Вот как мы станем играть в «Сардинки»! возгласила она.
Свет погас окончательно. Прозвучал рев смесь возбужденного смеха, аплодисментов, затем шороха множества одежд по коже. Иногда что-то рвалось, звучали сдавленные восклицания и новые смешки.
Рейх наконец сделался невидим. У него было в распоряжении полчаса, чтобы проникнуть на верхний ярус, найти и убить дКуртнэ, а потом вернуться к играющим. Тэйт обещал, что на время атаки отвлечет щупачей-секретарей. Он был в безопасности. План превосходен, если не считать присутствия мальчишки Червила. Придется рискнуть.
Он пересек главный зал и ввинтился в толпу тел у западной арки. Протолкался, проследовал в музыкальный салон, повернул направо, начал пробираться к лестнице. У подножия пришлось перебраться через барьер, образованный телами; руки, будто щупальца осьминога, тянулись к нему. Он взобрался по лестнице семнадцать уходящих в вечность ступенек. Двинулся по мостику с низкой крышей, отделанному велюром изнутри. Внезапно его кто-то схватил. Женщина. Она прижалась к нему.
Привет, сардинка, прошептала она ему на ухо. И почувствовала кожей, что он одет.
Привет, сардинка, прошептала она ему на ухо. И почувствовала кожей, что он одет.
Ну ты даешь! воскликнула она. Наткнулась на твердую пушку в нагрудном кармане. Что это?
Он отпихнул ее руку.
Не теряйся, сардинка, хихикнула женщина. Вылезай из жестянки.
Он увильнул от нее и расшиб нос, забредя в тупик перехода. Вернулся, пошел направо, открыл дверь и оказался в сводчатой галерее длиною более пятидесяти футов[8]. Здесь тоже не было света, однако люминесцентные картины под ультрафиолетовыми светильниками наполняли галерею нездоровым блеском. Галерея пустовала.
Между разгневанной Лукрецией и ордой сабинянок нашлась дверца из полированной бронзы. Рейх остановился перед ней, вынул из заднего кармана небольшой ионизатор родопсина и примерил медный кубик между большим и указательным пальцами. Руки его тряслись, как в лихорадке. Ярость и ненависть пылали внутри, жажда убийства посылала мысленному оку образы дКуртнэ в агонии снова и снова.
Господи! взмолился он. Он первый начал. Он мне в глотку вцепился. Я просто сражаюсь за жизнь.
Он возносил молитвы фанатично, троекратно, девятикратно.
Не оставь меня, милый Христос! Ныне, и присно, и во веки веков. Не оставь меня! Не оставь меня! Не оставь меня!
Дрожь пальцев унялась. Он задержал в них родопсиновую капсулу, потом рванул на себя бронзовую дверцу и пронесся через девять ступеней в прихожую. Щелкнул пальцами по медному кубику с такой силой, словно пытался монетку на луну запулить. Родопсиновая капсула влетела в прихожую. Рейх отвернулся.
Полыхнуло холодно-пурпурное пламя. Рейх ринулся по ступенькам, как тигр. Два охранника Бомон-Хауса сидели на скамье, где их застала вспышка. Лица их обвисли, зрение отключилось, ощущение времени пропало.
Если кто-нибудь сейчас войдет и обнаружит охрану в таком состоянии, пока он не закончил работу, ему одна дорога к Разрушению. Если охранники очухаются прежде, чем он закончит работу, ему одна дорога к Разрушению. Как ни крути, а ему предстояло финальное испытание на Разрушение. Отринув остатки здравого смысла, Рейх открыл богато инкрустированную дверь и вошел в номер.
5
Рейх оказался в сферическом помещении, походившем на сердцевину исполинской орхидеи. Стены закруглялись, словно орхидейные лепестки, пол был как золотистая чашечка цветка, а столы, стулья и кушетки имели орхидейно-золотистый цвет. Но комната была старая. Лепестки выцвели и облупились, между золотистыми плитками древнего пола виднелись щели. На кушетке лежал старик, иссушенный, вялый, подобный увядшему сорняку. Это был дКуртнэ, и он вытянулся неподвижно, словно труп.
Рейх гневно хлопнул дверью.
