Счетовод же продолжал говорить безжизненно и монотонно, отчего картина становилась лишь реалистичнее, наполняясь ледяным холодом и вонью бараков.
Знаешь, что такое ГУЛАГ? вкрадчиво спросил он.
Трудовые лагеря, тюрьмы. Что-то из истории.
История, говоришь. Стекла очков Счетовода неприятно блеснули. Хочу сообщить тебе одну новость. Ты живешь в ГУЛАГе. Не в истории прямо здесь и сейчас. Ты всегда в нем жил и никуда из него не денешься.
Я не понимаю При чем здесь ГУЛАГ?
Карфаген построен заключенными, друг мой. Все это шахты, штольни, обогатительный комбинат на поверхности с самого своего зарождения было частью ГУЛАга. Главного управления лагерей. Величайшей системы в истории, по сравнению с которой все рабы Древнего мира просто участники исторического аттракциона. Все это часть великой рабовладельческой империи, которая сейчас переживает упадок, вроде разложения позднего Рима. Наши «патриции» с элитных уровней беснуются в оргиях, закидываясь наркотой и спариваясь со всем живым, мертвым, реальным и рожденным их больным воображением. Может, им кажется, что из грязных шахт этого не видно?
Голос Счетовода становился все жестче, и он больше не был похож на никчемного бухгалтера из пыльной конторы. Змей не сразу уловил, кого же напоминал ему этот тип в очках с треснувшим стеклом, со стальным взглядом. И вдруг понял.
Инквизитор.
Вот он кто, этот человек, пренебрежительно относящийся к своему внешнему виду, роскоши, не жалеющий ни себя, ни своих людей, ни врагов, ни союзников. Его вела идея, и ради нее он был готов на любые жертвы.
Люди тонут в черной воде, подыхают от ядовитых испарений в умирающих шахтах, гибнут под пулями блюстителей, пробиваясь в закрытые для них сектора. Над Карфагеном нависла катастрофа перенаселение, голод, жажда, тотальная резня за кусок хлеба, кружку чистой воды. А что делает Директория? Она закрывает глаза, как испуганная обезьяна, не желая видеть нарастающего давления прямо под ней, как будто неизбежный взрыв не затронет их самих, не сметет этот гнилой элитарный слой, обратив наш термитник в хаос.
Он замолчал; в воздухе повисла звенящая тишина. Змей смотрел на этого невзрачного с виду человека и понимал: никого страшнее он не видел. Даже Шайтан при все его жестокости был проще, понятнее, и жестокость его вполне укладывалась в рамки личной выгоды с небольшой примесью властолюбия и садизма. Счетовод был другим. Его вели не эмоции, не жадность и даже не примитивное властолюбие хотя и это наверняка имело место.
Его вела тоненькая старая тетрадка, лежавшая сейчас перед ним. В ней был по-бухгалтерски расчерченный листок, в левой графе которого значился «приход», в правой «расход». Только если до этого Счетовод считал руду и заработанные на ней фрамы, то теперь вознамерился вести счет человеческим жизням. Можно не сомневаться: графа «расход» в этом графике станет основной.
Так чего вы хотите? глухо спросил Змей. Всех заковать в кандалы?
Так чего вы хотите? глухо спросил Змей. Всех заковать в кандалы?
Напротив хочу освобождения, менторским тоном сообщил Счетовод. Но освобождения не для всех.
А решать, кого освобождать, кого нет, это вы будете?
Да. Это будем мы. И критерий у нас простой и ясный: не высовывайся. Если кто-то настолько спятил, что вообразил себя умнее, лучше других, замыслил нагрести фрамов за счет слабых, стать элитой, избранным, таких мы будем лечить кайлом и лопатой. Нам нужны новые туннели, а значит рабочие руки. Согласись, это будет справедливо.
Справедливо? с изумлением повторил Змей.
