Пока мы не будем оспаривать решения Болдуина, подумав, ответил Мэтью. Я отвезу Сару и Диану в Оксфорд. Если сведения о раннем межвидовом браке правда, если другой вампир возможно, Бенжамен смог оплодотворить ведьму, нам необходимо выяснить, почему некоторые ведьмы и некоторые вампиры способны давать потомство.
Я сообщу Мириам, сказал Маркус. Она будет рада твоему возвращению в лабораторию. Пока ты здесь, подумай о механизмах действия бешенства крови.
А чем, по-твоему, я занимался все эти годы? тихо спросил Мэтью.
Значит, твои исследования касались не только происхождения нечеловеческих видов и их генетики, сказала я, думая об исследованиях мужа. Ты пытался выяснить особенности передачи бешенства крови и возможные способы лечения.
Мы с Мириам работали в нескольких направлениях и всегда надеялись, что однажды сделаем открытие и оно приведет нас к созданию лекарства, признался Мэтью.
А чем я могу тебе помочь? спросил Хэмиш.
Тебе тоже придется уехать из Сет-Тура. Я попрошу тебя внимательно изучить завет и все, что сумеешь найти о ранних дебатах, возникавших в Конгрегации. Словом, любые документы, проливающие свет на то, что происходило в Иерусалиме сразу после окончания Первого крестового похода и вплоть до момента, когда завет стал законом. Мэтью обвел взглядом обширный архив де Клермонов. Чертовски скверно, что ты не можешь работать здесь.
Если хотите, я могу помочь с исследованиями, вызвалась Фиби.
Если хотите, я могу помочь с исследованиями, вызвалась Фиби.
Приказ покинуть Сет-Тур распространяется и на тебя, сказал ей Хэмиш.
Нет, я останусь здесь, с Маркусом, дерзко вскинула подбородок Фиби. Я не ведьма и не демоница. У Конгрегации нет закона, который запрещал бы мне находиться в Сет-Туре.
Это временные ограничения, напомнил Мэтью. Как только члены Конгрегации удостоверятся, что положение дел в Сет-Туре отвечает их требованиям, Герберт заберет Изабо в свою резиденцию в Кантале. Вскоре вампирская драма наскучит и Болдуину. Он вернется в Нью-Йорк, а все мы снова встретимся здесь. Надеюсь, к тому времени у нас будет больше знаний и наш план окажется совершеннее прежнего.
Маркус кивнул, хотя слова отца не удовлетворили его.
Разумеется, если ты создашь боковую ветвь
Невозможно! отрезал Мэтью.
«Impossible» nest pas français[13], заявила Изабо, тон которой по резкости мог соперничать с уксусом. В лексиконе твоего отца такого слова не существовало.
Для меня не может быть и речи, чтобы оставаться внутри клана Болдуина и под его непосредственным контролем, сказал Маркус, кивая словам Изабо.
Неужели после сегодняшних откровений, когда все семейные тайны оказались на поверхности, ты по-прежнему способен гордиться моим именем и принадлежностью к моей крови? спросил его Мэтью.
Уж лучше ты, чем Болдуин, ответил Маркус, не сникая под пристальным отцовским взглядом.
Даже не знаю, как ты способен выносить мое присутствие, тихо сказал Мэтью и отвернулся. Я уж не говорю про то, как у тебя получается меня прощать.
Я тебя не простил, спокойно возразил Маркус. Найди лекарство от бешенства крови. Поддержи меня в борьбе за отмену завета и не поддерживай несправедливые законы Конгрегации. Создай боковую ветвь, чтобы мы смогли жить без Болдуина, дышащего нам в затылок.
И тогда? язвительно спросил Мэтью.
Тогда я не только тебя прощу. Я буду первым, кто заявит о своей верности тебе. И как отцу, и как моему создателю, ответил Маркус.
Глава 6
В Сет-Туре отношение к обедам было довольно наплевательское. Мы ели когда хотели и что хотели. Однако сегодняшний вечер был нашим последним вечером под крышей замка. Болдуин приказал всем собраться за общим столом, чтобы вспомнить и поблагодарить уже уехавших и пожелать счастливого пути Саре, Мэтью и мне.
Я удостоилась сомнительной чести заниматься приготовлениями к торжеству. Если тем самым Болдуин рассчитывал меня напугать, то жестоко просчитался. В 1590 году я неплохо справлялась с устройством трапез для обитателей замка. В нынешнее время это было еще проще. Я разослала приглашения здешним вампирам, ведьмам и людям и надеялась на лучшее.
Порою я сожалела о просьбе, чтобы каждый явился к столу в официальном наряде. Шею я украсила жемчужным ожерельем Филиппа. Оно дополняло золотой наконечник стрелы, который я привыкла носить постоянно. Но нитки доходили мне почти до бедер и плохо гармонировали с брюками. Жемчуг я отправила в устланную бархатом шкатулку, доставшуюся мне от Изабо. Туда же улеглись и длинные серьги, способные восхитительно играть на свету, но елозящие мне по подбородку. Их я заменила сережками-капельками.
Вот уж не знал, что ты так долго возишься со своими побрякушками, заявил вышедший из ванной Мэтью.
Он смотрел на мое отражение в зеркале, вставляя золотые запонки в манжеты рубашки. Запонки украшала эмблема оксфордского Нового колледжа. Мэтью надел их в знак солидарности со мной и в память о своих многочисленных альма-матер.
Мэтью! Ты побрился!
Я уже отвыкла видеть мужа без елизаветинской бородки и усов. Хотя облик Мэтью оставался впечатляющим во все эпохи и при любых господствующих модах, сейчас передо мной снова был элегантный, безупречно выбритый мужчина, в которого я влюбилась в прошлом году.
