Освободи нас! потребовала Седна.
Не могу. Ваши стихии мне не подчиняются. Но если увижу вашего пасынка Сальермуса, обязательно расскажу ему о вашем затруднении, отвечал Безликий снисходительно. Похоже, родственники его порядочно утомили.
Трусливый ублюдок меня ненавидит! Он и пальцем не пошевелит ради нашего освобождения! возмутилась Седна.
Что поделать. У меня слишком много проблем со своим семейством, чтобы разбираться ещё и с вашими. Извините. Но вашим детям, любезная Калтащ, я тоже передам весточку, он кивнул Повелительнице земли более почтительно.
Если бы ты воцарился, то смог бы освободить нас сам! Не отдавай отцовскую вотчину Мраку. Шесть лет осталось. Разве ты не видишь, что с каждым часом твои силы скудеют? Вскоре тебя не будет подпитывать даже вера пророчицы. Тебя просто не станет все твои потомки, твой орден, твои свершения уйдут в забвение вместе с тобой!
Я ждал полторы тысячи лет, подожду ещё шесть. Если люди пожелают себя спасти, то я пройду через круг перерождения по нетореной тропе ещё раз. Но если я им не нужен, то не стану узурпировать власть силой. Это путь Мрака. Если я ступлю на него, то потеряю защиту и меня тоже поразит осколок, как моего отца и брата. Добрая воля моей пророчицы единственное, что у меня осталось. Прощайте!
Слабак! Слабак! возопили обе богини.
Пробиваясь сквозь их голоса, сёстры-Норны молили:
Не покидай нас! Нам так одиноко без тебя! Навещай нас хоть изредка!
Я я приду. Как-нибудь, крикнула Лайсве.
От стремительного взлёта заложило уши. Безликий врезался в купол, и тот осыпался осколками стекла вместе с хрустальным сном.
Лайсве снова очнулась в постели. На этот раз кровь носом не шла, но душа болела так, словно её выпростали наизнанку. Бедные сёстры-Норны! Бедный Безликий! Ему осталось всего шесть лет, если она не найдёт вэса. Миру осталось всего шесть лет! Это срок их жизни.
Неделю у Лайсве не получалось перенестись в Бессолнечные земли. Стоило сомкнуть глаза, как накатывало чёрное небытие без сновидений. Она затосковала, грызли переживания и мрачные мысли. В Ирие сделалось пасмурно и несколько дней лил дождь. Гед куксился, Хорхор смотрел на Лайсве неодобрительно, дом окружили лесовички и жалостливо стрекотали.
Следующей ночью ей всё-таки удалось попасть к Безликому. Или это он смилостивился и пустил её к себе?
Бессолнечные земли тоже помрачнели, если это только было возможно. Туман посерел и оставлял на коже солоноватые слёзы. Пахло чертополохом, хотя здесь ничего не росло.
Кто-то коснулся плеча Лайсве. Она вздрогнула и обернулась. Безликий стоял перед ней.
Я я больше не слышу сестёр.
Впервые говорить с ним стало трудно. Она отводила взгляд и внутренне сжималась, боясь того, что могло последовать за её просьбой.
Я перекрыл этот канал. Зря взялся учить тебя путешествиям в снах. Это затягивает, пьянит и может быть опасным.
Лайсве замотала головой:
Нет, я я ничего не боюсь! Мне нужно увидеть ещё несколько человек.
Понимаю, вздохнул Безликий. Пускай будет так. В последний раз. Назовёшь его имя?
Гэвин. Я хочу увидеть лорда Комри, чётко выговорила она.
Вы же никогда не были близки, удивился Безликий. Если ты сможешь его представить
Получилось легко, стоило вспомнить пронзительный взгляд глаз цвета штормового неба. Такая изумительная синь доступна была лишь самому Безликому.
