Он в секунду оказался возле кушетки: парень был горячим, но, слава богу, дышал! Пока он мочил полотенце, в сестринскую вошли трое и другой ребенок, еще меньше, чем этот.
Как он? метнулась к больному высокая в черном. Бредил? Просил пить? Ты его обтирал?
Медсестра сразу подошла к раковине, стала деловито и серьезно мыть руки. Гик почему-то заулыбался, увидев Белую, но сделал серьезное лицо.
Пить больной не просил, но, по-моему, он все равно очень горячий.
Та была сосредоточена и как будто немного сердита:
Здесь нас слишком много. Мальчики, я попрошу вас пока выйти, можно сделать мне и девушке чай или кофе, если есть.
Ты понял, это и тебя касается, огрызнулся Отродье, заметив, как Гик завис в раздумье. И тебя, судя по всему. Ты же у нас мальчик или как? вполне дружелюбно обратился он к Малышу.
Нам его взять с собой?
Белая, я никогда еще не видел такой темной больницы, можно я с ними пойду?
Иди, только аккуратно там, смотрите за ним, Белая строго зыркнула на Отродье, и обе девушки наклонились над бедным Очкариком.
Малышу страшно нравились темные коридоры больницы. Они сильно отличались от знакомых ему пространств, залитых бездушным холодным цветом. Темнота, которой он так боялся дома, здесь делала его сильным, невидимым для врачей и процедур, а может, для самой смерти. Когда они добрались до ординаторской, он не захотел заходить.
А можно я еще тут пройдусь, пока вы готовите чай? Можно?
Я с тобой, давай вместе прошвырнемся, посмотрим, чего и как. Отродью не очень хотелось оставаться в комнате с этим придурочным Гиком. А осмотреть, что тут есть, не мешало бы. Может, им с Хулиганом стоит сюда переселиться в случае чего, все-таки электричество есть. Надо разведать и за пацаном заодно присмотреть, уж больно бойкий он для безрукого. Отродье представил, как ему стремно было бы жить без рук. Вот как он в туалет ходит, например, девица ему штаны снимает?
Фонарик выхватывал из темноты двери, некоторые были открыты. Отродье деловито заглядывал внутрь, присвистывал, считая кровати и подмечая, где есть холодильники. В туалете была вода, кое-где медицинское оборудование, шкафы короче, ничего интересного. Малыш шел тихо и завороженно. Лишь возле одной комнаты он остановился, печально и тихо сказал:
А это моя палата. Я тут лежал, долго, готовился умирать, пока меня Белая не забрала домой.
Клевая девчонка, по всему видать, твоя Белая. И лечить умеет, это нам на руку, вдруг чего. Да и эта, высоченная, которая в черном, тоже нормальная. За детей вот переживает.
Они уже практически все обошли и отправились в обратный путь, гулко топая по коридору.
Ты, слышь, я чего тебя хотел спросить. Как ты без рук-то вообще, неудобно же? Тяжко, небось?
Да ничего, ноги же еще есть, зубы, подбородок. Без рук не самое страшное.
Да ну? А что ж, етить, тогда самое страшное? Отродье почему-то испытывал к пацану уважение и интерес. Такое с ним редко случалось.
Страшно не знать, когда отпустит боль. Вот если точно знаешь, что скоро отпустит, то еще ничего. А когда не знаешь, то Мне дома почти всегда было больно, и они ничего не могли с этим сделать. А потом, когда и няня моя уехала к своей дочери, решили от меня отказаться. Игорь Иванович так распорядился, тем более что постановление какое-то выпустили, типа от уродств и уродов избавляться.
И кто этот хрен Игорь Иванович? Отродью все больше нравился этот малец. Какая, нафиг, разница, есть у него руки или нет. Что-то таяло у него в груди, когда он видел силуэт мальчишки, бодро шагающего впереди него в свитере с пустыми рукавами.
Мой отец.
Ни фига себе, присвистнул Отродье, я думал, это мне с предками не повезло. Но тебе, парень, етить, не повезло конкретно вообще.
В сестринской обстановка явно поменялась. Мальчишка лежал закутанный в одеяло, похоже, спал. Высокая сидела с ним рядом, гладила по волосам, Белая что-то писала на бумажке и повторяла это вслух.
А это три раза в день, через полчаса после еды.
Так он не ест ничего, вчера не смогла накормить.
Лучше всего сварить свежий куриный бульон, его пить можно. Но где мы достанем курицу? Хотя, может, в чьих-то дворах остались Через день менять повязку на ноге. Ты поняла, как менять?
Малыш, представляешь, Белая заулыбалась, увидев своего любимого мальчика, это и есть та высокая девушка с детьми, о которых я тебе рассказывала. И Очкарик один из них, другие четверо сейчас спят в доме за рекой. Думаю, мы сможем их навестить и нашего больного проведать, если все будет хорошо.
Малыш, представляешь, Белая заулыбалась, увидев своего любимого мальчика, это и есть та высокая девушка с детьми, о которых я тебе рассказывала. И Очкарик один из них, другие четверо сейчас спят в доме за рекой. Думаю, мы сможем их навестить и нашего больного проведать, если все будет хорошо.
Малыш тихо подошел к Белой, уткнулся головой ей в ноги и почти прошептал:
Белая, ты самая лучшая, ты знаешь? Я бы без тебя пропал. Думаю, мы все бы без тебя пропали.
Ох, не говори, малыш! Боюсь, Очкарик бы точно не пережил эту ночь, если бы не твоя Белая. Мне кажется, снижается температура, чувствуешь? И вспотел он наконец, Каланча успокоилась, расслабилась, ее даже немного клонило в сон.