Поскольку мы возвращаемся в Оксфорд, я подумал, что лучше не выделяться из преподавательской среды, сказал он, ощупывая гладкий подбородок. Так гораздо легче. Бороды чешутся. Так и кажется, что тебя щекочет дьявол.
Я тоже рада, что на место опасного принца вернулся обаятельный профессор, тихо произнесла я.
Мэтью надел пиджак цвета древесного угля, сшитый из тонкой шерсти, затем поправил манжеты серой, с жемчужным отливом рубашки. Выглядел он восхитительно застенчивым. Стоило мне встать, и такая же смущенная улыбка превратилась в оценивающую.
Какая же ты красавица! восторженно присвистнул он. И в жемчугах, и без них.
Тут немалая заслуга Виктуар. Она настоящая волшебница.
Виктуар портниха-вампирша и жена Алена сшила мне потрясающий наряд: темно-синие брюки и такого же цвета шелковую блузу до бедер, которая открывала шею и плечи, а ее мягкие складки удачно скрывали мой округлившийся живот, но при этом не создавалось ощущения, будто на мне надет комбинезон для беременных.
В синем ты особенно неотразима, заметил Мэтью.
До чего же у меня сладкоречивый муж.
Я разгладила ему лацканы пиджака и поправила воротник. Все мои действия были совершенно бесполезными: пиджак сидел на Мэтью как влитой, без малейших огрехов. Но этим я удовлетворяла свои собственнические чувства. Потом я привстала на цыпочки и поцеловала мужа.
Мэтью с энтузиазмом обнял меня, запустив пальцы в медные пряди моих волос, рассыпавшихся по плечам. Я тихо и удовлетворенно вздохнула.
Какой приятный звук, пробормотал Мэтью и еще крепче поцеловал меня, а когда я негромко и страстно застонала, Мэтью улыбнулся. А этот звук нравится мне куда больше.
После таких поцелуев женщине простительно опоздать к обеду, сказала я, и мои пальцы оказались между поясом его брюк и аккуратно заправленной рубашкой.
Искусительница.
Зубы Мэтью осторожно сдавили мне верхнюю губу, и он отошел.
В последний раз я повернулась к зеркалу. Учитывая «знаки внимания», которыми удостоил меня Мэтью, я поняла, что не зря отказалась от предложения Виктуар завить мои волосы и тщательно их уложить. После пальцев Мэтью я вряд ли сумела бы вернуть прическе изначальный вид. Сейчас я ограничилась конским хвостом, завязав его пониже. Потом щеткой пригладила две или три непокорные прядки.
Затем настал черед маскировочного заклинания. Оно производило то же действие, что и плотные шторы на окне, залитом солнцем. Краски сделались тусклее. Черты лица тоже приглушились. Маскировочным заклинанием я привыкла себя окружать еще в Лондоне и продолжала это делать после возвращения в двадцать первый век. Теперь я была похожа на заурядную женщину. Такой едва ли посмотрят вслед за исключением Мэтью. Муж хмуро наблюдал за моим превращением.
Когда вернемся в Оксфорд, я убедительно прошу тебя больше не пользоваться маскировочным заклинанием, сказал он, скрещивая руки на груди. Терпеть не могу это ухищрение.
Я не могу ходить по университету, окруженная сиянием.
А я не могу ходить по улицам, убивая направо и налево, хотя и подвержен бешенству крови. Каждый из нас вынужден нести свой крест.
Я думала, ты не хочешь, чтобы кто-нибудь узнал о моей истинной магической силе.
Ее действие мог заметить даже сторонний наблюдатель, и это меня беспокоило. В прежние эпохи, когда прядильщиков времени было больше, я бы не стала так осторожничать.
Я не хотел и не хочу, чтобы о твоей силе знал Болдуин и остальные Клермоны. А Саре обязательно расскажи, и чем раньше, тем лучше. Дома тебе незачем скрывать свою магию.
А мне противно утром сплетать маскировочное заклинание и снимать только на ночь, чтобы на следующее утро все повторилось. Куда легче таскать его не снимая.
Так меня не застигнет врасплох появление нежданных гостей или выброс необузданной магической силы.
Наши дети обязательно должны знать, кем на самом деле является их мать. Они не будут расти во тьме неведения, как росла ты. Тон Мэтью исключал возражения с моей стороны.
Тогда почему бы не подойти с тем же критерием и к тебе? незамедлительно спросила я. Должны ли близнецы знать, что их отец подвержен бешенству крови, или ты намерен скрывать это от них, как скрывал от Маркуса?
Ты пытаешься сравнивать несравнимое. Твоя магия дар. Бешенство крови проклятие.
Это одно и то же. Сам знаешь. Я взяла его за руки. Мы привыкли прятать то, чего стыдимся. Здесь мы с тобой абсолютно схожи. Давай оставим эту привычку, не дожидаясь, пока дети появятся на свет. А когда нынешние трения с Конгрегацией будут улажены, мы сядем всей семьей и спокойно обсудим создание боковой ветви.
Маркус был прав. Если создание ответвления освободит нас от необходимости подчиняться Болдуину, такую возможность нужно рассмотреть со всех сторон.
Создание боковой ветви сопряжено с ответственностью и обязательствами. Тебе придется вести себя как вампирша и целиком вписываться в роль моей супруги, помогая мне управлять остальными членами семьи. Мэтью покачал головой. Ты не приспособлена к такой жизни, и я бы не посмел просить тебя об этом.
Создание боковой ветви сопряжено с ответственностью и обязательствами. Тебе придется вести себя как вампирша и целиком вписываться в роль моей супруги, помогая мне управлять остальными членами семьи. Мэтью покачал головой. Ты не приспособлена к такой жизни, и я бы не посмел просить тебя об этом.