Конечно. Мы уничтожим Месиво это бесполезное быдло, живущее за счет тех, кто круглосуточно пашет на заводах и фермах. Вытащим шлюх из борделей пусть потягают шпалы в туннелях
Слова про справедливость, вроде бы правильные, в устах этого нереализовавшегося инквизитора обретали какой-то искаженный, уродливый смысл. Бывшему неприкасаемому было плевать на справедливость, но он вдруг увидел Тану, которая в своем легкомысленном, сверкающем наряде, с изможденным лицом и потухшим взглядом волочет уродливую гнилую шпалу, и у него потемнело в глазах. Ощущая на себе колкий взгляд Счетовода, Змей хотел только одного убраться поскорее из этой душной конторы, пропитанной, как ему казалось, затхлой вонью бараков, смердевшей братскими могилами, наполненной стонами и мольбами о пощаде. Глядя на свои изодранные ладони, он вдруг ощутил впившуюся в мясо колючую проволоку и задохнулся от непреодолимого ужаса и омерзения. Его повело от внезапно нахлынувшей слабости, он сполз со стула и тут же его стошнило.
Уберите его отсюда! брезгливо кинул Счетовод. И без того дышать нечем, а тут блевать повадились.
Крепкие руки подхватили Змея, поставив на ноги. Преодолевая слабость, он отстранился от них, пробормотав: «Сам пойду!» Уже вслед услышал голос Счетовода:
Подумай, чем ты можешь быть полезен для Организации. Посмотрим, заслужишь ли ты своего Освобождения.
Статус видящего не принес за собой никаких послаблений. До вечера он махал лопатой в темной штольне, после чего еле добрался до отведенного ему чулана, заходясь в кашле и отхаркивая ядовитую черную пыль. После мгновенно забылся тяжелым сном без сновидений. Последние перестали ему сниться с тех пор, как пришли «выпадения». Он бы многое отдал, чтобы вернуть все на свои места свою жизнь, привычки, свою сестренку, о судьбе которой было больно думать. Но мрачная неотвратимость гнала вперед, все ускоряя темп.
Вот и теперь его подняли среди ночи это он понял скорее по своему разбитому состоянию, чем по ощущению времени, хорошо развитому в мире, где смена времени суток понятие больше условное, чем астрономическое.
Будил его не прораб, а один из людей Счетовода, засветившихся при разграблении воинского склада.
Давай одевайся, быстро! поторапливал его бритый наголо здоровяк.
На расстрел поведете? вяло отозвался Змей, напяливая куртку.
Грязная спецовка ему уже опротивела, да и никто на ней не настаивал. Тогда он и понял: ведут не на работы. Несколько крепких ребят запутанными вспомогательными ходами со шлангами, трубами, кабелями привели к аккуратно уложенным штабелям знакомых уже ящиков с пластитом.
Хватай и неси! приказал бритый, поднимая первый ящик.
Почему я? с трудом поднимая увесистый ящик, спросил видящий. Рабочих рук не хватает, что ли?
Рук хватает, лишние глаза не нужны, сказал бритоголовый. А ты уже в теме.
Спасибо за доверие, с иронией отозвался Змей.
И как бы случайно, от слабости выпустил ручку. Не то чтобы задумал покончить жизнь самоубийством армейская взрывчатка не бабахнет от простого падения. Просто хотелось посмотреть на перепуганные рожи этих паскуд, решивших в очередной раз поизмываться над ним.
Ящик грохнулся на неровную каменную поверхность углом, отчего у него слетела крышка. Внутри оказались плотно уложенные брикеты в грубой бумаге, покрытые слоем потемневшей от времени соломы. От удара часть из них вывалилась наружу, напоминая бруски низкосортного мыла.
Заговорщики застыли с вытянутыми лицами.
Оп-па невинно произнес Змей. Вот незадача. Сейчас все исправлю.
Осторожно, козел! прорычал сутулый мужик с сухим, смуглым лицом. Убить нас всех вздумал?
