Вэсы забывали Безликого. Когда он являлся к ним, они говорили уже совсем по-другому:
Чего ты требуешь? Кровавых жертв? Мы не согласны, мы не хотим больше, мы отрекаемся. Жизнь прекрасна, она продолжится и без тебя. Мы наконец насладимся ею. Мы не желаем служить, мы хотим свободной воли, которую ты обещал и символом которой ты был. Оказывается, всё обман? Мы не подчинимся обманщику. Убирайся! Ты злой дух! Изыди, нам больше не нужно твоё могущество и подачки. Нам не нужно!
Безликий уходил, ничего не отвечая.
Видения вэсов сменяли друг друга всё быстрее, словно пролистывались страницы книги к искомому месту. Ни один из избранных не справился. Даже те, кто погибал, сражаясь, тоже бросили бы его, разочаровавшись. Накатывала безнадёжность. Безликий испытывал её каждый раз, расставаясь с вэсом. Все разговоры, сказки, мечты никто не мог воплотить их в жизнь, пожелать и поверить, отринув всё остальное, чтобы возрождение Безликого свершилось.
От бешеного потока образов голову хватали спазмы. Лайсве обессилила: вот-вот выпорхнет из сна, так и не добравшись до сути. Что от неё требуется, какой подвиг, какое невероятное усилие? Неужели все её лишения будут напрасны?!
Круговорот образов оборвался. Безмятежным стоял сосновый бор, так похожий на Ирий. Лайсве всё-таки выбросило из сна? Но почему она не проснулась в постели? Неужели ходила во сне?
Таинственно скрипели деревья, ясное летнее небо манило глубиной, словно бескрайний океан. Припекало солнце, едва слышно переговаривались кузнечики в траве, пели птицы. Безликий стоял за опушкой посреди широкого луга и смотрел ей за спину. Лайсве обернулась.
Между тонкими стволами сосен показалась хорошенькая девочка. Льняное платье украшала красная обережная вышивка по подолу и вороту защита от злых духов, болезней и напастей. На ногах ботинки из мягкой кожи. Густые светлые волосы заплетены в косы, на макушке венок из васильков. Высокородная. Видно, сбежала от нянек, может, заблудилась. Но испуганной она не выглядела: продолжала собирать васильки в букет, который грозил стать больше её самой. Кроха так увлеклась, что не заметила, как приблизилась вплотную к Безликому.
Ой! она удивлённо посмотрела на его торчащие из-под балахона босые ступни и подняла глаза. Ты кто? Человек, демон или дух?
Я буду тем, кем скажешь ты, ответил он, склоняясь ближе к ней.
Девочка протянула руку к его маске:
Что там?
Морда чудища, не трогай лучше испугаешься.
Я ничего не боюсь! она сжала ладошки в кулачки. Я знаю, кто ты. Ты Ветер.
Хорошо. Если ты хочешь, я буду Ветром, усмехнулся он. Я заблудился и не могу отыскать дорогу домой.
Хочешь, я отведу тебя к людям? Я знаю, куда идти, девочка протянула ему руку.
Ты такая маленькая и хрупкая, а путь далёк и полон опасностей. А в конце нас будет ждать встреча с самой смертью. Не стоит, не предлагай мне этого.
Но я хочу тебе помочь! она вручила ему свой огромный букет васильков. Я буду как герой из сказок. Я одолею всех чудищ и спасу тебя!
Что ж, вздохнул Безликий так же, как вздыхал после того, как Лайсве попросила его показать вэса. Твоей воле я противиться не могу. Пусть всё будет так, как ты желаешь.
Он приподнял маску и поцеловал её в лоб.
Лайсве проснулась. Значит, вэс маленькая девочка. Её лицо сохранилось в памяти блёклым пятном и заволакивалось туманом забвения.
