Как зловеще! заворожено выдохнула я, допив последний глоток.
Перед глазами возникали целые картины, почти как когда нянюшка рассказывала сказки о героях древности. Я придвинулась ближе к целителю:
А демоны, вы их видели?
Юле надавил мне на плечи, заставляя лечь обратно, и положил руки мне на голову, перебирая пальцами волосы, отчего кожу едва заметно покалывало.
Демонов я видел множество: и мохнатых конеподобных ненниров, и косматых, ростом со скалу гримтурсов, и прекрасноволосых туатов, и коварных Лунных Странников, и зубастых варгов, и сладкоголосых никс, и трудолюбивых ниссе и ещё бездну всяких созданий, великих и малых, хитрых, злокозненных, но иногда даже мудрых и могущественных.
Они настоящие? Но люди говорят
Людям трудно поверить в то, чего они не видят. А ведь наш мир гораздо больше, чем можно познать глазами, ушами, носом, ртом или через прикосновения. Даже мы, кто вместе с родовым даром награждён развитым чутьём, ощущаем лишь малую часть того, что есть на самом деле.
Юле приблизил ладонь к моей, но не прикоснулся. Между нашими пальцами вспыхнули светло-голубые искры, почти такие же, как в святилище дома.
Здорово!
Лишь малая часть, снисходительно улыбнулся Юле, играя мелкими морщинками в уголках тёмных глаз. Скажи, у тебя недавно не было обмороков?
Это от волнения. Столько всего произошло, смущённо потупилась. Я мало ем и плохо сплю, да?
Юле тяжело вздохнул и покачал головой:
Знавал я людей, которые питались солнечным светом и спали по два-три часа. Твоё восприятие изменилось, разум начал перестраиваться, а тело за ним не поспевает. Обычно с женщинами такое случается позже, когда за плечами есть муж и взрослые дети. Но в твоём возрасте подобный переход очень опасен. Тело или, того хуже, разум может не выдержать. Поэтому я и сказал, что лучше бы тебе вернуться к отцу.
Нет, в груди поднялась волна горечи и упрямства, хотя до этого я думала о том же. Дома меня выдадут замуж за недостойного человека, и я умру либо на родильном ложе, либо от яда. А даже если и нет, то что за жизнь в золочёной клетке? Только покинув дом, я увидела мир, узнала Нет, я ещё ничего не знаю, не понимаю, но хочу понять Вот вы, к примеру
Я? Юле смешно сдвинул сросшиеся на переносице брови.
У вас сильный дар, по всему видно. И знаете вы побольше, чем многие из наших, но родились-то вы не в замке, не в семье Сумеречников. Откуда он у вас?
Целитель смутился, но думал не очень долго:
Вы, южане, слишком печётесь о своём происхождении. А богам и дела нет, родился ли ты в замке на холме в семье рыцаря или кухаря, в рыбацкой деревушке на берегу бескрайнего океана или в племени оленеводов на дальнем севере. Как бы люди ни старались в своей гордыне подчинить силу богов, она всё равно будет следовать высшим замыслам, которые разумом объять не дано даже мудрецу из мудрецов. Предназначение можно лишь почувствовать, вот здесь, Юле коснулся моей груди, где билось сердце. Когда ты ощущаешь трепет или благоговение, знай, боги проходят рядом, дотрагиваются крыльями, защищают и направляют по нужной дороге.
Только есть ли боги на нетореных тропах? тоскливо спросила я.
Только есть ли боги на нетореных тропах? тоскливо спросила я.
Юле снял с шеи массивное ожерелье и надел на меня. Я с любопытством разглядывала подарок. Ожерелье было собрано из клыков и деревянных бусин с вырезанными на них колдовскими рунами.
Если когда-нибудь нетореная тропа заведёт тебя в наш суровый край, сожми его в руке и позови помощь придёт, пускай не от богов, но от людей уж точно.
Надеюсь, что помощь мне больше не понадобится.
Хотелось спать. Усталость всей тяжестью навалилась на плечи, но тревожные мысли не позволяли успокоиться. Я спросила ведь Юле казался таким мудрым, он обязательно должен был знать:
Почему единоверцы называют нас убийцами?
Целитель неловко отвёл взгляд:
Потому что идёт война, она повсюду, в каждую душу тернии запустила, а что после останется никто не знает. Может, головешки, а может, и похуже что из тех терний прорастёт. И убивать уже будет каждый. Но если ты не хочешь, не надо. Спи.
Юле поднёс руку к зажжённой на тумбочке свече и пальцами потянул из неё пламя, пропуская сквозь себя. Огонь мелкой сетью выходил из другой его руки и окутывал меня пламенеющим покровом.
Иногда раны прячутся настолько глубоко, что на теле их не увидеть. Они гноятся, вызывают лихорадку и никогда не зарастают до конца, разъедая тебя изнутри. Не отдавай душу на милость тлену он убьёт её. Забудь боль, оставь лишь вопрос, на который надо отыскать ответ. Это поможет не сойти с ума.
Голос целителя убаюкивал не хуже зелья: тревога отступала, уходило в туман искажённое гневом лицо Лирия, перепачканный в крови балахон Айки и медвежий рёв. Тёплая безмятежность заполонила царивший в домике полумрак. И казалось, что сама мать Братьев-Ветров, прекрасная Белая Птица, поёт мне волшебную колыбельную.
Я проснулась, когда в прихожей хлопнула дверь, раздались шаги, зашелестела одежда, о чем-то едва слышно переговаривались. Юле рядом не оказалось. В комнате было темно, лишь головешки тлели в камине, подмигивая рыжеватыми всполохами. На пороге зажёгся огонёк свечного фонарика. В его неровном свете вырисовался стройный силуэт Вейаса, а потом и Петраса, шедшего следом.