Вот и хорошо, всем, по-моему, пора спать. Да, Малыш? А завтра надо будет собраться и поговорить. Можно у нас дома, у нас электричество тоже есть, уж не знаю почему, и водопровод работает, хотя и холодно.
У вас же дом особенный, Гик, тихо сидевший в углу и прихлебывающий остывающий чай, подал голос, на полном самообеспечении. У вас там даже свой котел для отопления, вот только не знаю, где и как его подключить. Но при желании можно разобраться. Вот здесь скоро точно трындец настанет, больница-то подключена к общегородскому отоплению, и если я не найду, как эта штука работает, то замерзнет тут зимой все к едрене-фене.
Как замерзнет? Электричество же есть! Можно обогревателей притащить да нагреть помещение, сюда вон сколько народу влезть может! Отродье уже мысленно обживал больницу, хотя вообще-то его никто сюда не звал.
Умный больно, электричество здесь с подстанции, я его и так экономлю, еле хватает. А обогреватели знаешь как энергию жрут? Тут помозговать надо.
Так, давайте вы сейчас отвезете мальчика, раз вам к остальным детям нужно, а мы с Малышом пойдем в палате поспим. А с утра вы за нами приедете, мы вас навестим и домой.
Конечно, оставайтесь. Я знаю, где самая теплая палата, и одеял натащим. Ничего, выспитесь, я прослежу, Гика почему-то весьма воодушевило такое решение. Он вскочил, заправил вечно торчащую клетчатую рубашку в штаны, подтянул резинку, которой были схвачены его кудрявые волосы, и приготовился на правах хозяина обустраивать гостей по высшему разряду. Возможно, он не так любил одиночество, как ему казалось. Мысль о том, что он будет не один, а с ним останутся девушка и ребенок, о которых нужно позаботиться, наполняла его радостью и энергией.
Хулигану было очень неудобно на чужой кровати: страшно хотелось ерзать, елозить, возиться, тело никак не могло расслабиться, все было не так. Его могучий корпус здесь как будто не умещался, какая-то хрень вместо матраса сбилась в кучу и почему-то противно скользила. Еще было холодно, но очень душно. Он ворочался и маялся, как первокурсница перед экзаменом.
Слишком много шевелиться было страшно: вдруг эти дети проснутся, что тогда? А если они заревут? Что нужно делать, когда дети ревут? Хуже всего, если этот проснется, Псих который, с ним вообще непонятно, как себя вести. Качается, как придурок, и цифры повторяет. Быстрее бы уже вернулись, чего они там так долго? Он осторожно вытягивал ноги, но тогда они почти упирались в спинку кровати, подгибал их снова, ложился на бок, переворачивался на живот. Мука настоящая! Как обидно, что он не водит машину! Сейчас он бы вез их в больницу, а Отродье корячился на этой хреновой кровати.
Все, сил нет! Надо вставать. Его же попросили «присмотреть» за детьми, а не спать рядом с ними. Он присмотрит за ними из кухни. Может, там и поесть найдется. В темноте он нащупал лампу, зажег кухня озарилась слабым светом. Потрогал печку почти остыла. Зябко Пожалел, что не накинул чего-нибудь потеплее, уходя. Да и когда было соображать? Разбудила: давай быстро, умирает, больница, останься с детьми. Вообще не успел понять, как согласился.
Так, что тут у них есть?.. Угу, каша пшённая, ну ничего, так себе, хотя холодная, немного противная, горячая была бы лучше. Может, печку затопить, чего сидеть без дела? Заодно и каша согреется, и чайник можно будет поставить, да и самому погреться не мешает. Черт, темновато все же, не очень удобно.
Хулиган аккуратно открыл дверцу печи, сжался, когда она, как ему показалось, громко заскрипела, попятился и споткнулся о ведро с углем, которое оглушительно загрохотало.
Ох, етить тебя! выругался он на манер своего приятеля и замер, как будто это могло спасти положение. Сейчас всех перебужу.
Ох, етить тебя! выругался он на манер своего приятеля и замер, как будто это могло спасти положение. Сейчас всех перебужу.
В проеме двери действительно показалась девочка в розовой в цветочек пижамке. Испуганно уставилась на него, щурясь от света, переминаясь с ноги на ногу, босая на холодном полу:
А г-г-где наша К-к-ка-ланча? И в-в-вы тут зачем?
Я, это тут типа вас сторожу, меня попросили. А ваша, это в больницу повезла пацана, который болеет.
Оч-ч-чкарика?
Ну да, наверное, его, хоть он и без очков был, в отключке. А ты чего босая-то? Пол холодный, вон чьи-то тапки, надень. А лучше иди спать снова, чего тебе тут делать, приедут они скоро.
Я лучше с в-в-вами подожду их, можно? Там Толстый сопит громко, спать мешает.
Ну давай, жди, только я тебя хоть на стул посажу, и вот, надень мои носки, а я тапочки.
Девчонка оказалась совсем легкой, а когда он натягивал на нее свои шерстяные носки, поразился маленькой беззащитной стопе. Ему вдруг стало страшно: как можно выжить с такими маленькими ногами, тоненькими лодыжками, что можно сделать такими почти игрушечными ручками? Ни защититься, ни отразить нападения, ни убежать. Невозможно спастись такая хрупкость и уязвимость. Ему даже неловко стало от мощи собственного тела. Рядом с этой дюймовочкой он сам себе показался великаном, могучим и бессмысленным в своей мощи.
Вот, хочу печку растопить. Ты чай будешь?