Истинному буддисту не нужен был «сад камней» против его воли. Человек даже сладкие напитки не станет пить против желания.
А если вы попросите его прийти к вам не в субботу, а, скажем, в воскресенье. Как вы думаете, он нарушит свой график?
Директору нравилось беседовать с этой милой и забавной старушкой, угостившей его сладким чаем. В ней было что-то такое артистичное, но в то же время безобидное и родное. С ней можно было бы говорить часами, если бы, конечно, время от времени она не портила воздух и не делала вид, что ничего не произошло.
Я уже привыкла, что он приходит по субботам. Перенести наши встречи на воскресенье будет для меня неудобно. Я не буду знать, чем занять себя целый день! Понимаете?
Конечно, сочувственно сказал человек, играющий Дьявола в этой странной пьесе под названием «Четвертая болезнь миссис Норис». По субботам можно читать книги.
Нет, книги я читаю каждый день. А в субботу нужно заняться чем-то особенным, чем-то, что смогло бы отвлечь меня полностью от навязчивых мыслей об Адольфе старушка оборвала себя на полуслове. О! Я забыла! Нет, по воскресеньям не получится. У Адольфа Добельмановича гольф.
Миссис Норис даже обрадовалась, что теперь точно можно отогнать дурные мысли о переносе ее долгожданного свидания на следующий день.
Адольф вас целует? ни с того ни с сего спросил мужчина у повеселевшей миссис Норис. Женщина тут же нахмурила брови.
Я не стану о таком говорить с вами.
Почему?
Потому что это мое дело.
Ваше дело это мое дело, уважаемая миссис Норис. Если меня не видит никто, кроме вас, то я могу и слышать то, чего не слышит никто, оставив услышанное в колыхании ветра или, например, в «Реквиеме»
И, знаете, у меня действительно много дел. Не хотите со мной говорить я, пожалуй, пойду. До следующей пятницы, миссис Норис.
И только директор встал со стула, как старуха неожиданно схватила его за руку. Да, Дьявол был осязаемым, на ощупь его рука была, как рука самого обыкновенного человека.
А вы думали, что потрогаете воздух? спросил директор у женщины, которая была в недоумении.
Не уходите. Я скажу вам, целуюсь я с Адольфом Добельмановичем или нет! Останьтесь. Вы знаете, мне здесь очень скучно и хочется поговорить с кем угодно. Даже с вами!
Директор сел на место.
Еще налить чаю? спросила миссис Норис любезным голосом, приоткрыв немного окно.
Нет, не нужно.
Адольф Добельманович ни разу меня не поцеловал, наконец, призналась она. Не знаю почему. Он несколько раз касался меня пальцами, но не целовал. Может быть, вы знаете почему? Вы, наверное, много чего знаете. Там, ткнула миссис Норис пальцем в деревянный паркет, понятнее живется, чем здесь.
Честно говоря, директору было неважно, целовал ли ее пациентку ее невидимый друг, ему было важно сейчас только одно чтобы она перенесла их субботнюю встречу на другой день.
Повторяю вам, что я не был в аду. Я путешественник, изучающий воображение абсолютно здоровых людей, которые мне интересны.
Какой же вы тогда Дьявол, если круг ваших интересов как у самого обыкновенного психиатра?
А миссис Норис была не глупа. Да и многие люди оказываются совсем не глупыми, если им не врут.
В отличие от психиатров, я стану делать только то, на что вы дадите мне согласие! Я готов полностью проникнуть в ваш мир, если вы, конечно, не возражаете, и в нем окажется для меня свободный уголок.
Если в этой комнате для вас оказался свободным мой личный стул, то будьте уверены, что и в моем мирке найдется для вас свободное место. Итак, что вам на самом деле нужно от меня? спросила женщина, изучая матового цвета бездну. Бездну с оттенком пепла.
Если в этой комнате для вас оказался свободным мой личный стул, то будьте уверены, что и в моем мирке найдется для вас свободное место. Итак, что вам на самом деле нужно от меня? спросила женщина, изучая матового цвета бездну. Бездну с оттенком пепла.
Мне нужно, миссис Норис, взять на время ваше эмоциональное состояние, абстракцию ваших чувств, именуемую душой. Вынуть из нее влюбленность и всю химию, самое главное ваше предубеждение по поводу вашего материального друга. Мне нужно, чтобы вы перенесли встречу с Адольфом Добельмановичем на воскресенье или на понедельник.
Я же вам сказала, улыбка сошла с губ женщины, и ее голос стал строже, что это невозможно. Он играет в гольф. А в понедельник Вы что, предлагаете мне перестать встречаться с самым дорогим для меня человеком?
Я предлагаю сначала у него узнать, что для него важнее гольф или вы, миссис Норис, а затем только решать, переносить встречи с ним на понедельник или оставить все, как есть.
«Ну и хитрый черт», подумала про себя миссис Норис.
Директор прекрасно знал, что делает и как можно победить Адольфа Добельмановича. Так сказать, оторвать его от сердца старухи и выбросить в окно, как кто-то недавно выбросил его пациента Эриха Бэля, ярого поклонника Ремарка и осенней грусти.
Миссис Норис выдумала Адольфа Добельмановича после предательства своих детей. Она подверглась душевным страданиям, которые гнили у нее внутри изо дня в день. Старуха никак не могла избавиться от этой гниющей части своего «я», дать ее отсечь, а потом смириться с дальнейшей жизнью без нее.
