Скребется и кашляет! не унимался Очкарик.
Кашляет? Весь морок сразу как рукой сняло, она подскочила, схватила его за плечи. Где скребется и кашляет?
Там, махнул в сторону прихожей мальчишка щуплое привидение, еле видное в темноте.
Свет, глазок Черт, никого не видно! Она чуть-чуть приоткрыла тугую дверь, почувствовала, как упал сидевший на корточках ребенок.
Псих! Родной мой, что ты здесь делаешь? Где ты был?
Псих! Родной мой, что ты здесь делаешь? Где ты был?
Мальчишка был цел: пыльный, замерзший, сонный, глаза больные, кашляет, но жив! Она схватила его, стала целовать в макушку, щеки, ощупывать, обнимать, тискать. В другое время Псих ни за что бы не дался, не позволил бы таких нежностей, но сейчас не сопротивлялся, ей даже показалось, что он обнял ее в ответ. Она потащила его в ванную, засунула под горячий душ, помыла, закутала в большой махровый халат, висевший на крючке, сверху намотала привычный «ночной» платок, натянула теплые носки. В это время проснулась Белая, сонная заглянула в ванную.
Что тут у вас, чего среди ночи Псих! Как ты здесь, малыш?
Сам пришел, представляешь? Меня Очкарик разбудил, говорит, кто-то кашляет под дверью, я открываю, а там он! Дай ему что-то от кашля. Не пойму, температура есть?
Да нет, сильной вроде нет. Так давай, милый, выпей вот это. И это. Успокоительное, тебе не помешает. Носки надела? Хорошо. А теперь спать, спать. Сон лучшее лекарство. И сама седативное выпей, я тоже выпью, пожалуй. Жесть какая-то, а не день. Никаких нервов не хватит.
Они так и не узнали, что произошло с Психом после того, как мародеры похитили его из больницы. На все вопросы он раскачивался и повторял: «Два окна, шесть розеток, одна дверь. Шесть этажей, девяносто шесть ступенек».
Господи, парень, мы же все обыскали. Где тебя прятали? сокрушался Хулиган. Ты что, сам сбежал? Или кто-то тебя освободил?
Старик, всего семь.
Семь стариков? Ты кого-то видел? Еще люди? Кто они? Тоже бандиты? вопросы сыпались наперебой, но ничего нового от ребенка они не могли добиться. В конце концов Каланча рассердилась:
Все, хватит вопросов, самое главное он жив. Он выбрался и в темноте нашел дорогу домой. Ты мое солнце, она обняла Психа, который, по-прежнему замотанный в махровый халат, полулежал на диване, расслабленный и как всегда ушедший в себя. Наш ближайший план вылечить человека, а не мучить его вопросами. Потом будем думать, что дальше.
Гик решил обустроиться в обнаруженной квартире и попросил мужчин помочь перевезти его компы и нехитрый скарб, состоящий в основном из проводков, удлинителей и какого-то «железа». Все его личные вещи поместились в небольшой рюкзак. Квартира была значительно меньше, чем родительские хоромы Белой, но окнами выходила на подветренную сторону, и там было теплее. Вместе с Хулиганом они спустились в подвал и разобрались, как включить газовый отопительный котел, что оказалось как нельзя вовремя. На улице было уже так стыло, что казалось: вот-вот пойдет снег. Выстрелов больше не было слышно, хотя складывалось все более отчетливое ощущение, что в городе кто-то есть.
К вечеру удалось подключиться к интернету. Бывший сисадмин взломал пароль от какого-то мощного роутера, который почему-то располагался под самой крышей дома и обеспечивал сносную связь. Все собрались в его квартирке узнавать новости.
