Собирать кофе это ведь очень тяжело, только представьте, с одного кофейного дерева получается всего-навсего двадцать кружек напитка!
Роберт подумал, что так, наверное, люди и верят в Бога и в загробную жизнь, как верит мать этой несчастной проститутки из Уганды в светлое завтра. Религия, несомненно, гениальное изобретение. Долгие века она позволяла людям проживать в отвратительных условиях жизнь, полную непосильного труда и страданий, питая их одной лишь надеждой на рай для всех праведников.
Отчего же вы не учились? спросил Роберт.
Я училась, ответила Энайола, я училась, покуда хватало денег оплачивать общежитие, питание и образовательную программу. Я работала по ночам в ресторанах и супермаркетах, я убиралась, мыла посуду, чистила автомобили. Потом мне предложили работать моделью. Я не усмотрела в том подвоха меня пригласили в опрятный приличный офис, со мною поговорила обаятельная женщина Теперь у меня нет документов, я официально не существую, я прячусь, как крыса, я сбежала в чем была, я не могу вернуться на родину, да и что я стану там делать? Зачем появлюсь снова? Чтобы разрушить мечты моей матери и моих сестер?
Роберту стало стыдно. На свете столько людей, которые на самом деле страдают, которым приходится пускать себя в расход, чтобы выжить, людей, у которых нет пищи и чистой воды
У Роберта всё есть. На работе он не пашет, не бродит по плантациям, обливаясь потом, не замерзает на севере у нефтяных труб. Роберт сидит в кабинете с кондиционером и с отоплением. Его основной рабочий инструмент ручка.
Что же тогда не даёт ему покоя? Почему его устроенная комфортная жизнь порой кажется ему таким адом? Особенно по вечерам, когда он поднимается в лифте. От жира он бесится? Есть такое выражение. Хандра? А может быть у него просто клаустрофобия? И Роберт боится лифтов. Что, впрочем, не мешает ему успешно их продавать.
Роберт придумал, как объяснить самому себе этот парадокс: пока человек озабочен выживанием, он не задается вопросом, зачем он живет, а вот как только окружающие условия становятся более или менее пригодными для размышлений, человека, что называется, начинает «крыть».
В промышленных городах, в небольших заводских поселках, там, где люди от заката до рассвета заняты на производстве, а по ночам от усталости не видят снов, процент самоубийств ниже, чем в мегаполисах.
Когда человек взбирается на самую вершину пирамиды потребностей, непросто на ней устоять под ледяными порывами ветра вечности, дующего в спину. С вершины лучше видно небо, в котором звёзды точно рассыпанная мука. Как тут не обалдеть под тяжестью своего бремени родиться разумным существом в бесконечном непознаваемом мире, абсолютно равнодушном к тебе, такому замечательному?
Я думаю вернуться, сказала Энайола.
На родину? с надеждой спросил Роберт. Ему на миг показалось, что удивительное счастье выпало на долю этой девушки просыпаться, когда огромное красное солнце точно воздушный шар неторопливо поднимается над саванной, торопиться по извилистой тропе, усыпанной желто-коричневыми камнями точно гранулами дешевого синтетического кофе, любовно стирать пальцами росу со стрельчатых, глянцевых листьев кофейных деревьев, срывать и класть одну к одной в плетеную корзину сладковатые на вкус зрелые ягоды робуста
Нет, в агентство, ответила она, у меня нет и не будет денег на обратный билет. А от холода и голода здесь я умру. Они ищут меня; если найдут, или если я вернусь сама назначат штраф. Какое-то время поработаю бесплатно то есть за еду.
Ужасные вещи вы говорите, сказал Роберт. Если так, то как-то вообще всё безнадёжно.
В начале разговора с девушкой, когда они только спустились в бар, Роберт полон был наивной святой решимости хоть бы и рубаху на себе разодрать, а помочь ей. Теперь он не знал, как быть. Покормить ее, напоить и отделаться? Привести к себе домой? Дать ей денег на обратный билет? Ох, лучше бы он прошел мимо. Сейчас уже не отвертишься. Вот не отнять у Роберта этой загадочной способности влипать в чужие жизни. И эту жизнь он уже задел, к этой ране успел прикоснуться; потому просто уйти никак нельзя. Надо помочь. Но ведь такими темпами Роберт сам скоро станет нищим или сойдет с ума. Лучше не заговаривать со случайными людьми. Кутаться в капюшон и идти мимо, опустив голову. Он ведь не Христос, у него не хватит на всех сочувствия! Да и самому ему плохо. Как спасать других, когда сам нуждаешься в том, чтобы кто-нибудь спас тебя?
Нет, в агентство, ответила она, у меня нет и не будет денег на обратный билет. А от холода и голода здесь я умру. Они ищут меня; если найдут, или если я вернусь сама назначат штраф. Какое-то время поработаю бесплатно то есть за еду.
Ужасные вещи вы говорите, сказал Роберт. Если так, то как-то вообще всё безнадёжно.
В начале разговора с девушкой, когда они только спустились в бар, Роберт полон был наивной святой решимости хоть бы и рубаху на себе разодрать, а помочь ей. Теперь он не знал, как быть. Покормить ее, напоить и отделаться? Привести к себе домой? Дать ей денег на обратный билет? Ох, лучше бы он прошел мимо. Сейчас уже не отвертишься. Вот не отнять у Роберта этой загадочной способности влипать в чужие жизни. И эту жизнь он уже задел, к этой ране успел прикоснуться; потому просто уйти никак нельзя. Надо помочь. Но ведь такими темпами Роберт сам скоро станет нищим или сойдет с ума. Лучше не заговаривать со случайными людьми. Кутаться в капюшон и идти мимо, опустив голову. Он ведь не Христос, у него не хватит на всех сочувствия! Да и самому ему плохо. Как спасать других, когда сам нуждаешься в том, чтобы кто-нибудь спас тебя?