Гэвин пах грозой. Глубоко внутри всё ещё таилась такая невообразимая мощь, что по спине бежали мурашки. Несмотря на то что во время последней встречи бравый маршал казался почти сломленным, его благородной величавости позавидовали бы даже короли.
Лайсве очутилась посреди просторного кабинета, обитого оливковым бархатом. Гэвин мерил шагами комнату, заложив руки за спину. На кресле с ручками в виде львиных голов сидел темноволосый подросток, ловя каждое движение регента. За окном доносился шум толпы. Раздался стук, в кабинет заглянул человек в строгом коричневом костюме.
Люди требуют, чтобы к ним вышел наследник и позволил открыто исповедовать новую веру. Настоятельно советую приказать гвардейцам разогнать толпу.
Это выльется в кровавые столкновения и ещё большие протесты. Мы на пороге гражданской войны. Страна вспыхнет от малейшей искры. Ступай, подготовь всё для выхода его высочества, ответил Гэвин.
Со всем уважением, но это безумие! На принца будут покушаться, как покушались на его отца!
Этого не случится. Я не могу убивать, но защищать ещё в состоянии. Я окружу нас непробиваемыми воздушными щитами. Правитель должен быть со своими поданными. Ступай! велел лорд Комри.
Министр не смог не подчиниться, как и все, кто попадал под чары лорда Комри.
Юный принц поднялся с кресла. Гэвин накинул ему на плечи поверх алой монаршей туники золотой плащ и сколол его филигранной фибулой. На голову лёг венец с ярким сапфиром. Мальчик стоял смирно, изредка прикрывая веки, и вдруг заговорил непозволительно горячо:
Милорд, скажите, я слабак, раз боюсь выйти к своим подданным?
Конечно, нет. Силён не тот, кто никогда не испытывал страха, а тот, кто сумел его преодолеть. Я тоже боюсь, с каждым днём всё больше. Боюсь того, на что мне приходится идти и того, что будет после меня. Но если поддаться страху, то ничего отвратить не получится. Мы выйдем к людям и скажем, что их требования услышаны и будут рассмотрены в ближайшее время. Всем просящим раздадут хлеб и воду. Это успокоит их ненадолго. По крайней мере, они уже не смогут называть нас жестокими и жадными.
Гэвин принялся расправлять складки на плечах принца. Крики становились всё громче и злее.
За что они нас так ненавидят? спросил принц, повернув голову к окну.
Не нас, а меня. Тот, в чьих руках власть, должен отвечать за всё, что не сделал он и сделали другие. И я готов ответить.
Оторвавшись от принца, Гэвин едва заметно сжал ладонь в кулак. Его воспитанник повернулся и поднял взгляд:
Но ведь у нас одна кровь и долг тоже один!
Но ведь у нас одна кровь и долг тоже один!
Каждый исполнит его по-своему, лицо Гэвина смягчилось. Идём. Промедления злит их ещё больше.
Сон заканчивался: обстановка и люди размывались, слова забывались. Лайсве подалась вперёд и сказала, пока ещё было время:
Мне жаль вас.
Пронзительно синие глаза лорда Комри уставились на неё, бескровные губы прошептали:
Пожалейте лучше себя.
Лайсве снова проснулась в холодном поту. Весь день она размышляла над судьбой Гэвина. Верным ли было его решение? Был ли верен его путь безукоризненное следование Кодексу? Можно ли вот так, когда ещё не выспел урожай, сказать, прав человек или не прав? Всех рассудит время. Победители назовут их либо героями, либо злодеями, а истину не увидит никто. Но её можно запечатлеть в дневнике. Кто-то свободный от предрассудков его прочитает и узнает правду.
«Мы все обязаны делать лишь то, что велит долг», звенел в ушах голос Гэвина.
Долг. Такое страшное слово. Кто скажет, в чём он, не подменяя при этом своими желаниями, не манипулируя другими для достижения не всегда благих целей, как это делали политики вроде Жерарда?
Лайсве попытала счастье в последний раз. Безликий снова ждал её, бодрствуя.