Ты же еще не мертв, старый ублюдок! воскликнул он. Ты не мог так просто взять и сдохнуть!
Немощный старец пришел в себя, уставился на него, потом, сделав болезненное усилие, поднялся с кушетки. Лицо его искривилось в улыбке.
Ты еще жив! обрадовался Рейх.
ДКуртнэ двинулся к Рейху, улыбаясь и простирая руки, точно приветствуя вернувшегося блудного сына.
Рейх снова встревожился.
Ты что, глухой? завопил он.
Старик покачал головой.
Ты говоришь по-английски, кричал Рейх, ты меня слышишь. Ты понимаешь меня. Я Рейх. Бен Рейх, из «Монарха».
ДКуртнэ кивнул, не переставая улыбаться. Губы его беззвучно шевелились. На глазах вдруг блеснули слезы.
Да что с тобой такое, черт подери? Я Бен Рейх! Бен Рейх! Ты знаешь, кто я такой? Отвечай!
ДКуртнэ покачал головой и прокашлялся. Губы снова зашевелились. Послышался слабый звук, подобный скрежету ржавой задвижки; потом слова, тихие, как падение пылинок:
Бен Дорогой мой Бен Так долго ждал. Теперь Не могу говорить. Горло Не могу говорить.
И он снова попытался обнять Рейха.
Гр-р-р! зарычал Рейх. Не трогай меня, идиот ты придурочный! Рейх ощетинился и стал кружить около дКуртнэ, как хищник. Жажда убийства бурлила в его крови.
Губы дКуртнэ изобразили слова:
Дорогой Бен
Ты знаешь, почему я тут. Что ты затеял? Хочешь меня обольстить, а? Рейх расхохотался. Старый гомик. Думаешь, я размякну от твоих приставаний? Рука его метнулась вперед. Старик, получив оплеуху, отлетел и упал в орхидейное кресло, похожее на разверстую рану.
Слушай меня. Рейх надвинулся на дКуртнэ и перешел на бессвязный крик: Я много лет мечтал воздать тебе по заслугам. А ты хочешь меня иудиным поцелуем ограбить? Подставляют ли убийцы другую щеку? Если так, обнимемся же, собрат мой убийца. Облобызаем смерть! Научим ее любви. Божественной любви, крови, стыду и Нет. Стоп. Я
Он осекся и затряс головой, как бык, стремясь сбросить узды исступления.
Бен, в ужасе зашептал дКуртнэ. Послушай, Бен
Ты мне десять лет поперек горла стоишь. Для нас обоих места достаточно. Для дКуртнэ и «Монарха». В нашем распоряжении все пространство и время, но тебе нужно было пустить мне кровь, а? Вырвать мне сердце. Кишки мои намотать на грязные свои руки. Человек Без Лица!
ДКуртнэ озадаченно качал головой.
Нет, Бен Нет.
Не смей звать меня Бен. Я тебе не друг. На прошлой неделе я дал тебе еще один шанс выйти из ситуации с достоинством. Я, Бен Рейх. Я запросил мира. Я умолял тебя о пощаде. О слиянии. Я перед тобой ползал на коленях, как девка. Видел бы это мой отец, так он бы мне в лицо плюнул. Рейхи всегда дрались насмерть, а я их так опозорил. Но ведь я запросил мира, не так ли? Э? Разве не так? Рейх яростно затряс дКуртнэ. Отвечай.
Лицо дКуртнэ побелело, он ошеломленно воззрился на Рейха. Наконец старик прошептал:
Да. Ты попросил Я согласился.
Ты что?
Я согласился. Я ждал этого много лет. Согласился.
Согласился?!
ДКуртнэ кивнул. Его губы прошептали по буквам:
WWHG.
Что? WWHG? И ты типа согласился?
Старик снова кивнул.
Рейх покатился со смеху:
Ты, старикашка, даже врать не умеешь толком. Это ведь отказ. Отрицалово. Отвержение. Война.
Нет, Бен Нет.
Рейх склонился к нему и рывком поднял дКуртнэ на ноги. Старик ослабел и весил мало, но под его тяжестью рука Рейха налилась огнем, а прикосновение старой кожи опалило пальцы.
Значит, война? Насмерть?