Чего не спишь? удивился брат.
Я пожала плечами. Не говорить же ему, что они гремели, как табун бешеных лошадей, и весь сон разогнали.
Где вы были?
Вейас потупился и перевёл взгляд на кузена. От них несло кровью, огнём и смертью. У моего брата этот запах смешивался со стыдливостью и едва заметным страхом, а вот Петрас, наоборот, был уверен в себе и спокоен. Но он медиум. Они всегда смердели кладбищем, и находиться рядом было немного жутко.
В окрестностях объявилась шайка бунтовщиков. Простолюдины пожаловались, что те подстрекают их к восстанию. Нужно было разобраться, нехотя сознался Вейас и отвернулся.
Я вздрогнула. Он же говорил о товарищах Лирия и Айки!
Что произошло? я схватила брата за руку, заставив смотреть в глаза.
Вейас покачивал головой из стороны в сторону, избегал моего взгляда и искал поддержки у Петраса. Кузен достал из ножен меч и принялся любовно стирать с него бурые пятна.
Милость им оказали, он обрисовал пальцами петлю вокруг шеи, свесил голову набок, закатил глаза и высунул язык.
Вейас неловко рассмеялся, получив от Петраса пинок в бок. Я отвернулась, пряча слезы:
Среди них был темноволосый мужчина со шрамом на щеке?
Да, предводитель их, совсем из ума выжил на меня с топором бросился. А почему спрашиваешь? Петрас развернул меня к себе. Это он тебя обидел? Не бойся, я выпустил ему кишки.
Значит, Лирий мёртв. Они все мертвы. И Айка бы тоже умерла, даже если бы не встретилась со мной. Я тихо всхлипнула.
Влажные губы Петраса коснулись моего лба. Почему он не понимает, что сейчас не время? Почему не видит, что мне плохо и я хочу побыть одна?
Оставь её! Идём, Вейас потащил Петраса за руку на кухню, одарив меня понимающим взглядом.
Я снова задремала. Только под утро услышала, как заскрипели половицы. Вейас, один он так тихо красться умеет, пройдоха. Лёг рядом на одеяло и зашептал:
Не спишь?
Да как тут уснёшь, если тебя постоянно будят?
Его будто прорвало. Слова лились нескончаемым потоком, не все фразы удавалось разобрать.
Я тоже не сплю. Не могу. Постоянно вспоминаю их лица. Не думал, что смерть это так ужасно, особенно когда сам помогаешь затянуть петлю. Кузен сказал, что научит меня быть Сумеречником, сказал, что это проверка на смелость Я думал, он покажет, как выслеживать демонов, заманивать их в ловушки, использовать дар, но эти бунтовщики Кроме их сумасшедшего главаря, никто и не сопротивлялся. Они просто стояли на коленях и молились, пока мы надевали им на шеи удавки. Я все же слабак, раз не могу преодолеть жалость, да? Давай всё-таки вернёмся. Кого мы дурачим? Мне никогда не стать доблестным воином без страха и упрёка, а ты ещё одной такой ночи не выдержишь.
Не спишь?
Да как тут уснёшь, если тебя постоянно будят?
Его будто прорвало. Слова лились нескончаемым потоком, не все фразы удавалось разобрать.
Я тоже не сплю. Не могу. Постоянно вспоминаю их лица. Не думал, что смерть это так ужасно, особенно когда сам помогаешь затянуть петлю. Кузен сказал, что научит меня быть Сумеречником, сказал, что это проверка на смелость Я думал, он покажет, как выслеживать демонов, заманивать их в ловушки, использовать дар, но эти бунтовщики Кроме их сумасшедшего главаря, никто и не сопротивлялся. Они просто стояли на коленях и молились, пока мы надевали им на шеи удавки. Я все же слабак, раз не могу преодолеть жалость, да? Давай всё-таки вернёмся. Кого мы дурачим? Мне никогда не стать доблестным воином без страха и упрёка, а ты ещё одной такой ночи не выдержишь.
Я вгляделась в искажённое рассветными сумерками лицо, самое родное, но всё же способное удивлять. Вейас всегда выглядел уверенным это я постоянно искала у него поддержки, а теперь он просил её у меня, со всеми моими страхами и сомнениями.
Мы справимся. Я сильнее, чем кажусь. И ты тоже, я переплела с ним пальцы.
Вейас тесно прижался ко мне, я гладила его по волосам, пытаясь успокоить.
Только давай уедем отсюда поскорей. Не нравится мне, что Петрас заставляет тебя делать.
Мы не можем, Вейас отстранился. Тебе нужно время, чтобы восстановить силы. Нам нужны деньги, чтобы на что-то жить. К тому же Петрас обещал помочь с испытанием. Надо быть честными с собой, Лайсве, я слаб. Я даже тебя защитить оказался не в состоянии. Верхом самонадеянности было думать, что мы сможем добраться до Хельхейма. Петрас поможет мне попасть в орден без этого.
А как же вэс и твоё желание доказать всем, что ты сам чего-то стоишь? возразила я, но сожалела больше всего, что не смогу увидеть все чудеса севера, о которых вчера рассказывал Юле и ледяной саркофаг, раскачивающийся на семипудовых цепях за вратами Червоточин. И как же я? Мне тогда придётся вернуться к отцу и выйти замуж за Йордена.
С этим Петрас тоже обещал помочь.
Как?
Не знаю, но это наш единственный шанс.
От такого шанса было тошно. Я попыталась отвернуться, чтобы закончить дурацкий разговор, но Вейас не пустил: взял мою ладонь и приложил к губам.
У тебя сейчас взгляд совсем как у отца после провального поединка, брат улыбнулся так печально, что от жалости засосало под ложечкой. Разочарована, да?
Я покачала головой и поспешила обнять его.