Вот почему Безликий медлил! Как можно убить доверчивого ребёнка? У неё ведь наверняка есть любящие родители. А может, она уже выросла и у неё самой появились дети и муж. Безликий должен отобрать её у них и принести в жертву, чтобы мир был спасён.
Смогла бы Лайсве уговорить вэса, одурманить? Смогла бы она стать хоть и подспудной, но убийцей? Этого ли хочет мироздание? Невинной крови доверчивой девочки
Лайсве вернулась к прежней жизни с Гедом и Хорхором. Мальчик повеселел и вовсю щебетал тоненьким птичьим голоском, каждый день заучивая новые слова. Через некоторое время Лайсве стала возвращаться сны с Безликим, но ненадолго и не с таким остервенением. Мысли о вэсе и спешно приближающемся конце не оставляли её. В любом случае искать таинственную девочку надо в опасном Дольнем мире, а не в благом Ирие. Совсем скоро Лайсве придётся уехать домой.
Лайсве вернулась к прежней жизни с Гедом и Хорхором. Мальчик повеселел и вовсю щебетал тоненьким птичьим голоском, каждый день заучивая новые слова. Через некоторое время Лайсве стала возвращаться сны с Безликим, но ненадолго и не с таким остервенением. Мысли о вэсе и спешно приближающемся конце не оставляли её. В любом случае искать таинственную девочку надо в опасном Дольнем мире, а не в благом Ирие. Совсем скоро Лайсве придётся уехать домой.
Глава 8. Замок огнепоклонников
1541 г. от заселения Мунгарда, Веломовия, Белоземье, Дикая ПущаСугробов намело по пояс. Узкая колея дороги едва проглядывалась между ними, ветви елей клонились к земле от снеговых шапок. Морозный воздух пропитался запахом крови, её тёмные пятна пачкали искрящийся на солнце белый покров.
Микаш стоял посреди горы мёртвых демонов. Последняя охота выдалась на диво удачной. Дикие леса порождали на месте каждой убитой ещё по десятку тварей, как неистощимая прорва. Но хоть заняться было чем, а не выть от тоски из-за вынужденного бездействия и отсутствия военных походов.
Может, хватит? положил руку ему на плечо Ульрих. Три года вашу жену ищем пора остановиться. Она мертва, после таких родов зимой на улице никто бы не выжил. А если и жива, то зачем она вам? Немолодая и бесплодная к тому же. Теперь даже соглашение с родом Комри предъявить не на кого.
Микаш холодно усмехнулся:
Ты же лорду Артасу служишь. Откуда такое вероломство?
Так я вижу, что вы хороший человек, не то что высокородные. Они же о вас ноги вытирали, что лорд, что его дочь. Какая с неё жена? Только что красивая, а так ни родить, ни уважать, ни даже дождаться у очага не смогла. Забудьте о лорде Артасе и его обещании сделать вас наследником. Понятно, что раз своих детей потерял, так за вас цепляться будет. Только вы себе гораздо лучших родственников найдёте. Любой высокий лорд с радостью отдаст за вас свою дочь, шестнадцатилетнюю, непорочную, здоровую, которая будет вам в рот глядеть и родит сильного наследника.
Высокородные часто предлагали ему своих дочек, даже в очередь выстраивались. В каждом замке, в каждом городе, где они останавливались отдохнуть или собрать провианта и новых людей для отряда. Разговаривали лорды нарочито вежливо, заискивали. Невесты были красивые, может, даже добрые и верные, должно быть, умели любить искренне. Микаш давно думал об этом, но
Перестаньте уже совестью мучиться, продолжал уговаривать Ульрих. Остальные из отряда подбирались к ним ближе и одобрительно бормотали. Вы же даже союз не скрепили. Без брачной ночи бумага с печатью и браслеты ничего не значат. Никто вас не осудит, даже наоборот. В наше непростое время нужны герои, нужен маршал, толковый и сильный, как вы, чтобы противостоять единоверческой саранче с юга. Не думайте о долге перед дочерью лорда Артаса, подумайте о долге перед орденом, перед всем Мунгардом! Большая сила означает большую ответственность.