Она цеплялась всеми силами за свою разлагающуюся, сгнившую руку и не давала ее отрезать. И вот в одну субботу, когда в этой лечебнице уже давно все проснулись и завтракали молочной манной кашей, в дверь старухи кто-то постучался. Кто-то, кого миссис Норис полюбила с первого взгляда, заперев внутри свои страдания и невыносимую боль, причиненную ей родными детьми. Она выдумала высокого, богатого мужчину с невероятно прекрасным запахом, который вручил ей железный протез для левой руки, а затем отрезал правую и тоже надел протез.
Адольф Добельманович, по мнению директора, был не опухолью, разрушающей мозг миссис Норис, а, напротив, ее временным спасением. Ее укрытием от мучительной боли, которую причинили ей те, кого она до беспамятства любила, и за кого, не задумываясь, готова была умереть.
Так некий Рональд человек достаточно ранимый, тонкой душевной организации, офисный планктон или директор предприятия совершенно не важно, кто именно, однажды приходит с работы домой и видит, как его крошка-жена обнимает обнаженное мужское тело и выдает ахи и вздохи, которые Рональду из ее уст даже не снились.
Он молча стоит, не издавая ни слова, ни звука, и разлагается морально, глядя, как его жена ему изменяет.
Рональд уходит тихо или громко, чтобы любовники услышали и накрылись простынями это тоже совершенно не важно, важно то, что Рональда предали. И в силу своего слабого характера и сентиментальной натуры он душевно погибает, испытывая самые немыслимые, казалось бы, и для сильного человека муки!
Рональд в предсмертной агонии. Его душа кипит в горящем котле, а он еще добавляет огня своей обидой. И тут, когда ему уже кажется, что душевная каторга дошла до предела, он внезапно закрывает глаза, делает вдох. А когда открывает их, то видит перед собой некую Анну. Которая так же прелестна, как и его бывшая змея-жена, но в отличие от жены, эта красавица не воняет предательством, а пахнет спасением.
Именно спасением! Рональд придумывает Анну, чтобы унять свою боль, и никто на этом свете не сможет его убедить в том, что Анна нематериальна. Для него она осязаемая, ощутимая, сладкая. Она его вата, приклеенная к телу, зараженному чумой.
И пусть человека, который болен лепрой, невозможно спасти от этой страшной болезни, его боль можно унять, прекратить его невыносимую агонию. Он может попросту запереть в себе боль и жить так, будто ее нет!
Миссис Норис это тот же самый Рональд, которому нужен всего лишь обыкновенный друг в самую трудную минуту его жизни.
Так часто случается, что в самое неподходящее время возле нас нет подходящих людей. Увы
Старое, казалось бы, высохшее сердце старухи, даже превратившись в деревянную кору, все равно болело не меньше, чем сердце двадцатилетней девушки. Предательство, как и лепра, в любом возрасте не поддается лечению.
Что я получу взамен? спросила она у Дьявола, который так проницательно смотрел на нее, что видел стену у нее за спиной. Директор видел ее насквозь.
«Что же мне получить взамен, отдавая в эту минуту самое ценное?» в глазах миссис Норис промелькнул огонек азарта.
Да, несомненно, она в молодости играла на деньги. Такой взгляд присущ только тем, кто однажды сорвал куш и прекрасно знал запах легкой наживы.
Все, что хотите! Если только вы не пожелаете денег, добавил директор.
Деньги мне не нужны. Я была создана для денег пятьдесят лет назад, а сейчас это ничто. Эти бумажки не вернут мне молодость и не уберут коричневые пятна с моих рук и лба.
Но и молодости я вам не дам за такое пустяковое дело, сказал человек, который распоряжался желаниями, как Дьявол.
Интересно, что бы мне для вас сделать, чтобы вы меня отправили в старшие классы моей давно уже обрушившейся школы.
Умереть, сказал как есть директор.
Старуха улыбнулась.
Нет, не дождетесь. Пока я не узнаю, что такое смерть и что меня ждет после нее, я решительно не готова ступать в неизвестность. И как должное, буду нести свой ежедневный крест ходить в уборную по одиннадцать раз на день, мазать свою кожу кремом для тех, кому за шестьдесят, который ей ничем не поможет, просыпаться без четверти четыре каждую ночь и лежать молча до утра, погружаясь в остатки моей не до конца забытой молодости Да, я хотела свести счеты с жизнью недавно. Но теперь не хочу. Мне страшно!
С честными и искренними людьми разговаривать всегда приятно.
Так что же вы тогда от меня хотите, миссис Норис?
Я хочу правосудия, Дьявол, сказала железным голосом высохшая старуха, у которой едва ли были силы, чтобы поднять что-то тяжелее пластинки. Я хочу, чтобы вы сожгли дом моих детей. Я хочу, чтобы все они отправились туда, где вы никогда не были.
Директор мог поверить своим ушам и охотно им верил, но вот только он не был рад услышанному.
Я сожгу дом ваших детей, сказал директор. Сделка заключена, закончил он пафосно и театрально.
Как мне узнать, что дом сожжен?
Вы прочтете об этом в газетах, быстро ответил мужчина.
В ту же секунду в комнату вошел доктор Стенли и уверенным шагом направился к старухе. Разумеется, темного человека он не видел.
Здравствуйте, миссис Норис. Мы с коллегами устроили совещание и решили, что вас нужно