«Ну ты даешь, Роберт, поддразнил он самого себя, в нужный момент, я скажу, обнаружил ты в себе задатки мессии! Попробуй сперва хотя бы один день вернуться домой без этой своей навязчивой мысли про отрывающийся лифт. Ведь ты прекрасно знаешь, насколько надежно они сделаны. Лифты, установленные нашими специалистами, не падали никогда. Разве ты хочешь, чтобы репутация фирмы-лидера на рынке лифтов была испорчена по твоей прихоти?»
Давайте, теперь я расскажу вам, почему я несчастный человек. Можно?
Энайола кивнула и, повернувшись к нему, подперла голову рукой. Внимательные ягоды её глаз, качнувшись на поверхности молока, остановились на нём. Приготовилась слушать.
Вы не больны. Более того, вы здоровее многих, сказала она, когда он закончил, я встречала немало мужчин; когда они пьяные, они все говорят примерно то же самое, что вы мне говорили, только большинство думает, что так и надо. Что это и есть жизнь. Вечное недовольство. Собой. Женой. Работой. Вот они и есть больные. А вы здоровы. Ваша душа с помощью вашей мысли в лифте даёт вам сигнал. Ваша мысль симптом неправильно выбранного пути. Как высокая температура при гриппе, понимаете?
И что же мне делать? Роберт начал пьянеть; желтый свет бара как яичный желток потек перед его глазами. Он почувствовал себя абсолютно беспомощным перед распахнувшейся в словах негритянской проститутки правдой. Точно нагишом у открытого окна.
Она пожала плечами. В самом деле откуда ей знать?
Роберт вел сына по улице. Снег всё падал, он был настойчив, он неустанно красил в белый цвет тротуар, который хотел быть темно-серым. После того ночного разговора в Роберте оборвался внутренний лифт; прошло много времени, но он продолжал вспоминать ни с чем несравнимое чувство падения в пустоте когда твоя жизнь хаотично вертится вокруг тебя, и под руки не попадается ничего, за что можно было бы ухватиться.
Находясь в подобном нестабильном состоянии, человек обретает бесценный шанс повернуть в любую сторону. Как ни парадоксально, полное отчаяние делает человека сильнее и смелее. Мобилизуются скрытые ресурсы, о которых большинство не подозревает человек бросается в атаку на обстоятельства. Роберту некогда рассказали историю о женщине, получившей необыкновенные математические способности при загадочных обстоятельствах. Она стала жертвой маньяка, и тот запер её в земляной яме, где было темно и холодно. Несчастная получала катастрофически мало воды и пищи. Она находилась в заточении более полугода на момент обнаружения логова маньяка полицией. Когда женщину освободили, выяснилось, что непостижимым образом в ней открылся невероятный дар: теперь она без труда умножала в уме шестизначные числа. Как такое могло произойти? Какой тайный компенсаторный механизм задействовал мозг, погруженный в темноту, чтоб сохранить рассудок? Женщина вышла из ямы совершенно адекватной, что само по себе оценивалось очевидцами как чудо.
Роберт распахнул перед сыном тяжёлую дверь. Немного замешкавшись на пороге, малыш вступил в проем.
Ряд деревянных шкафчиков с картинками, нанесенными выжиганием. Петушок, лиса, мышка, белка, сорока, ёжик с яблоком. Простая скамья широкая лакированная доска. Роберт засунул дутую курточку сына в шкаф с ёжиком. Она поместилась там неохотно, как теплое тесто в кастрюле. Дверца не закрылась сразу привязанная на резинке перчатка застряла между петлями. Чертыхнувшись, Роберт впихнул её внутрь.
Роберт распахнул перед сыном тяжёлую дверь. Немного замешкавшись на пороге, малыш вступил в проем.
Ряд деревянных шкафчиков с картинками, нанесенными выжиганием. Петушок, лиса, мышка, белка, сорока, ёжик с яблоком. Простая скамья широкая лакированная доска. Роберт засунул дутую курточку сына в шкаф с ёжиком. Она поместилась там неохотно, как теплое тесто в кастрюле. Дверца не закрылась сразу привязанная на резинке перчатка застряла между петлями. Чертыхнувшись, Роберт впихнул её внутрь.
Удачного дня, сказал он, подав сыну руку, как большому.
И тебе, па.
Распахнулась входная дверь, и на Роберта рухнула снежная стена. Шагнув, он слился с нею. Стал её частью.
В тот день, когда в сознании Роберта оборвался лифт, нечто зачалось внутри него. Разрозненные рыхлые хлопья, которые представляла собой его жизнь, послужили великолепной почвой для упавшего семени. Оно начало прорастать. Мелкие побеги, цепляясь друг за друга, соединяли разные части; собиралась целостная картина Роберт чувствовал приближение идеи, которую он ждал последние годы.
Однажды ночью он проснулся от ощущения давления в груди. Немела левая рука, туловище покрылось холодной испариной, как очки вошедшего с мороза в тепло, было страшно.
Врач скорой, которого перепуганная жена встретила в холле возле лифта босиком, поставил ему диагноз инфаркт миокарда.
Дорогу в кабак Роберту надлежало забыть. Под страхом смерти.
В больнице, а после и дома, лежа в кровати, ему пришлось переосмыслить всю свою жизнь. Чем же ещё заниматься в горизонтальном положении?
Именно тогда Роберт и придумал Дживанну. Место, которого пока нигде не существовало, но которое могло стать раем.