Микаш пихнул сапогом мохнатую тушу. Всё чаще он вспоминал Гэвина, его последние заповеди:
«Не воюй с людьми. Когда проливаешь человечью кровь, что-то безвозвратно меняется в тебе. Пути назад уже не будет. Чуть позже, перед самым выходом в отставку лорд Комри добавил: Помни: за все свои поступки отвечаешь только ты сам. Ни люди, ни обстоятельства не сломят тебя, если твоя воля будет твёрже кремня. Только её советы укажут правильный путь».
Мудрый совет сейчас нужен был как никогда, только вот спросить не у кого. Лорд Комри за тысячи миль, недосягаемый в своём осаждённом королевстве. Если бы он попросил помощи, Микаш точно бросил бы поиски и помчался к нему. Только Гэвин не просил, да и вряд ли Микашу удалось бы что-то для него сделать. А остальные Они не понимают, тянут каждый в свою сторону, а что там: Мрак или смерть отвечать придётся Микашу.
Перед глазами вставала та ночь. Никто не спал, дожидались назначенного времени. Арсен хотел забрать ребёнка сам, но ни Микаш, ни лорд Артас не позволили ему сделать это в одиночестве. Они долго спорили, кто достанет новорождённого из рук Лайсве. Вышло, что Микаш, он ведь муж и отец. Он был готов, готов даже столкнуться с её гневом и горем. Но когда они вошли в спальню и запалили свечи, то в постели осталась только кровь на простынях.
Весь замок подняли по тревоге. Искали везде. Лишь к утру обнаружились следы полозьев. Они вели из потайного выхода за стеной Ильзара к лесу. Налетевшая метель запорошила их снегом почти мгновенно. Отыскать ничего не получилось.
Лорд Артас схватил Микаша за грудки и с невероятной для старика силой надавал оплеух. Он орал так, что закладывало уши:
Это ты, ты виноват! Таскался непонятно где, пока она вынашивала твоё семя! Ты недосмотрел, ты вынудил нас оставить её! Ты никогда её не любил! Ты только желал приобрести чин, обманув её, мечтавшую лишь о близком человеке рядом! Ничего не получишь, пока не найдёшь и не вернёшь сюда, слышишь?! Убирайся! Убирайся с глаз долой! И не возвращайся без моей дочери!
Микаш стоял отупленный, будто не слышал ничего, не чувствовал. Только жёг спину взгляд из леса, из-за каждого дерева, из-за каждого куста. Издевались скинувшие листву, заиндевелые ветви и кристальные иголки: «Потеряешь! Потеряешь! Потеряешь!»
Нет, нельзя потерять то, что никогда ему не принадлежало. Да и не жалко совсем, ни капельки не жалко! Сейчас даже лицо Лайсве истёрлось, точёная фигура, нежный голос, томные ласки. Вспоминая отношения с ней, Микаш казался себе смешным и жалким. Унижений он терпел несравнимо больше, чем в услужении у лорда Тедеску, вёл себя, как распоследний тупица, стелился перед ней. Зачем? Ради обманных поцелуев и благосклонных взглядов, которые предназначались другому? Как же стыдно от собственной глупости!
Но Микаш искал Лайсве исправно, не сдавался, даже когда все отчаялись, хотя в глубине души не желал её находить, как не желал этой свадьбы и этого ребёнка. Не видеть бы её никогда!
Может, и правда пора остановиться? Не вести так тщетно, не поддаваться привычке и упрямству, двинуться вперёд и навсегда захлопнуть дверь. Но почему перед глазами до сих пор постель с кровавыми простынями, а в ушах злорадство лесной ведьмы: «Потеряешь, глупый, потеряешь. Не её даже, душу свою потеряешь. А без души ты что? Такое же бесполезное и жалкое создание, как и все остальные».