Улучшение человеческой породы в отдельно взятой стране, судя по новостям, шло полным ходом. Страницы загружались долго, но удивительно и страшно было читать воодушевляющие тексты, состоящие в основном из лозунгов, отчетов и призывов. Никакой конкретики, фактов, иных мнений. СМИ бодро рапортовали об успехах, описывя, какая индивидуальная и качественная работа идет в специализированных Центрах: счастливые, играющие в шашки старики, решающие сложные задачи дети с синдромом Дауна, танцующие балет девочки с ДЦП. На миг у Каланчи даже появилось сомнение в правильности ее выбора. Жизнь на «большой земле» казалась отдельно организованным раем, доступным для всех. Видимо, о чем-то похожем думали и остальные, глядя на фотографии полного процветания и счастья.
Прям рай для людей устроили, если верить тому, что пишут, задумчиво промолвил Хулиган.
Все красиво, да. Только если ты в раю, это означает, что ты умер, сурово ответила Белая. Как они туфту эту смонтировали и накропали, я прекрасно знаю. Доподлинно знаю, как это делается. А вот хорошо бы найти альтернативную прессу или блог, что угодно. Понятно, что все зарубежные источники они заблокировали, но я уверена: есть такие же, как мы, кто не верит во всю эту чушь.
Смотрите! она вдруг ткнула пальцем в экран. Это же отец Малыша!
Они уставились в монитор. На фото был такой же, каким его запомнила Белая, пожилой лысеющий мужчина в дорогих очках, разве что без портфеля. Под фотографией подпись: «Глава научного отдела Управления улучшения человеческой породы».
Вот же, етить, ну, понятно теперь все, присвистнул Отродье.
У Белой сжались кулаки, лицо побелело от ненависти.
Что тебе понятно? Я уверена, если поискать, то и моих на каких-нибудь топовых постах найдем. Ну-ка, забей в поисковик: Гаршин Олег Николаевич Вот, пожалуйста: «Первый заместитель руководителя Комиссий по УВиВК Управления улучшения человеческой породы».
Чего это такое УВиВК? любопытный Очкарик умудрялся заглядывать в монитор сквозь плотный заслон взрослых.
Это расшифровывается как Комиссия по усовершенствованию внутренних и внешних качеств представляешь, какой бред, малыш? ответила ему Каланча.
Но ведь в усовершенствовании нет ничего плохого, правда же? Очкарик поправил очки и вопросительно посмотрел на взрослых.
В естественном развитии, конечно, ничего плохого нет, объяснила Белая, если просто создавать условия, для того чтобы люди развивались, все больше становясь самими собой. Но если многое отнять у человека только ради того, чтобы он стал в чем-то как бы лучше, хорошо ли это? Вот взять тебя. Ты хотел бы иметь хорошее зрение? Наверное. Но если для этого у тебя отнимут все, что тебе дорого, заберут от нас, например, и будут считать, что только хорошее зрение сделает тебя счастливым, то вряд ли ты будешь им за это благодарен.
Нет, я не буду! Лучше очки, я к ним привык, а без вас я не смогу никак! Не надо меня улучшать, Очкарик с испугом и надеждой посмотрел на Каланчу.
Но самое печальное, малыш: все, что они делают, они творят не из заботы о тебе или об этих стариках, играющих в шахматы. Они делают это ради себя. Ради своих амбиций, реализации своих безумных идей, постов, рейтингов, ради своей правоты. Тщеславие и жажда власти, больше ничего. Белая с болью смотрела на экран, на фотографию отца еще крепкого, но седеющего мужчину с открытым лицом и уверенностью во взгляде.
Они что, все такие плохие люди? в испуге пролепетала Корявая.
Ну что ты, не все. Одни, да, делают все это осознанно и цинично. Но некоторые просто честно заблуждаются, абсолютно убежденные в том, что творят добро. Мой отец, мне кажется, из вторых. Но, видимо, для многих, если попадаешь на Олимп, пути назад, к реальной жизни и людям, уже нет, если ты, конечно, не Прометей.
Не все люди плохие. Плохих было три, а хороших семь, подал голос Псих, сидящий в углу стола и, как обычно, перебирающий спички.
Семь хороших? Где ты их видел? Кто они? Каланча повернулась к мальчишке.