ДКуртнэ покачал головой и попытался жестами что-то ответить.
Никакого слияния. Никакого перемирия. Смерть. Таков твой выбор?
Бен Нет.
Ты сдаешься?
Да, прошептал дКуртнэ. Да, Бен. Да.
Лжец. Ты даже врать не умеешь толком, старикашка. Рейх рассмеялся. Но ты опасен, я это вижу. Защитная мимикрия. Вон какой фокус придумал. Изображаешь идиота, и все ведутся на твою удочку. Но не я. Ни за что.
Я тебе не враг, Бен.
Нет! выплюнул Рейх. Ты мне не враг, потому что ты мертвец. Ты умер в тот миг, как я вошел в этот орхидейный гроб. Человек Без Лица! Ты слышишь мой крик в последний раз? С тобой покончено навеки!
Рейх выхватил пистолет из нагрудного кармана. Коснулся кнопки, и пушка раскрылась красным стальным цветком. Из горла дКуртнэ вырвался слабый стон при виде оружия. Старик в ужасе отшатнулся. Рейх схватил его и крепко сжал. ДКуртнэ задергался в руках Рейха, умоляюще глядя на того слезящимися, остекленевшими глазами. Рейх перехватил дКуртнэ за тощую шею и стал выкручивать голову на себя. Нужно было выстрелить в открытый рот, чтобы трюк сработал.
В это мгновение раскрылся один из лепестков орхидеи, и в комнату ворвалась полуодетая девушка. Рейх изумленно вскинулся и увидел за ее спиной коридор, в дальнем конце приоткрытую дверь спальни; на девушке был лишь наспех наброшенный матовый шелковый халатик, желтые волосы развеваются, темные глаза распахнуты в тревожном изумлении Ослепительная вспышка диковатой красоты.
Папа! завопила она. О, боже мой, папа!
Она устремилась к дКуртнэ. Рейх дернулся в сторону, не выпуская старика. Девушка замерла, попятилась, потом рванулась влево, обходя Рейха и не переставая кричать. Рейх крутанулся и яростно резанул воздух стилетом. Она увернулась, но движение это отогнало ее к кушетке. Рейх сунул кончик стилета старику между зубов и силком открыл тому рот.
Нет! завизжала она. Нет! Ради всего святого, папа!
Она выбралась из-за кушетки и снова устремилась к отцу. Рейх просунул ствол оружия в рот дКуртнэ и спустил курок. Последовал приглушенный выстрел, из затылка дКуртнэ вылетел кровавый сгусток. Рейх отпустил тело, позволив ему упасть, и прыгнул на девушку. Он поймал ее, но та продолжала кричать и отбиваться.
Они закричали вместе. Жуткие спазмы скрутили Рейха, вынудив отпустить девушку. Та пала на колени и поползла к трупу. Застонав, вытащила оставшийся меж челюстей покойника пистолет. Затем скорчилась над вздрагивающим телом безмолвная, с остановившимся взором на восковом лице.
Рейх глотнул воздух и с усилием стукнул костяшками пальцев друг о друга так, что стало больно. Рев в ушах улегся, он снова ринулся к девушке, пытаясь собраться с мыслями и на ходу меняя планы. Он и не подумал, что здесь может оказаться свидетель. О дочери никто не упоминал. Проклятый Тэйт! Придется убить девушку. И
Рейх глотнул воздух и с усилием стукнул костяшками пальцев друг о друга так, что стало больно. Рев в ушах улегся, он снова ринулся к девушке, пытаясь собраться с мыслями и на ходу меняя планы. Он и не подумал, что здесь может оказаться свидетель. О дочери никто не упоминал. Проклятый Тэйт! Придется убить девушку. И
Она снова развернулась и бросила полный ужаса взгляд через плечо. И опять ослепительная вспышка: желтые волосы, темные глаза, темные брови, дикарская краса. Она вскочила, ускользнув от его еще непослушных рук, и побежала к инкрустированной двери. Распахнула и вырвалась в прихожую. Пока дверь медленно закрывалась, Рейх успел краем глаза заметить все еще недвижимых, обмякших на скамье охранников и девушку та молча неслась вниз по лестнице, неся в руках пистолет неся Разрушение.