Как она неловко закашлялась. Как дела у Гэвина? У него получилось?
Да. Народ его боится больше всего ордена вместе взятого. Только поэтому не выступают против открыто.
Неужели тебе его не жалко? Не хочется хоть каплю помочь, как ты помогал мне?
Я всегда с ним. Помогаю и защищаю везде, где только могу, даже когда он предпочитает забывать.
Наверное, поэтому Безликий замолкал каждый раз, когда речь заходила о Гэвине. Лайсве вздохнула. Нужно было брать быка за рога. Это последняя возможность.
Я подумала насчёт встречи с сёстрами, я ведь смогу их навестить?
Конечно, когда захочешь.
А твои тётушки говорили правду? Ты теряешь силы? Через шесть лет тебя не станет?
Возможно. Когда мы слишком долго живём в иллюзорном, огороженном мирке, забвение пожирает нас по капле. Чем ближе я к грани, тем слабее становлюсь. То же самое происходит с Ягиней, как бы она ни закрывала на это глаза. Лет через сорок Ирий исчезнет, ей останется либо угаснуть, либо обозлиться и принять Мрак. Тебе тоже не стоит заменять жизнь снами. Гед уже скучает, не заметила?
Лайсве потупилась. Он и правда стал более замкнут и молчалив, меньше двигался, словно они сделали несколько шагов назад. Лайсве закрывала глаза на это, как поступала всегда, когда что-то в заведённом порядке ей не нравилось. Но сейчас сейчас она использует этот шанс, а после никогда больше не будет пренебрегать своим самым дорогим сокровищем.
Ирий тоже когда-нибудь придётся покинуть. Он такой же иллюзорный, как сны. Полнокровной жизнью можно жить только с людьми в Дольнем мире. Уж мне ли не знать. Хочешь увидеть мужа? Безликий поднял глаза. Мог ли он улыбаться под маской?
Я не готова, Лайсве резко мотнула головой.
Один взгляд Микаша, так похожий на взгляд Геда, вывел бы её из равновесия, и снова пришлось бы собирать себя по кусочкам. Вскоре она столкнётся со своим прошлым, но будет сильной и перестанет бояться. Такова воля мироздания. Но последний раз нужно потратить на самое важное.
Покажи мне вэса.
Ты знаешь, что я не могу противиться твоей воле? сказал Безликий с обречённостью.
Нужно вырваться из порочного круга, как бы тяжело это ни было для тебя и для меня. Давай дадим твоему вэсу хотя бы один шанс исполнить свою миссию!
Безликий обнял её и закрыл глаза. Сизые вихри захватили их. Ветра обжигали морозом, рвали плоть с костей. Это совсем не походило на те сны, которые Лайсве научилась контролировать, даже на тот, где она попала к Норнам. Стихии сражались друг с другом, сверкали молнии, бил по ушам гром, вспыхивал огонь, поднимались высокие волны, пучилась и разверзалась земля, выплёскивая потоки раскалённой лавы. Мрак наступал, на его пути всё обращалась в смердящий тлен, опадало и угасало.
Стихии бились ещё яростней. Вдруг на видение плеснули ледяной воды. Поднялся густой пар, посреди него появлялись человеческие фигуры. Вэсы!
Лайсве оказалась права: их было много, по одному в каждом поколении. Мужчины и женщины. Они приходили к Безликому юными, желая познать его, увидеть мир больше и шире, чем доступно смертным, обрести небывалую силу. Вэсы смело шагали по дороге странствий, преодолевали мыслимые и немыслимые препятствия.
Иногда они погибали. Кто-то падал в ущелье и разбивался на острых камнях, кто-то тонул, подхваченный течением горных рек, кто-то замерзал во льдах, кого-то раздирали на части дикие звери и демоны, кого-то убивали люди, посчитав опасными. Но большинство оседало в понравившемся месте и налаживало семейную жизнь, устав от подвигов и скитаний.