У них было оружие? Хулигана интересовал главный для него вопрос.
У плохих одно ружье и три ножа. У хороших три оружия, ножей нет.
Как ты понял, что они хорошие? Белая придвинулась ближе и безуспешно пыталась поймать его взгляд.
Они открыли дверь. Одну дверь. Стреляли. Потом я вышел.
Не в тебя стреляли, в плохих, правильно? пробовала допытаться Белая. Но Псих снова замкнулся в себе и больше ничего не сказал, забормотал цифры, аккуратно раскладывая спички.
Очевидно, в городе, кроме нас, есть еще люди. Я чувствовала, что за нами кто-то следил, пока мы искали Психа. И судя по всему, они нам не враги; возможно, как и мы, пытаются выжить. Нам нужно объединяться!
Еще чего! Зачем тебе это надо? Мы что, плохо живем? Отродье возмущенно уставился на Каланчу. У нас все есть, мы можем спокойно пережить зиму
Ну, переживем, и дальше что? А новые чистки? А лагеря, которые они собираются построить на этом месте? Знаешь, кто будет жить в этом доме, после того как их построят? Управляющие этими лагерями, а вовсе не ты. Если только ты не готов им содействовать
Дура, обиженно буркнул Отродье и стал собираться домой.
В тот день они так ни до чего и не договорились. Все разошлись по своим углам в растерянности и задумчивости. До Гика как будто только сейчас дошло, что отсидеться в его больничном бункере, закрыться от жизни у него не получится. Прежнее укрытие теперь совсем не казалось безопасным, а перспектива новых чисток и построения лагерей пугала не такой уж невозможной перспективой.
Каланча была уверена, что противостоять не сулящему ничего хорошего будущему можно, только объединившись. Нужно искать и находить «своих». Единомышленники это всегда сила, уверенность, возможность поддерживать и защищать друг друга.
Белая вдруг обнаружила в себе неведомую доселе тоску по родителям. Увидев фотографию отца, она отчаянно захотела поговорить с ним, спросить: «Ты правда в это веришь? Ты же умный человек, пап, неужели ты действительно веришь в этот новомодный фашизм? Или у тебя просто не было выбора? Но выбор же есть всегда. Как же так получилось, как это вышло с тобой, папа?»
Белая вдруг обнаружила в себе неведомую доселе тоску по родителям. Увидев фотографию отца, она отчаянно захотела поговорить с ним, спросить: «Ты правда в это веришь? Ты же умный человек, пап, неужели ты действительно веришь в этот новомодный фашизм? Или у тебя просто не было выбора? Но выбор же есть всегда. Как же так получилось, как это вышло с тобой, папа?»
Хулигану ужасно захотелось попасть в это благополучие, которое так красиво и правдоподобно выглядело на экране. Он с трудом удержался, чтобы не спросить девушек: «А может, и вправду у них там все хорошо? Ну бывают же хорошие времена, вдруг у них они уже наступили. Вот мы тут мерзнем, сражаемся не пойми за что, боимся. Там же никого не мучают, не пытают, просто дают возможность стать лучше».
Отродье очень встревожили слова Психа. Выходит, действительно в городе есть люди, и кто они, зачем остались непонятно. Объединяться он категорически не хотел. Любой коллектив, особенно совместное проживание, вызывали в нем немедленную озлобленность. Он, единственный из всех, не переселился в квартиру, оставшись в дачном доме за рекой, с хорошим забором. На хрен ему это электричество. А дом он и печкой согреет, зато Жук рядом. На ночь он всегда закрывает ставни, днем все равно обычно уезжает в город. У них же все время что-то случается, и он им постоянно нужен. Если все начнут объединяться, то обязательно кто-то припрется, будет шумно, суетно, все начнут еще больше от него чего-то хотеть. Будущее его почти не волновало: чистки начнутся убежит. Не впервой. Собственно, он и сейчас мог бы убежать. Его же ничто не держит