететь?
Я и сам недавно решил.
Я тоже.
Сел в эту треклятую ракету по собственной воле, объяснял Боб Коу, щурясь. И кого, ты думаешь, я углядел в заднем ряду? Рыжего Андерсона! А на верхней палубе Элмер Дриско. А в баре Бродяга Смит. Где же ему еще быть! И ни один не обмолвился другому, что собирается лететь! Ну и дела!
Ну и дела! подхватили все.
Много еще летит ковбоев? Самсон почувствовал, как у него заныло, зачастило сердце.
Сотни!
За чем же они летят?
За тем же, за чем ты.
Сотни!
За чем же они летят?
За тем же, за чем ты.
Ну, мой дед
И мой
Значит, единогласно. Наши деды
Фронтир!
Поднялся всеобщий рев.
Я гитару прихватил.
И я.
Я на своей играть умею.
Значит, ни один из нас не прикидывается.
Они раскачивались из стороны в сторону.
Они притихли. Самсон Вуд посмотрел на поющие на ветру веревки неподалеку. Он оттянул одну из них и прислушался к ее дрожанию. Он посмотрел на парней, на небо и нащупал деньги в потайном поясе, обернутом вокруг его худой талии. Он дрожащими пальцами прикоснулся к деньгам и залился краской, глаза засияли, и он решил не встревать в разговоры ребят.
Выращу семьсот голов скота. Скот здесь понадобится.
А я овец.
А ты, Самсон?
Самсон ушел глубоко в себя, погрузился в свой колодец, водя зажженной спичкой, продвигаясь в поисках своего пути. Теперь он медленно вернулся в свою компанию.
Да вот думаю, сказал он.
О чем?
Перешептываясь, ребята с неподдельным детским любопытством придвинулись к нему, словно надеялись услышать красивую сказку.
Я прилетел сюда в поисках чего-то. И сам не знаю чего, сказал Самсон Вуд. Я опасался, что не смогу это найти, но теперь оно пришло мне в голову, и я знаю, что я решил здесь совершить.
Все ждали, что же он скажет.
Самсон Вуд изрек:
Теперь я знаю. Прибудет множество таких, как мы. Внуки своих дедов все до единого! И будет правильно и отрадно, если к их прибытию они обнаружат здесь определенное заведение, налаженное и работающее на всех парах. Послушайте: если вы, парни, поможете мне с постройкой гвоздями, молотками, пилами, досками и прочим, то я возьму вас в долю. Как только отстроимся, вы сможете купить себе ранчо и еще получите от меня деньги на покупку скота, корма, семян, масла. Ну, так как?
Что ты задумал?
Значит, так, сказал Самсон и, подавшись вперед, тихо улыбаясь, зашептал.
Хорошенько обдумайте мое предложение, сэр, сказал Самсон Вуд.
Мэр Пустого города, Несравненного города, Первого города, Города посреди ничего (как только его не называли) откинулся на холщовую спинку стула.
Ограничения, сказал он.
Разве их нельзя отменить, сэр?
Не знаю. Как вы сказали? Женщины?
Ровным счетом дюжина, господин мэр. Сюда еще не прилетала ни одна женщина, сэр. Мужчины торчат здесь уже четыре месяца. Было бы разумно
Мистер Вуд. Вы же знаете, что никто не прибывает на Марс как турист. Ведь и вы прилетели сюда в качестве разнорабочего. Так? Вот видите.
Разве нельзя зачислить этих женщин в категорию разнорабочих, ваша честь?
Мэр чуть не расхохотался:
Ваша взяла! Но что я скажу женам на Земле?
До Земли шестьдесят миллионов миль. К тому же половина парней холостяки. Таковы условия контракта.
Ладно, ладно! вскричал мэр. Завтра же подам заявку на дюжину разнорабочих!
Благодарю вас, сэр.
И они пожали руки.
Стоял оглушительный грохот молотков. Суета. Ободранные колени, отдавленные пальцы. Дома росли как грибы после весеннего дождичка. Отовсюду веяло новизной и свежестью. Все выглядело на удивление чистым, добротным, безупречным.
Подай мне молоток и гвозди, Боб.
Боб Коу стоял у подножия лестницы, возносившей Самсона Вуда под небеса.
Отлично, а теперь вывеску.
Раздался стук медленного, основательного приколачивания. Мистер Самсон Вуд спустился, и они впятером подняли пивные кружки и выпили, не отводя глаз от вывески, которая медленно занимала место в желтом солнечном освещении:
САЛУН «ТЕРТЫЙ КАЛАЧ»
Владелец С. Вуд.
Танцовщицы, развлечения.
Добрая еда и выпивка.
И тут у них над головой сверкнула ракета с «разнорабочими» на борту.
Местечко что надо, Самсон, сказал шериф.
Они сидели на высоком балконе, глядя вниз на утопающий в дыму бар. Вдоль сверкающего бара, бок о бок, выстроились парни, позвякивая правой ступней о латунную подножку. Их мрачноватые лица прояснялись. Из хрустальных зеркал им в ответ поднимали бокалы их же отражения. На их взмокшие спины падали брызги хрустальных отражений с огромной люстры. В углу с кружкой пива в руках, пенящимся у поднятой крышки, некто в зеленом козырьке тыкал заскорузлыми пальцами в пожелтевшие клавиши пианино. За четырьмя столами перекидывались в картишки, играли в кости, скрипели стульями. Голоса то поднимались, то стихали. Из-за красных бархатных кулис «стреляли» голубые эмалевые глазки. Девушки готовились вырваться на сцену в вихре белой плоти и розовых движений, как только заслышат барабанную дробь.
Весь Техас тут собрался, сказал шериф. Мне кажется, будто я персонаж из второсортного фильма, вроде тех, на которые я пробирался «зайцем» в детстве.
Весь Техас, Оклахома, Вайоминг и Колорадо в придачу, сказал Самсон Вуд. Не знаю, на что будут похожи другие города. Какие-то на Бронкс, какие-то на Баварию, Швецию, Лондон. Время все расставит по местам. Мы здесь первые. Трудяги, беглые каторжники и сорвиголовы всегда приходят первыми.
Горстка прожженных романтиков, заметил шериф. Вот что я понял. Парням, которым всегда хотелось поиграть в ковбоев, наконец выпал такой шанс. Самсон, ты совершил здесь великие дела, утолил большую жажду. Боже, все безупречно, как алмаз. Этот бар переселился к нам прямиком из девятнадцатого века!