Я думал, кого-то грохнуть это ваша затея, возразил Змей, запихивая бруски в ящик и водружая на место деревянную крышку. Готово, куда тащить?
Я думал, кого-то грохнуть это ваша затея, возразил Змей, запихивая бруски в ящик и водружая на место деревянную крышку. Готово, куда тащить?
О том, как ему удалось спрятать под куртку один из подобранных кусков пластита, он предпочел не сообщать. Без детонатора, правда, толку от него было мало, но, как говорится, чем богаты.
К концу пути уже казалось, пупок развяжется. Шли техническими туннелями, ползли норами, карабкались переходами, волоча за собой опасные ящики. Уже окончательно потеряв счет времени и ориентацию в пространстве, Змей услышал долгожданные слова лысого:
Все, пришли.
Они были в каком-то темном и душном закутке, и все, что можно было разглядеть, ограничивалось слабым пятном света фонаря на шахтерской каске лысого. Ящики сложили у влажной бетонной стены взгляд сразу отметил на ней пятна конденсата. Прислушавшись, Змей уловил отдаленный шум. Ровный, шипящий, неуловимо знакомый. Хотя, может, это в голове шумело от недосыпа и усталости.
Только по возвращению в шахту, где базировался штаб самопровозглашенной Организации, Змея вдруг осенило:
Погоди-ка Вода. Градирня
Он остановился, ухватил за рукав бритого командира усталой команды носильщиков, тихо сказал:
Вы чего задумали? Реактор заминировать? Совсем обезумили, что ли?
Не дослушав, бритоголовый одной пятерней сгреб его за ворот, с силой вдавил в стену, уткнулся холодным каменным лбом в его лоб, процедил, обдавая несвежим дыханием:
Заткни фонтан, ушлепок! Я не посмотрю, что ты видящий, сам тебе глаза выдавлю!
Понял, дядя, понял! выдохнул Змей, тщетно пытаясь высвободиться из железных лап громилы. Буду молчать как рыба. Знаешь, что такое рыба? Жили такие твари в воде, еще до Катастрофы
Трепло Бритоголовый презрительно толкнул Змея впереди себя так, чтобы тот шел, оставаясь в поле его зрения.
За всем этим наблюдал щуплый жилистый парнишка со следом ожога на шее. Встретился глазами со Змеем, торопливо отвел взгляд. Можно было подумать, ему есть что сказать. Только общаться под постоянным наблюдением бритоголового не было никакой возможности.
Когда его снова заперли в чулане, Змей долго сидел на топчане, тупо уставившись в стену, на которой бледнели полоски света от шахтного плафона, пробившегося через щели в двери. Несмотря на усталость, сон не шел. Не покидало ощущение: что-то должно случиться.
Чуйка не подвела. Кто-то скребся у двери. На всякий случай Змей взял в руки лопату из сложенной в углу кучи инструментов, тихо отошел в сторону, прижался спиной к стене. Дверь, скрипнув, открылась.
Эй, ты где? позвал громкий шепот.
И тут же оборвался, сменившись хрипом: подкравшись сзади, постоялец чулана прихватил неизвестного за шею, чуть придушив черенком лопаты, которую крепко удерживал двумя руками, не давая незваному гостю вырваться.
А ну, тихо! приказал Змей. Кто такой, чего надо?
И чуть ослабил нажим на грубое древко.
Я Кх Пусти Я друг
Змей ослабил хватку и убрал лопату. Он узнал этого паренька того самого, с ожогом на шее, вместе с которым они переносили взрывчатку. Парнишка плюхнулся на пол, поглаживая помятую шею. Змей присел рядом, виновато заметив:
А нечего в темноте подкрадываться. Я нервный последнее время. Тебя как зовут?
Стас, сипло выдавил паренек. Но это не важно. Я предупредить пришел. Вам грозит опасность.